Борис Ложкин - Четвертая республика: Почему Европе нужна Украина, а Украине – Европа
Глава 10
Возвращение в Европу
Один из самых внимательных исследователей Украины Эндрю Уилсон сравнивает революцию, которую он застал в Киеве в феврале 2014 года, со «старым добрым народным восстанием, о которых можно прочитать в учебниках по истории девятнадцатого века»[66]. Полностью согласен с этим наблюдением.
Украинская революция — продолжение тектонического процесса, начало которого можно датировать нидерландской революцией XVI века, закончившейся победой буржуазных республик над испанской империей. В том же ряду две английских революции XVII века, Великая французская революция, Весна народов 1848 года, крушение европейских империй после Первой мировой, «бархатные революции» конца 1980-х. Медленно, с отступлениями и кровавыми эксцессами новый мир индивидуальных свобод, верховенства права и демократии двигался с Запада на Восток, пока центром борьбы не стала Украина.
Не случайно, вглядываясь в украинские события 2014–2015 годов, историки находят в них множество параллелей с XIX веком, когда складывались современные европейские нации и вырабатывалась модель либеральной демократии.
Насколько такая Украина совместима с современной Европой, принявшей облик Европейского Союза? Это не праздный вопрос. Ни Италия Гарибальди-Кавура, ни Германия Бисмарка не вписались бы в копенгагенские критерии членства в ЕС.
Украина сделала окончательный цивилизационный выбор в непростые времена.
В конце 1980-х — начале 1990-х мечта о возвращении в Европу вдохновила правительства и народы стран бывшего социалистического лагеря на решительные реформы. Евросоюз был на подъеме. Преодолев кризисы 1970–1980-х и приближаясь к введению общей валюты, Европа была едина как никогда, а крах Советского Союза — главной угрозы западной цивилизации, казалось, подтверждал тезис Френсиса Фукуямы: у либеральной демократии не осталось альтернатив.
В нынешнее десятилетие Европейский Союз, сыгравший решающую роль в рыночной и демократической трансформации центральноевропейских и балтийских стран, вступил с тяжелым грузом накопленных проблем. Усталость от расширения, финансовый кризис в Греции, низкие темпы роста, отсутствие — как показал украинский кризис — действенных рычагов для противостояния агрессивным аутсайдерам — вот лишь некоторые из них. Добавьте к этому кризис лета-осени 2015 года, вызванный наплывом беженцев с Ближнего Востока и намеченный на июнь 2016 года референдум в Великобритании, результатом которого может стать выход из Европейского Союза.
Террористические акты в Париже в ноябре 2015 года только подчеркнули масштаб проблем, стоящих перед современной Европой.
Нет смысла преуменьшать трудности, которые стоят перед обеими сторонами интеграционного процесса. Тем не менее, я убежден: Украина может и должна стать полноценной частью европейского дома.
Украине нужна Европа — как союзник, как якорь, как источник ценностей.
Украина нужна Европе — как напоминание о смысле самого европейского проекта и о том, что история не окончена.
Поражение Украины вернет континент во времена баланса сил (XIX век) или разделения на блоки («холодная война»). В этом случае бетховенская «Ода к радости» станет не выражением торжества, а напоминанием об упущенных возможностях. Поражение Украины станет поражением Европы.
* * *Украина должна не просто заимствовать западные технологии и институты. Украина должна стать Западом, его интегральной частью. В процессе этой трансформации мы научимся смотреть на себя самих и наши задачи по-взрослому, по-европейски.
Без Европы мы вряд ли сможем решить наши задачи. Успешная конвергенция центральноевропейских стран, сближение их жизненного уровня с западноевропейским — это не норма, а счастливое исключение, ставшее возможным благодаря мощному институциональному магниту Евросоюза. Нормой для среднеразвитых стран являются скорее откаты в авторитаризм и популизм, с которыми Украина сталкивалась на протяжении двух первых десятилетий независимости. Об этом свидетельствует опыт и Латинской Америки, и Европы в промежутке между мировыми войнами.
В 2020 году Украина должна отвечать критериям членства в Европейском Союзе. Насколько реалистична эта установка, заданная Президентом? В ноябре 2015-го вся страна наблюдала за тем, как Рада из раза в раз не могла принять критически важные законы, необходимые для того, чтобы украинцы могли путешествовать по Европе без виз (это удалось сделать только с шестой попытки). Среди прочего депутаты никак не решались поддержать поправку в трудовое законодательство, запрещающую дискриминацию по признаку сексуальной ориентации. Прямо скажем, не самая радикальная реформа из возможных — и, тем не менее, коалиция, весь смысл существования которой заключается в европеизации страны (не случайно ее название — «Европейская Украина»), оказалась не в состоянии быстро принять правильное решение.
Несмотря на тяжелейшую «окопную» борьбу за единство коалиции и выполнение принятых ею на себя обязательств убежден, что решительность Президента, задавшего жесткие временные рамки для проведения необходимых реформ, целиком оправданна.
Реформаторы в странах Балтии и Центральной Европы, поставившие перед собой цель вступления в Европейское сообщество в начале 1990-х, тоже казались отчаянными (кому-то — даже не вполне адекватными) смельчаками. В те годы правые и левые евроскептики внутри исторического ядра Евросоюза еще не были столь же сильны, как сейчас. Но серьезные проблемы у Европейского сообщества имелись и тогда: рецессия 1992–1993 годов, которой предшествовали глубокие спады в Швеции и Финляндии, бойня на развалинах югославской федерации, в урегулировании которой Европейское сообщество уступило лидерство Североатлантическому альянсу, острый кризис Европейской валютной системы с сентября 1992-го по март 1993 года… Впечатление гладкого, поступательного движения вперед оказывается обманчивым, стоит тщательнее всмотреться в детали исторического процесса. У такого подхода к истории есть и вдохновляющая сторона: несмотря на множество кризисов, пережитых после Второй мировой войны, новая, объединенная Европа всегда находила из них выход и продолжала развиваться.
Европа — это движущаяся цель. Европейский Союз 2010-х разительно отличается от себя же двадцатилетней давности. Европейское экономическое сообщество 1970-х — от Европейского объединения угля и стали, образованного через несколько лет после обескровившей континент Второй мировой войны.
Опыт стран, присоединившихся к Европейскому Союзу в 2000-е годы, говорит о том, что в процессах интеграции многое, если не все, зависит от политического лидерства внутри Украины. В начале 1990-х мало кто мог предположить, что меньше чем через полтора десятилетия — по историческим меркам, буквально завтра — бывшие страны социалистического лагеря вступят в Европейский Союз. Но уже в 1994–1995 годах страны Балтии и Вышеградской четверки подали заявки на вступление, чтобы 1 мая 2004 года стать членами ЕС.
В 1997 году Словакию назвали «последней диктатурой Европы», что не помешало правительству Микулаша Дзуринды, который пришел на смену одиозному Владимиру Мечьяру, догнать партнеров по Вышеградской четверке и вступить в ЕС одновременно с соседями — Чехией, Венгрией и Польшей.
Чтобы повторить успех первопроходцев, Украине предстоит проделать серьезную работу над собой, причем сразу в двух измерениях.
Для начала нам необходимо правильно организовать внедрение европейских норм в украинское законодательство.
В начале ноября Макроэкономическая экспертная группа, о которой я упоминал в предыдущей главе, представила набор рекомендаций, в которых я с приятным удивлением отметил несколько совпадений со своей собственной позицией. В числе прочего группа рекомендовала ввести в Кабинет Министров специального вице-премьера, который отвечал бы за евроинтеграцию. Считаю, что без такой фигуры, наделенной полномочиями и вооруженной серьезными инструментами, никакой Кабинет Министров в современной Украине не может полноценно выполнять свою работу.
Принятие законов, необходимых для получения безвизового режима с ЕС, — не самая сложная задача, но для ее решения было необходимо четко выполнить множество разнообразных требований. Без координирующей фигуры это оказалось сделать весьма тяжело. А ведь впереди — огромная работа по сближению украинского законодательства с европейским acquis communautaire, которая потребует немалых менеджерских усилий и внушительного политического веса. Вице-премьеру по евроинтеграции придется не просто координировать усилия десятка министерств и ведомств, но и продавливать соответствующие решения в парламенте, причем быстро. Несмотря на то, что задачи, стоящие перед вице-премьером «по Европе» на 90 % технократические, это должен быть настоящий политик, обладающий ярко выраженными лидерскими качествами. Ему предстоит вести за собой и политический класс, и все общество, объясняя, что необходимо совершить Украине для возвращения в свой европейский дом.
