Борис Стрельников - Тысяча миль в поисках души
Электрический свет и кондиционированный воздух, которыми наполнена сейчас крепость, мешают воображению. Я закрыл глаза и потрогал шершавую каменную стену. Стена была холодна и пахла сыростью, как в ту мартовскую ночь 1836 года, когда несколько десятков американцев-колонистов, захвативших Сан-Антонио, приготовились к последнему бою. («О, Борис, — услышал я голос Джона, — это были самые отчаянные авантюристы, которых когда-либо видел свет. Смелые, решительные и упрямые, как черти».)
И будто из другого измерения я услышал хриплый голос Дэви Крокета — лесного бродяги и завоевателя новых земель. Он стоял у костра, разложенного на каменном крепостном полу, и опирался на свою старую длинноствольную «Бетси», легендарную винтовку, из которой он без жалости поражал индейцев из племени крик. На голове Крокета была шапка из енота. Пушистый хвост, опускаясь на плечо, щекотал его обветренную щеку. С лежанки за Крокетом злыми глазами следил Джеймс Бови, работорговец из Луизианы, бежавший в Техас после убийства шерифа.
И еще я слышу топот тысячи коней и страшный крик, вырвавшийся из тысячи глоток: «Помни Аламо!» Я вижу, как возникают из ночного мрака, как несутся на спящих мексиканцев конники генерала Сэма Хьюстона, как рубят они не успевших взяться за оружие мексиканских солдат.
С тех пор Техас стал американским.
— Это были славные времена! — сказал Джон. Он неожиданно присел и обеими руками хлопнул себя по бедрам, как будто выхватил пистолеты. Он звонко щелкнул пальцами — взвел курки, оглушительно свистнул и пронзительно закричал: «И-и-хо-хо!»
— Культ силы не такая уж плохая вещь, Борис, — вздохнул Джон. — Выживают сильнейшие. Таковы техасцы.
Потом он сказал, что ему нужно навестить больного брата в военном медицинском центре Брук. Его младший брат — морской пехотинец. «Совсем еще желтый цыпленок».
Джон сказал, что на территорию медицинского центра меня не пустят, поэтому он высадит меня вот в этом парке, а через час заедет за мной.
Коротая время, я насквозь прошел парк и попал в городок, где жили одни генералы. Яркая зелень ровно подстриженных лужаек перед коттеджами казалась нереальной. Под пальмами бирюзово светились облитые молочным кафелем купальные бассейны.
Длинный ряд разноцветных коттеджей уходил к горизонту, уменьшался в перспективе, терялся в буйной зелени парка. И тогда я понял, почему и за счет чего растет Сан-Антонио, этот странный город, не имеющий ни одного крупного промышленного предприятия. Я вспомнил, что здесь расположились девять «тренировочных центров» армии, морской пехоты и авиации США. Только на одной военно-воздушной базе Келли работают 24 тысячи гражданских жителей Сан-Антонио.
По улице шел отряд морских пехотинцев. Солдаты молодые, сытые, мордастые. Пропотевшие гимнастерки распахнуты на груди. На рукавах — клыкастая тигриная пасть.
На площади у туристского автобуса — стайка туристов. Щелкают затворами фотоаппаратов, целятся в солдат кинокамерами.
Сержант забежал перед отрядом, повернулся лицом к солдатам.
— Тигры! — рявкнул сержант. — Подайте голос!
— Р-р-а! — выдохнули пехотинцы, оскалив зубы.
— Не слышу! — багровея, взвыл сержант и затопал в ярости ногами.
— Р-р-р-а! — громыхнуло по площади так, что вспорхнули голуби из-под крыш.
Вернулся Джон, и мы опять куда-то помчались.
— Брату очень плохо, — сказал Джон. — У него разбита голова и сломаны ребра.
— Что случилось?
— Его избил сержант. Сержант Смит.
— Но за что?
Джон не ответил. Он оглядывался по сторонам, ища место, куда бы поставить машину.
— Промочим горло, и я отвезу вас в гостиницу, — предложил Джон.
Мы вошли в бар в доме за углом. Здесь было полутемно, пусто и прохладно. Бармен в белом фартуке флегматично протирал стаканы. В углу на невысокой полукруглой платформе двое музыкантов пили пиво. Запотевшие бутылки стояли на пианино.
Кажется, Джона здесь знали. Музыканты — мексиканец и негр — нестройным дуэтом прокричали ему какое-то приветствие.
Подперев подбородок рукой, Джон молчал, прислушиваясь к хрустальному позвякиванию льдинок в стакане. Потом сказал:
— Брат заступился за какую-то мексиканскую девчонку… Впрочем, началось все это раньше, гораздо раньше…
И как раз в эту минуту распахнулась дверь, и появились четверо парней в форме цвета речной тины. Это были морские пехотинцы. Один, верзила со шрамом через всю щеку, жевал резинку. Джон вскочил, с шумом отодвинул стул.
— Сержант Смит!
Верзила со шрамом перестал двигать челюстями и уставился на Джона.
— А-а! — промычал он, усмехаясь, и шрам на его щеке угрожающе сжался. — Это ты, Гонзалес или Коген, как там тебя? Ты похож на своего брата…
— Я приглашал тебя одного, Смит, — сказал Джон, делая шаг к солдатам. Те оскалили зубы, сжали кулаки.
— Коген-цыпленок, — засмеялся сержант. — Я же убью тебя, Гонзалес-детка.
Челюсти его снова задвигались.
Зацепив за стул ногой, Джон рванулся к сержанту.
— Р-р-а — выдохнул сержант и выбросил вперед правую руку, в которой блеснуло лезвие ножа. Солдаты метнулись к сержанту, притиснулись к нему плечами и напружинились, как на учении.
Джона схватили сзади негр и мексиканец. Бармен выдернул из-под стойки двухствольное ружье, взвел курки и отступил за кассу.
Не опуская руки с ножом, сержант медленно раздвинул окаменевшие челюсти и выплюнул резинку.
— Напиши мне еще одну записку, Коген. Давай встретимся в другом месте.
Шрам на щеке судорожно сжался. Сержант сплюнул еще раз и повернулся к солдатам.
— Пошли, мальчики.
— Йес, сэ-эр! — рявкнули солдаты, пропуская сержанта к двери.
Бармен опустил ружье и вытер фартуком вспотевший лоб.
— Я отвезу вас в гостиницу, мистер, — сказал мне негр.
В машине я спросил:
— Почему он называл его то Гонзалесом, то Когеном?
— Гонзалес — мексиканская фамилия, Коген — еврейская, — ответил негр. — Не понимаете? Сержант хотел оскорбить его. Если бы у негров были особые негритянские фамилии, сержант обратился бы к Джону, как к негру. Он и брата так называл: Гонзалес… Коген. Делал вид, что забывает его настоящее имя.
— Так поступали фашисты, — сказал я.
— Как поступали фашисты, я не знаю, — помолчав, отозвался негр. — Я знаю лишь, как поступает сержант Смит.
— За что он невзлюбил брата?
— За то, что тот сказал: «Морская пехота — корпус международных жандармов».
Негр вдруг замотал головой, как от боли:
— Если брат Джона умрет, кто-то умрет еще.
Он затормозил у отеля и внимательно посмотрел на меня. Мне показалось, что негр о чем-то хочет спросить. Но он не спросил.
И вдруг я вспомнил: телевизор в моем номере, конец какого-то фильма и реклама. Трое парней — ковбой мексиканец и негр рекламируют местное пиво. В руках у мексиканца банджо. Негр сидит у фортепьяно, на крышке которого стоят запотевшие бутылки пива. Красивый ковбой с индейским носом и ямочкой на квадратном подбородке, мой ковбой, выводит на трубе какую-то грустную мелодию.
Я взглянул на негра. Я хотел спросить… Но я ничего не спросил. Изображение на экране телевизора угасло, и печальная мелодия растворилась в кровавом закате над Сан-Антонио:
Трое ковбоев сидели у костра,
А за их спиной чернел могильный холмик.
Вдали от небоскребов
Это рассказ о маленьких американских городах, которые попадали на нашем пути во время автомобильной поездки по Соединенным Штатам.
Сначала немного статистики.
На востоке от Бостона до Вашингтона тянется сравнительно узкий коридор, представляющий собой почти непрерывную цепь городов. В этот коридор входит более 40 городских районов, объединившихся в гигантскую городскую сеть. Площадь этого «мегаполисам 35 736 квадратных миль. Это всего лишь один процент всей территории США. И на этом одном проценте территории живет около 40 миллионов человек, — около одной пятой населения всей страны. Плотность населения здесь составляет 1109 человек на квадратную милю, тогда как средняя плотность в других районах страны — 50 человек.
В Соединенных Штатах Америки насчитывается 36 городов с миллионным и выше населением. Пять крупнейших — Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфия, Детройт, Лос-Анджелес — вобрали в себя свыше 35 миллионов человек.
И тем не менее США — страна десятков тысяч маленьких городов, поселков и ферм.
Когда мы путешествовали по штату Вайоминг, там продавался город Ламонт. Просили в общем-то не очень дорого: 150 тысяч долларов. Правда, город-то невелик: около ста душ населения вместе с грудными младенцами. Объявление о продаже попалось на глаза в вайомингской газете «Каспер стар Трибюн». Мы туда поехали.
