Литературка Газета - Литературная Газета 6256 ( № 52 2010)
Я не только сделал выписки из несостоявшегося уголовного дела, но и написал статью, в которой поддержал судью Фаттахова. «Оправдательный приговор» – так называлась моя публикация («ЛГ», № 41, 1987 г.). Подобные приговоры в те времена были большой редкостью. Но не только этим запомнился мне мой первый журналистский опыт. У этой командировки было почти детективное продолжение, которое, по разным причинам, обнародовать тогда не удалось.
События же развивались так. «А почему прокурор взъелся на вас?» – спросил я Наиля. «Не только на меня. Вот я вам покажу одно местечко!..»
Я, правда, уже ощущал некоторые странности жизни в Октябрьском. Здесь весть о прибытии столичного корреспондента распространилась молниеносно – на второй же день у дверей моего номера стояла очередь жалобщиков! Оказывается, представителей центральных газет здесь не было много лет. Я выслушал десятки разных историй. И почти каждая пахла нефтью.
В 30-х здесь открыли крупное месторождение. Октябрьский строился под лозунгом «Даёшь второй Баку!». Мечта строителей не сбылась, и построенный город оказался вдали от магистральных дорог. Ближайшая железнодорожная станция – в 30 километрах. Нефть, правда, добывали, но не в планируемых объёмах. Тем не менее, сообщали мне ходоки, сотни тонн её регулярно исчезают. С теми же правдолюбцами, кто пытается прояснить ситуацию, непременно что-то происходит. Несчастный случай. А то и вовсе человек исчезает. Бесследно!
И вот на «жигулёнке» Наиля (ох, как часто поминал эту машину прокурор!) мы отправились в обещанное «местечко». По асфальтированной дороге углубились в лес. Вскоре оставили машину в укромном месте, пошли пешком. Неожиданно открылся вид на трёхэтажный особняк. Сегодня подобные коттеджи – повсюду вокруг больших и малых городов. Тогда же вид роскошного здания на лесной поляне несказанно удивил. Мы нашли лаз в ограждении из колючей проволоки, приблизились к терему. В щелях за закрытыми шторами я разглядел зелёные поля бильярдных столов, пролёты деревянных лестниц, широкие кровати… «Санаторий?» – «Ни за что не догадаетесь, – ответил Наиль. – Банно-прачечный комбинат!» – «То есть?» – «По документам. Фактически же – публичный дом для управленческой верхушки».
Любопытный паренёк оказался этот Хайрулин, достойный особого отношения прокурора.
Вскоре я почувствовал за собой слежку. Ощущение, надо сказать, не из приятных. Кто-то интересовался содержимым моей дорожной сумки, пока меня не было в гостиничном номере. Но записи были со мной постоянно. Ночью прятал их под матрац. Внимательные горничные настойчиво интересовались днём моего отъезда. Я темнил. «Как, уже?!.» – воскликнула администратор, когда я вдруг сообщил о своём отъезде, и куда-то заторопилась.
К раннему московскому поезду из города вывозил меня Наиль на своей машине. По дороге нас догоняет «жигуль», пристраивается сзади и провожает до самого вокзала. На перроне я замечаю трёх крепких парней, косящих в мою сторону. Они садятся в тот же поезд. Трогаемся. Соседу по купе выкладываю: я журналист, везу важные документы, за мной следят, прошу помочь. Мужчина мои записи перекладывает в свой чемодан. Успокоившись, выхожу в тамбур покурить. И вдруг слышу щелчок. Бросаюсь к своему купе, дёргаю ручку, дверь не поддаётся: кто-то закрылся изнутри. Бегу к проводнику: «Ключ!» Возвращаюсь обратно. Но дверь уже открыта.
Попутчик рассказал: вошли двое амбалов, молча, быстро осмотрели купе, перетряхнули мою сумку и так же быстро ушли. В чемодан попутчика не заглядывали. Ехали дальше в жутком напряжении. Мой сосед оставшуюся часть пути пытался развлекать меня рассказами о причудливой жизни в городке Октябрьском. Из него, оказывается, нельзя было позвонить в другой город с домашнего телефона. Только с почты. При разговоре возникало ощущение третьего уха.
В Москве Гамаюнов выслушал длинный мой рассказ. Объяснил: «Литгазета» публикует только то, что можно чем-то подтвердить (документировать!). Сюжет об оправдательном договоре был документирован, на нём я и сосредоточился. А страсти вокруг неучтённых тонн нефти требовали другой – особой! – проверки, до которой тогда дело по многим причинам не дошло.
Да и события в те годы развивались стремительно. По ТВ вскоре стали напрямую транслировать всё, что говорилось на съездах депутатов. Страна двигалась к рыночной экономике, сокрушая старые устои. В этом крушении смешалось всё – и то, что действительно отжило свой век, и то, что романтики-реформаторы намечтали, не до конца осуществив, оставив хватким особям возможность на той же нефти сколотить солидные состояния.
Но, несмотря на разочарования, порождённые «лихими 90-ми», то главное, ради чего писали свои очерки литгазетовцы, состоялось: утаить правду о нашей жизни теперь невозможно.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Ветеранский привет
«ЛГ»-досье
Ветеранский привет
Ветеранский привет «Литгазете» в связи с её 180-летием
Павел ХМАРА
Салют, «Литературка» наша!
Прими мой пламенный привет!
Мы все с годами стали старше,
Но чтоб 180 лет!..
Такого не происходило:
Как видно, жизнь не так проста!
Хоть кой-кому и подфартило,
И «кое-кто» дожил до ста!*
Так долго жить ты очень вправе,
Ты заслужила наш салют,
Хоть долго так у нас в державе
Газеты как-то не живут!
Ты – воплощение породы,
Тебе достать рукой небес
В былые дни – в крутые годы
Помог великий «Клуб ДС»!
Но… жизнь – борьба, а не потеха,
И видеть это грустно нам.
Увы, что делать: не до смеха
Смотреть у нас по сторонам.
Нас обдирают совокупно
Чины, барыги и жульё!
Нам совершенно недоступно
Им всем доступное жильё!
Отнять бы краденую ренту!
Согнуть бы жуликов в дугу!..
А дорогому конкуренту
Сказать бы в дружеском кругу:
Нет смысла в нас палить из пушки:
Не страшен нам любой фугас!..
У нас в «ЛГ» был в штате Пушкин!
А, извините, – кто у вас?
_______
*Дожил до 100 лет ветеран «ЛГ» Фёдоров Е.Д.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Расстрелянные скрижали
«ЛГ»-досье
Расстрелянные скрижали
Ефим БЕРШИН, литгазетовец с 1990 по 1999 год
Я был вооружён и, по-видимому, очень опасен. Поэтому через украинскую границу, которая то ли уже была, то ли только намечалась, мне пришлось пробираться окольными путями. Стоял июль 1992 года. С помощью случайных знакомых из воюющего и блокированного Приднестровья я вывозил в Одессу нескольких стариков и детей. Этого делать было, наверно, нельзя. Неслучайно ведь на украинской территории, на самой границе, стояли упрятанные в капониры бронетранспортёры, наставив пулемётные стволы в сторону Приднестровья.
Вооружён я был удостоверением корреспондента «Литературной газеты», и вооружение это казалось тогда ещё вполне надёжным. Газету продолжали читать везде, её влияние ещё по инерции сохранялось, хотя я лично в этих местах уже был иностранцем. И командировка моя была – зарубежной. Тем не менее имя «Литературной газеты» ещё было составной частью культурного кода всей только полгода назад распавшейся страны. Что и помогло мне не только добраться с моими подопечными до Одесского железнодорожного вокзала, но и при помощи того же удостоверения добыть билеты на Москву.
На вокзале и вокруг него скопилось примерно тридцать тысяч беженцев. Ночевать было негде. Поесть – тоже проблема. Всё забито. Оставив своих подопечных сидеть на чемоданах и узлах, я через кухню проник в вокзальный ресторан. Навстречу – администратор, этакая по-одесски солидная женщина, задумчивая, как памятник Дюку Ришелье на Приморском бульваре. И вдруг, вместо того чтобы поднять шум и вытолкать взашей незваного посетителя, она уставилась на мою вылинявшую зелёную футболку, на которой во всю грудь белела надпись на английском языке: «Face to face» (лицом к лицу). Хитро подмигнув, она радостно произнесла пароль:
