Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса
Вышеназванный запрос состоял в том, чтобы она предоставила «подробные и точные данные» о пяти людях, неясности личности которых (!) не нравились ГРУ. Действительно, правило состояло в том, чтобы знать все о любом информа-торе, ведь «Красная тройка» под управлением Радо увеличилась, и у разведки не было полных данных об этих свежеиспеченных новобранцах. «Ничего не яс-но, говорилось в шифрограмме для «Сиси», по поводу Тейлора, Люси, Вертера, Ольги и Анны. Особенно важно описание личности Люси. Кто он таков, каково его настоящее имя, каков был прежде его жизненный уклад и каков он теперь, какие причины заставляют его работать одновременно на нас и на других?»
«Тейлор» был идентифицирован. Его звали Кристиан Шнайдер. Завербованный «Сиси», он «вел» различных информаторов, среди которых два француза: один вышел в отставку из посольства Виши в Швейцарии; другой был журналистом. Их полное подчинение голлистам из Лондона было хорошо известно, хотя и нашло мало комментариев в трудах, посвященных французскому Сопротивлению. Было ли это по причине их просоветских симпатий, в то время и после войны?
«Люси» это был просто Рудольф Рёсслер, главное приводное колесо «Красной тройки» у Шандора Радо, антинацист, сбежавший из Баварии в 1933 году и ос-нователь маленького картографического агентства в Швейцарии. Он поддержи-вал тесные связи со швейцарской службой контрразведки, что Радо не скрыл от Москвы. В Центре такое не любили. Отсюда и вопросы о нем.
(У Рёсслера в Швейцарии было маленькое частное издательство. А картографическим агентством владел сам Радо. — прим. перев.)
Что касается «Ольги» и «Анны», то речь идет о двух женщинах, у каждой из которых были свои информаторы, либо в Швейцарии, либо в Германии, в ин-тендантской службе армии и в министерстве иностранных дел.
В действительности ГРУ, под контролем Абакумова, опасалось того, что «Люси» своей двойной игрой облегчит проникновение в «Красную тройку» западных агентов. Интересно констатировать, что в это военное время и, несмотря на свои хорошие соотношения сотрудничества с англичанами, американцами и лондонскими французами (голлистами), Москва содрогается, как только один из ее агентов поддерживает отношения, которые ускользают от ее контроля, вплоть до того, что начинает действовать в обход Радо, своего квалифициро-ванного представителя, через «Сиси» и других.
Остается случай «Вертера», которым многие авторы занялись после войны, так никогда и не раскрыв его личность. Льюис Килзер, лауреат Пулитцеровской премии, которого мы цитировали на предыдущих страницах, полагал, делая вы-воды из своих умозаключений, что речь шла о Мартине Бормане. Однако, если и установлено, что Борман сотрудничал с Москвой, по крайней мере, начиная с поворота войны, произошедшего в 1943 году, его никак нельзя считать един-ственным агентом Москвы. Он не мог быть «Вертером» в одиночку.
Леопольд Треппер, впрочем, в своих мемуарах одновременно допускает, что у Мюллера «была главная роль в радиоигре», и что Борман, чтобы принимать в ней участие «окружил себя командой экспертов, даже сам составлял некоторые телеграммы».
Борман действительно мог сам ежедневно следить за решениями Гитлера, будь они военными или политическими. Но их нужно было синтезировать и извлечь из них то, что должно было любой ценой, если возможно, сразу же, информиро-вать Москву о болевых точках фронта.
10.7. Стенографисты Мартина Бормана
Мы уже обращали внимание на то, что Борман добился такого доступа к Гитлеру, что мог каждый день узнавать о его предложениях и решениях. Фюрер до-верял ему все, что должно было храниться в тайне, только ему одному. Таким образом, как нашептывал ему Борман, никто в будущем не сможет приписать себе выигранные фюрером сражения.
Очевидно, что многие видные руководители государств, пораженные некоей паранойей, не могут воздержаться от того, чтобы «самим сделать статую из своей собственной фигуры», как сказали однажды журналисты о Франсуа Миттерране и об одном или двух доверенных лицах, подобранных им.
Неутомимый Борман, следовательно, день и ночь, образно говоря, находится при Гитлере, и ежедневно просматривает и корректирует расшифровки стено-грамм. До настоящего времени историки, насколько нам известно, не придавали этому привилегированному положению такого же значения, какое они придавали позиции Кима Филби, когда тот предложил шефу английских разведыватель-ных служб создать антисоветский отдел, именно он, один из наилучших агентов Москвы.
Для Бормана все началось, когда Гитлер позволил ему ввести двух из его людей в конференц-зал, где он каждый день изучал ситуацию и беседовал со своими генералами. Одного из них звали Вернер Кёппен. Он был выходцем из окруже-ния Альфреда Розенберга, но стал одним из постоянных сотрудников Бормана. Другой, Генрих Кайм, принадлежал к секретариату Бормана и представлял его, когда тот по какой-либо причине отсутствовал.
Борман ясно дал им понять, что они жизнью ответят за любую утечку. Очевид-но, что эти два человека, которые сменяют друг друга при Гитлере, не являются военными экспертами. Это причина того, что порой их заметки, торопливо запи-санные в их журналы, содержат ошибки или неполные, даже неточные сведе-ния. Когда они дойдут до «Люси», для их дальнейшей передачи в Центр, за ни-ми часто будут следовать уточняющие вопросы: Действительно ли присутство-вал Гудериан?… Уверены ли вы в количестве частей, перебрасываемых в этот сектор?…
Наименьшая ошибка «Вертера», когда какое-то соединение немцев внезапно оказывалось на пути Красной Армии, вызывала сомнения: не стояла ли за ошибкой, часто имевшей кровавые последствия, последовавшая в потоке множества достоверных деталей хорошо продуманная дезинформация? Наиболее заметным примером было сражение в мае 1942 года в восьмидесяти километрах к югу от Харькова, вокруг моста в городе Изюм, сражение, где против войск ге-нерала Эвальда фон Клейста с советской стороны в бой было брошено триста тысяч человек.
Сообщения «Вертера» не просигнализировали о маневрах немцев в этой зоне. Кёппен не знал, что Кайм делал ту же работу, что и он. Их способ делать замет-ки, не привлекая внимания генералов и самого Гитлера, склонившихся над кар-тами операций, очевидно, вызывал ошибки, во время перечитывания их Борманом, и составления и редактирования им и его экспертами сообщений, отправ-ляемых «Люси», как говорит об этом Треппер.
Следовательно, был момент подозрения Центра, по отношению как к «Сиси», которая показала свою недисциплинированность (как раз во время действия германо-советского договора), так и к «Люси», из-за чего Радо предложили подчинить всю «Красную тройку» своему управлению.
За это время фронты к середине 1943 года развернулись настолько, и Центр требовал от «Люси» и других источников так много, что Борман должен был увеличить свой аппарат. Команда стенографистов возросла с двух человек до пяти или шести. Мы слишком часто забываем, что в то время еще не существо-вали миниатюрные магнитофоны, которые после 1950 года изменили мир ком-муникаций, так же как и транзистор.
Великие государственные деятели устроены так, что ясно и проницательно гля-дя в будущее, они часто не видят того, что происходит у них под ногами. Гитлер не видел ничего, кроме самого себя и следа, который он хотел оставить в исто-рии. Он ни на минуту не заподозрил, что Борман мог его предать.
Благодаря документам, проверенным швейцарскими разведывательными служ-бами, у которых были глаза и уши в аппарате Радо, и благодаря тому, что со-брали в 1945 году американское УСС и французские спецслужбы, мы можем определить объем той массы документов, одним из источников которых для Москвы и был «Вертер».
Но «Вертером» не мог быть один Борман. Этот псевдоним охватывал Бормана и его команду стенографов, и, при нем, Гестапо-Мюллера и Ганса-Кристиана Шольца, так как эти двое последних технически контролировали радиоигру, следовательно, и отправку радиограмм к «Люси», «Сиси» или Радо.
Впрочем, вопреки тому, что иногда говорили и писали, «Вертер» никогда не пе-редавал свою информацию «Люси» за двенадцать часов или даже за сутки. От-правлять такие сведения прямо из Берлина в Москву было бы равносильно са-моубийству. «Швейцарский» «накопитель» информации отвлекал поиски. Со-гласно Радо, в среднем для этого было необходимо три-пять дней, и иногда ин-формация отправлялась кружным путем из Берлина в Милан, а оттуда в Люцер-ну. В то время, как и в наши дни, трех-пяти минут было бы достаточно…
Льюис Килзер приводит по этому поводу интересный анализ, предоставленный ЦРУ, которое собрало и расшифровало 332 текста, содержащих около 5500 сообщений, отправленных из Швейцарии в Москву: «Люси» был источником 42 % информации, предоставленной всей «Красной тройкой» и в этом общем количестве «Вертер» подписал 62 из этих текстов.
