Даниэль Герен - Анархизм: от теории к практике
Даже СССР переоценивает свои методы экономического управления и продолжит это делать, если существующая тенденция к либерализации не сменится откатом к авторитаризму. Прежде чем уйти со своего поста, 15 октября 1964 г., Хрущев, казалось, понял, хотя робко и запоздало, потребность в децентрализации управления промышленностью. В декабре 1964 г. «Правда» опубликовала пространную статью «Общенародное государство», в которой автор стремился определить структурные изменения, отделяющие форму государства «обозначаемого как государство для каждого» от «диктатуры пролетариата»; а именно, продвижение к демократизации, участию масс в управлении общества через самоуправление, к оживлению советов, профсоюзов и т. д.
Французская «Le Monde» от 16 февраля 1965 г. опубликовала статью Мишеля Тату, озаглавленную «Большая проблема: освобождение экономики», разоблачающую самое серьезное зло, «проблемы советской бюрократической машины в целом, в особенности, в экономике». Высокий технический уровень, которого достигла советская экономика, делает верховенство бюрократии в управлении недопустимым. В настоящее время директора предприятий не могут принять решение по любому поводу, не обращаясь, по крайней мере, к одной, а чаще к полудюжине различных инстанций. «Никто не обсуждает замечательный технический, научный и экономический прогресс, достигнутый за тридцать лет сталинского планирования. В результате эта экономика находится теперь в группе развитых экономик, но старые структуры, которые позволили добиться этого уровня, теперь ей совсем не подходят». «Гораздо больше, чем частные реформы, необходимо глубокое изменение образа мысли и методов, своего рода новая десталинизация, которая обязана положить конец ненормальной инерции, проникающей на каждый уровень государственной машины». Однако, как указал Эрнест Мандель в своей статье во французском журнале «Les Temps Modernes», децентрализация не может останавливаться на предоставлении автономии директорам предприятий, она должна привести к реальному самоуправлению рабочих.
В своей небольшой книжке Мишель Гардер предсказывает в СССР «неизбежную» революцию. Но, вопреки своим явно антисоциалистическим взглядам, автор сомневается, вероятно, через силу, в том, что «агония» теперешнего режима сможет привести к возврату частного капитализма. Напротив, он считает, что будущая революция примет старый лозунг 1917 года: «Вся власть Советам!» Возможно, она также будет опираться на пробудившийся и ставший подлинным социализм. И, наконец, в результате такой революции на смену нынешней жесткой централизации придет децентрализованная федерация: «В силу одного из тех парадоксов, которыми богата история, именно во имя Советов может исчезнуть режим, ложно именуемый советским».
Такое слишком оптимистичное заключение схоже с мнением левого обозревателя Жоржа Гурвича, который также пришел к подобному заключению. Он полагает, что тенденции к децентрализации и самоуправлению рабочих только начинают проявляться в СССР, но что успех этого процесса показал бы, «что Прудон был прав в гораздо большей степени, чем, возможно, думал сам».
На Кубе система построена по советскому образцу. В своей работе «На Кубе: социализм и развитие» Рене Дюмон, французский специалист по экономике режима Кастро, сожалеет о ее «сверхцентрализации» и бюрократизации. Он, в особенности, подчеркивает «авторитарные» ошибки министерского отдела, который пытался управлять фабриками самостоятельно, а закончил с точно противоположными результатами: «пытаясь создать централизованную организацию, каждый заканчивает практически одинаково, (…) допуская осуществление чего угодно, потому что одному нельзя обеспечить контроль над всем, что является существенным». Он подвергает критике также и государственную монополию распределения: паралича, к которому она приводит, возможно было бы избежать, «если бы каждая производственная единица сохранила за собой функцию снабжения». «Куба повторяет бесполезный цикл экономических ошибок социалистических стран», — доверительно сообщил Дюмону один высокопоставленный и знающий польский товарищ. Автор завершает призывом к кубинскому режиму перейти к автономии также и в сельском хозяйстве, к федерациям небольших фермерских кооперативов. Он не боится дать название средству для улучшения экономики, — самоуправлению, — которое может отлично быть совмещено с планированием.
* * *Либертарная идея после некоторого перерыва вышла из тени, в которую она попала из-за действий ее недоброжелателей. В значительной части мира человек сегодня выступает в роли подопытного кролика государственного коммунизма, но только теперь проявляются результаты этого опыта. Коммунизм внезапно обращается к черновым наброскам нового общества самоуправления, которое пионеры анархизма рисовали в XIX веке, обращается с живым любопытством и зачастую извлекая из этого пользу. Конечно, он не использует их целиком, но извлекает из них уроки, получает вдохновение для того, чтобы попытаться разрешить задачу, поставленную на вторую половину ХХ столетия: сломать экономические и политические путы того, что слишком просто назвали «сталинизмом», и сделать это, не отказываясь от фундаментальных принципов социализма. Напротив, он стремится сделать это таким образом, чтобы обнаружить или заново открыть формы подлинного социализма, то есть социализма, объединенного со свободой.
Прудон во время революции 1848 г. мудро посчитал, что он не в праве ожидать от тех, кто ее совершал, немедленного продвижения к «анархии». Отказавшись от своей программы-максимум, он набросал схематически либертарную программу-минимум: постепенное сокращение власти государства, параллельное развитие власти людей «снизу» через то, что он называл клубами, а человек ХХ века — Советами. Поиск такой программы является осознанной задачей многих современных социалистов.
* * *Хотя возможность возрождения для анархизма, таким образом, открыта, ему не удастся полностью реабилитировать себя, если он будет не в состоянии опровергнуть ложные интерпретации и в теории, и на практике, жертвой которых он так долго был. Как мы видели, в 1924 г. Хоакин Маурин нетерпеливо стремился покончить с анархизмом в Испании, когда писал, что тот может сохраниться лишь в «некоторых странах, отсталых в экономическом отношении», где массы «цепляются» за него, потому что у них полностью отсутствует «социалистическое образование», и они находятся «во власти своих естественных инстинктов». Он делал вывод: «Любой анархист, который преуспевает в самосовершенствовании, образовании и обладающий ясностью ума, автоматически прекращает быть анархистом».
Французский историк анархизма Жан Мэтрон[111] просто перепутал «анархию» и дезорганизацию. Несколько лет назад он предполагал, что анархизм умер вместе с XIХ веком, поскольку наша эпоха — это эпоха «планирования, организации и дисциплины». Позже британский автор Джордж Вудкок[112] счел возможным упрекнуть анархистов в идеализме, в сопротивлении господствующему потоку истории, в идеалистическом видении будущего, основанного на наиболее привлекательных возможностях умирающего прошлого. Другой английский исследователь, Джеймс Джолл,[113] настаивает, что анархисты устарели, поскольку их идеи направлены против развития крупномасштабной промышленности, против массового производства и потребления и основаны на ретроградном романтичном видении идеализированного общества ремесленников и крестьян и полном игнорировании фактов ХХ века и экономической организации.[114]
На предыдущих страницах я попытался показать, что это ложный образ анархизма. Работы Бакунина лучше всего выражают природу конструктивного анархизма, который делает ставку на организацию, самодисциплину, основан на интеграции, на федерализме и добровольной централизации. Он опирается на крупномасштабную современную промышленность, современные методы и современный пролетариат, а также интернационализм в мировом масштабе. В этом отношении анархизм современен и принадлежит ХХ веку. Скорее уж, государственный коммунизм идет не в ногу с потребностями современного мира.
В 1924 г. Хоакин Маурин неохотно признал, что на всем протяжении истории анархизма «признаки спада» «сменялись внезапным возрождением». Будущее может показать, что только в этом утверждении испанский марксист и оказался прав.
Послесловие
Майская революция 1968 г. во Франции стала чисткой, выметанием паутины из всех углов. Она проводилась молодежью, причем не только молодежью студенческой, но и молодежью рабочей, объединенной возрастом и общими условиями отчуждения. В университетах, так же как и на фабриках и в профсоюзах, диктатуре взрослых в лице начальников, хозяев и профсоюзных бонз был брошен вызов. Более того, эта диктатура основательно пошатнулась. Произошедший взрыв был подобен удару грома, он был заразительным, разрушительным и в значительной мере анархическим по своему характеру.
