Олег Кашин - Власть. Монополия на насилие
Единственное, что смущает — это то, что Россия и ее дела никакую Америку, к сожалению, не интересуют. Разве что сенатор Маккейн по привычке что-нибудь проворчит. Но только по привычке.
2 сентября. Я, если честно, думал, что желающие прокомментировать это событие найдутся и без меня, и что большой политический скандал случится сам по себе. Но поскольку этого не произошло, придется мне двое суток спустя обратить на это внимание. Газета «Известия» опубликовала интервью бывшего заместителя начальника управления внутренней политики администрации президента Алексея Чеснакова. Чеснаков, который сейчас занимает какую-то важную должность в партии «Единая Россия», подробно и очень откровенно рассказал о том, как в России делается политика. Не то чтобы раньше этого никто не знал, многие, по крайней мере, догадывались, но Чеснаков, мне кажется, впервые рассказал об этом вслух и не анонимно.
Я не юрист, но мне кажется, одно только описание процедуры назначения спикера Совета Федерации в изложении Чеснакова — это готовое заявление о факте преступления. Чеснаков рассказывает, что, когда Сергей Миронов впервые появился в Кремле, все поняли, что у Миронова «серьезные рекомендации», стали спрашивать друг у друга, кто это такой, потом им объяснили — это, мол, будущий председатель верхней палаты парламента.
Какое там разделение властей, какая Конституция! Третье лицо в государстве назначается, снова цитирую, «в высокой приемной». Отличное описание демократической процедуры, правда же?
Примерно так же выглядит процедура создания новых партий — совершенно не стесняясь того, что у администрации президента в принципе нет такой функции, как партийное строительство, Чеснаков спокойно рассказывает, как в Кремле создавались партии-спойлеры и партии, снова цитирую, «на вырост». Так же спокойно Чеснаков говорит о совещаниях по «политическому планированию», проходивших в Кремле с участием представителей «Единой России» и «Справедливой России».
Мне кажется, признавая, что российские партии придумываются в Кремле, для того чтобы в конечном итоге обеспечить несменяемость власти (дословно — «помочь политической системе»), функционер «Единой России» и бывший кремлевский чиновник признает, что власть в стране узурпирована. Причем даже не формальной правящей партией, а какими-то непонятными чиновниками в Кремле.
И то, что это, как принято писать в таблоидах, шокирующее признание не произвело никакого впечатления вообще ни на кого — вот это, конечно, сильнее всего впечатляет. Почти четыре года назад «Коммерсанту» дал интервью достаточно мутный бизнесмен Шварцман, который что-то говорил о перераспределении собственности и своих связях в Кремле. Скандал был невероятный. Чеснаков гораздо статуснее Шварцмана, а всем почему-то все равно.
Был такой фильм «Город Зеро», в котором командировочный инженер Варакин увидел в приемной директора завода голую секретаршу, печатающую на машинке. Заходит к директору с вот такими глазами: «У вас там секретарша голая!» Директор выглядывает: «Да, действительно голая. Так о чем мы говорили?» Вот я себя сейчас чувствую инженером Варакиным.
29 июля. Я не уверен, что высказывания Любови Слиски о Платоне Лебедеве стоит связывать с тем, что в новой Госдуме Слиски уже не будет. То есть, наверное, это имеет какое-то значение, и вообще, у нас часто политические отставники превращаются в оппозиционеров, но вряд ли Любовь Слиска пережила такое превращение.
Политически про Любовь Слиску все понятно — много лет ее главным аппаратным конкурентом был ее земляк Вячеслав Володин, теперь он главный по «народному фронту», и Любови Слиске в «народном фронте» нечего делать. Но это совершенно не объясняет, почему Слиска заговорила теперь о Платоне Лебедеве. Любовь Слиска — это не Михаил Касьянов и даже не Сергей Миронов. Любовь Слиска на протяжении всей своей политической карьеры была, если можно так выразиться, идеальным единороссом. Человеком, единственным свойством которого была принадлежность к номенклатуре. Человеком, который всегда согласен с начальством и всегда готов поддержать его. Даже если бы Владимир Путин начал вдруг публично есть детей, Любовь Слиска первой бы одобрила это решение.
А теперь вдруг что-то изменилось. Любовь Слиска называет суд над Платоном Лебедевым дуростью и говорит, что готова оплатить стоимость якобы потерянного Лебедевым х/б костюма. По меркам современной российской политики это невероятный демарш. А вся карьера Слиски всегда была абсолютно противоположна любым демаршам.
Но Любовь Слиска, мне кажется, просто не задумывалась ни о каких демаршах. Просто она может теперь позволить себе говорить, что думает. А что можно думать по поводу процесса над Платоном Лебедевым — тут, мне кажется, вариантов нет, и слово «дурость», использованное Слиской — может быть, самое мягкое из всех возможных слов. Кремль привык полагать, что вся критика его действий инспирирована какими-то врагами — Америкой, беглыми олигархами и Бог знает кем еще. И вот в этом смысле высказывание Слиски может, мне кажется, принести пользу. Кремль ведь все знает про Слиску, Кремль знает, что за ней не стоит ни Америка, ни мировой сионизм, ни Борис Березовский. И вот она называет суд над Лебедевым дуростью — может быть, те, кто эту дурость устроил, послушают Слиску и устыдятся?
27 июля. По, как мне кажется, вполне весомым причинам я очень не люблю российское молодежное движение «Наши». И то, что оно было с симпатией упомянуто в манифесте норвежского террориста Брейвика, по идее, должно было привести меня в восторг. Понимаете, да? Человек вначале тепло отзывался о нашистах, а потом пошел убивать.
При желании к двум этим обстоятельствам можно относиться как к звеньям одной цепи. И на основании брейвикского манифеста можно сделать какие-то выводы о движении «Наши». Но если бы я стал делать такие выводы, это, конечно, было бы нечестно. Мало ли, что и о ком писал Брейвик. Не думаю, что что-то из написанного или сказанного им может оправдать то, что он сделал. И не думаю, что текст его манифеста может, как-то повлиять на отношение к кому-то из тех, о ком он писал. У меня и так достаточно оснований не любить нашистов. Зачем же притягивать за уши дополнительные и не имеющие никакого значения аргументы.
Вообще, стоит признать, что брейвикская «Декларация независимости Европы» — это замечательный подарок всем демагогам и обманщикам, потому что Брейвик на тысячу с лишним страниц своего текста написал вообще обо всем на свете. Брейвику симпатичен папа Римский. При желании, при должном умении из этой симпатии можно выстроить убедительную антикатолическую теорию. Брейвику симпатичен Путин? И о том, что это неспроста, уже сказано и написано даже слишком много не вполне честных слов.
А чемпионом среди интерпретаторов Брейвика стоит назвать члена Общественной палаты Максима Леонардовича Шевченко, который говорит о Брейвике, что «этот человек был одновременно крайним любителем политики Израиля». Второе: «этот человек был гомосексуалистом». И третье: «он был неонацистом». И делает вывод: «Мы уже не первый раз видим, как в европейском пространстве совпадают три вещи — неонацизм, гомосексуализм и радикальная симпатии к Израилю, вплоть до готовности убивать других».
Вообще есть такой практически всегда работающий закон любой полемики на любую тему — в любом споре одна сторона рано или поздно вспомнит Гитлера, и спор на этом можно будет считать закончившимся. Это называется «закон Годвина». Максиму Шевченко удалось соединить «закон Годвина» с традиционным для всякого мракобеса тезисом, согласно которому во всем виноваты жиды и пидорасы.
Если бы Максим Шевченко был простым блогером, его, как это принято у блогеров, можно было бы назвать троллем. Он, в общем, и есть тролль. А то, что он по совместительству является одной из главных говорящих голов нынешней власти, так это власть у нас такая, что только троллю под силу быть ее говорящей головой.
26 июля. Знаете, как в учебниках ботаники или зоологии на фотографии какого-нибудь микроорганизма или лишайника рядом с этим микроорганизмом или лишайником кладут монетку или спичечный коробок, чтобы был понятен масштаб — вот примерно так выглядит случившаяся на днях полемика между «Единой Россией» и Михаилом Горбачевым. Горбачев сказал, что «Единая Россия» тянет страну в прошлое, и вот «Единая Россия» ему отвечает, я процитирую секретаря президиума ее генсовета Сергея Неверова: «Можно долго рассуждать о том, может ли человек, который пышно отмечает свой юбилей в Лондоне, категорично заявлять, чего хочет или не хочет российский народ».
«Сам дурак» — вообще-то это и так самый слабый полемический прием из всех существующих, но тут ведь еще и контекст важен. «Вы тянете страну в прошлое!» — «А ты юбилей в Лондоне праздновал!» — этот диалог и сам по себе достоин «Собачьего сердца», а в случае с «Единой Россией» он звучит еще более смешно и жалко.
