Журнал Русская жизнь - Вторая мировая (июнь 2007)
После этого башня КВ развернулась в сторону батареи. Четыре выстрела 76-миллиметровой пушки КВ уничтожили немецкие пушки и большую часть их расчетов.
Пришлось вспомнить о 88-миллиметровой зенитке. Вечером 24 июня Раус отнял одну такую пушку у изнемогавшего от советских атак Зекендорфа. Немцы стали осторожно подтаскивать зенитку к танку, маскируясь за ранее сожженными им своими грузовиками. Этот увлекательный процесс занял еще несколько часов. Наконец расчет выбрался на опушку леса всего в 500 метрах от танка, башня которого была развернута в противоположную сторону. Немцы, уверенные, что танкисты их не видят, начали готовить зенитку к стрельбе.
Танкисты, оказывается, видели все. И с поразительным хладнокровием подпускали противника как можно ближе. Когда артиллеристы начали наводить орудие на танк, башня КВ развернулась и танк выстрелил. Обломки зенитки свалились в канаву, большая часть расчета погибла. Немцы впали в транс. Проблема оказалась гораздо более серьезной, чем можно было ожидать вначале.
Ночью на битву с танком отправились 12 немецких саперов с задачей незаметно подобраться к КВ и заложить под него заряды. Им удалось это сделать, поскольку экипаж танка, видимо, уснул. Заряды были установлены на гусенице и на борту танка и успешно подорваны. Гусеницу частично перебить удалось, но танк и так никуда уезжать не собирался. Броню танка немцы в очередной раз пробить не сумели. После подрыва зарядов КВ открыл пулеметный огонь. Потеряв одного человека, группа саперов вернулась назад. Впрочем, потерявшийся сапер вскоре нашелся. Проявив несомненный героизм, он пересидел взрывы рядом с танком, убедился, что танк практически не пострадал, подвесил еще один заряд к пушке КВ и сумел его подорвать и уйти. Тем не менее, это тоже не помогло.
Эпопея продолжалась уже сутки. Подавив свою танкистскую гордость, полковник Раус обратился к люфтваффе с просьбой прислать эскадрилью пикировщиков Ju-87. Узнав, что надо уничтожить один-единственный неподвижный танк в немецком тылу, в то время как авиация остро требовалась на передовой, летчики ответили Раусу не вполне цензурно.
Ситуация становилась запредельной. Из-за одного русского танка вся дивизия не могла выполнять поставленную задачу. Уничтожить КВ требовалось теперь любой ценой. Кроме 88-миллиметровых зениток средств для решения проблемы не было, но надо было обеспечить им возможность выстрелить. Пришлось подставить под огонь КВ целый батальон PzKw-35t.
Построенные братьями славянами танки не имели никаких шансов пробить выстрелами своих 37-миллиметровых пушек броню КВ, но маневренность и скорость у них были отличные. Они атаковали советский танк с трех сторон, маневрируя среди деревьев. Наших танкистов охватил азарт. Подбили ли они немецкие танки и если да, то сколько, - история умалчивает. Но немцы добились главного: сумели незаметно подтащить к месту боя Flak18. Расчет зенитки поджег КВ первыми двумя выстрелами, а затем сделал еще пять выстрелов - так хотелось уничтожить монстра, создавшего такие огромные проблемы.
Немецкие солдаты окружили танк, желая убедиться, что противник наконец побежден. Они обнаружили, что лишь два 88-миллиметровых снаряда пробили броню, остальные оставили только вмятины. Неожиданно башня КВ снова начала двигаться (как выяснилось, танкисты были ранены, но еще живы). Немцы в ужасе стали разбегаться, но один, вскочив на броню, бросил гранату в пробоину. Эта граната и поставила точку в двухдневном бою. Потрясенные немцы похоронили экипаж с положенными воинскими почестями.
Этот эпизод описан не штатными коммунистическими пропагандистами, а самим Эрхардом Раусом. Раус затем всю войну отвоевал на Восточном фронте, пройдя Москву, Сталинград и Курск, и закончил ее в должности командующего 3-й танковой армией и в звании генерал-полковника. Из 427 страниц его мемуаров, непосредственно описывающих боевые действия, 12 посвящены двухдневному бою с единственным русским танком у Расейняя. Рауса явно потряс этот танк. Поэтому причин для недоверия нет. Советская историография обошла данный эпизод вниманием. Более того, поскольку впервые в отечественной печати он был упомянут Суворовым-Резуном, некоторые «патриоты» стали «разоблачать» подвиг. В смысле - не подвиг это, а так себе.
КВ, экипаж которого составляет 4 человека, «обменял» себя на 12 грузовиков, 4 противотанковые пушки, 1 зенитное орудие, возможно, на несколько танков, а также на несколько десятков убитых и умерших от ран немцев. Это само по себе выдающийся результат, учитывая тот факт, что до 1945 года в подавляющем большинстве даже победных боев наши потери оказывались выше немецких. Но это только прямые потери немцев. Косвенные - потери группы Зекендорфа, которая, отражая советский удар, не могла получить помощь от группы Рауса. Соответственно, по той же причине потери нашей 2-й танковой дивизии были меньше, чем в случае, если бы Раус поддержал Зекендорфа.
Однако, пожалуй, важнее прямых и косвенных потерь людей и техники стала потеря немцами времени. Вермахт 22 июня 1941 года на всем Восточном фронте имел всего 17 танковых дивизий, в том числе в 4-й танковой группе - 4 танковые дивизии. Одну из них и держал в одиночку КВ. Причем 25 июня 6-я дивизия не могла наступать исключительно по причине наличия в ее тылу единственного танка. Один день промедления одной дивизии - очень много в условиях, когда немецкие танковые группы наступали в высоком темпе, разрывая оборону РККА и устраивая ей множество «котлов». Вермахт ведь фактически выполнил задачу, поставленную «Барбароссой», почти полностью уничтожив ту Красную армию, которая противостояла ему летом 41-го. Но из-за таких «казусов», как непредвиденный танк на дороге, сделал это гораздо медленнее и с гораздо большими потерями, чем планировалось. И нарвался в конце концов на непроходимую грязь русской осени, смертельные морозы русской зимы и сибирские дивизии под Москвой. После чего война перешла в безнадежную для немцев затяжную стадию.
И все же самое удивительное в этом бою - поведение четырех танкистов, имен которых мы не знаем и не узнаем никогда. Они создали немцам больше проблем, чем вся 2-я танковая дивизия, к которой, видимо, КВ и принадлежал. Если дивизия задержала немецкое наступление на один день, то единственный танк - на два. Недаром Раусу пришлось отнимать зенитки у Зекендорфа, хотя, казалось бы, должно было быть наоборот.
Практически невозможно предположить, что танкисты имели специальное задание перекрыть единственный путь снабжения группы Рауса. Разведка у нас в тот момент просто отсутствовала. Значит, танк оказался на дороге случайно. Командир танка сам понял, какую важнейшую позицию он занял. И сознательно стал ее удерживать. Вряд ли стояние танка на одном месте можно трактовать как отсутствие инициативы, слишком умело действовал экипаж. Наоборот, стояние и было инициативой.
Безвылазно просидеть в тесной железной коробке два дня, причем в июньскую жару, - само по себе пытка. Если эта коробка к тому же окружена противником, цель которого - уничтожить танк вместе с экипажем (вдобавок танк - не одна из целей врага, как в «нормальном» бою, а единственная цель), для экипажа это уже совершенно невероятное физическое и психологическое напряжение. Причем почти все это время танкисты провели не в бою, а в ожидании боя, что в моральном плане несравненно тяжелее.
Все пять боевых эпизодов - разгром колонны грузовиков, уничтожение противотанковой батареи, уничтожение зенитки, стрельба по саперам, последний бой с танками - суммарно вряд ли заняли даже час. Остальное время экипаж КВ гадал, с какой стороны и в какой форме их будут уничтожать в следующий раз. Особенно показателен бой с зениткой. Танкисты сознательно медлили, пока немцы не установили пушку и не начали готовиться к стрельбе, - чтобы самим выстрелить наверняка и кончить дело одним снарядом. Попробуйте хотя бы примерно представить себе такое ожидание.
Более того, если в первый день экипаж КВ еще мог надеяться на приход своих, то на второй, когда свои не пришли и даже шум боя у Расейняя затих, стало яснее ясного: железная коробка, в которой они жарятся второй день, достаточно скоро превратится в их общий гроб. Они приняли это как данность и продолжали воевать. Они не были «профессионалами»-наемниками, коих мы так жаждем сегодня увидеть в качестве своих защитников. Те бы сдались сразу, как только поняли, что окружены. Умирать, что ли, за деньги? Глупости какие. Четыре танкиста служить не нанимались, потому и стали героями.
Они, по сути, повторили подвиг трехсот спартанцев. Те ведь тоже не разгромили врага, а только задержали его. Разница в том, что триста спартанцев стали известны всему человечеству на века, а четырех танкистов забыли даже на родине. На родине так принято.
* СЕМЕЙСТВО *
Евгения Пищикова
