Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)
Британский министр иностранных дел Э. Бевин также обратился к В. Молотову 19 сентября по этому вопросу. Он писал, что в связи с поражением Японии ситуация изменилась и дата вывода союзных войск из Ирана определена. «Поскольку вопрос касается окончательного отвода наших войск, все что нам остается сделать — это попросить Совет (т. е. Совет министров иностранных дел (СМИД) — Дж. Г.) принять к сведению день 2 марта 1946 года как зафиксированную дату. Поэтому, когда этот вопрос встанет на СМИД, я намереваюсь предложить, чтобы оба наших правительства согласились с тем, что к середине декабря 1945 года их вооруженные силы будут выведены из всей Персии, при условии, что британские вооруженные силы смогут остаться до 2 марта 1946 года в южном нефтеносном районе к югу от Андимишка и включая его и что советские войска смогут остаться до 2 марта 1946 года в Азербайджане». Через день В. Молотов ответил, что советское правительство придерживается точки зрения, что вывод войск должен проходить в соответствии с англо-советско-иранским договором и, «если в этом будет необходимость, то план окончательного вывода советских и британских войск из Ирана мог бы быть обсужден между нами в конце указанного срока. Ввиду всего вышесказанного советское правительство не видит необходимости в обсуждении этого вопроса в Совете министров».
23 сентября Э. Бевин письменно согласился с этим предложением В. Молотова, но добавил, что из-за ошибки в переводе есть необходимость уточнить дату: «Мои коллеги рады узнать от меня о полном согласии, достигнутом между нами по вопросу о дате окончания срока отвода союзных войск, а именно 02 марта 1946 года». В. Молотов немедленно ответил, что «советское правительство придает исключительное значение тому, чтобы взятые обязательства точно выполнялись». Учитывая взаимное согласие, достигнутое в этой переписке, на 17-м заседании СМИД было решено не включать в повестку дня Лондонской сессии вопрос о выводе войск союзников из Ирана[276].
В Иране и Азербайджане ситуация перманентно осложнялась, поэтому после поспешных подготовительных мероприятий 2 октября открылся учредительный съезд Демократической партии. Углубление кризиса в стране завершилось отставкой правительства Мохсуна Садра (Садр уль-Ашраф). В октябре 1945 года Ибрагим Хакими (Хакимульмульк) сформировал свой второй кабинет, который за три месяца своего существования сыграл роль моста к кабинету Кавама эс-Салтане.
В связи с правительственным кризисом В. Молотов 24 октября 1945 года дал задание советскому послу в Тегеране проталкивать на пост премьер-министра Кавама. Предстояло переговорить с Кавамом о формах поддержки его кандидатуры и заручиться его согласием. Если же шансы Кавама окажутся слабыми, то следовало переговорить с Хакими, дав понять, что Советский Союз готов поддерживать его кабинет с тем лишь условием, чтобы в его правительстве были представлены люди, готовые основательно улучшить советско-иранские отношения[277].
Для обсуждения всего предпринятого в Иранском Азербайджане в конце сентября Багиров был вызван в Москву. Вместе с Молотовым, Берией и Маленковым еще раз просмотрели программу и устав Демократической партии. Сделали ряд поправок. Сочли нужным вставить в программу вопрос о создании органа представительского самоуправления. Был выслушан доклад Багирова о мероприятиях по ускорению осуществляемого в Южном Азербайджане, и, разумеется, были даны соответствующие указания.
По возвращении из Москвы Багиров немедленно сообщил в Тебриз о намеченных исправлениях и дополнениях в программе. 1 октября из фонда Южного Азербайджана Г. Гасанову и М. Ибрагимову выдали 400 тысяч риалов. Через 20 дней из того же фонда заместитель наркома госбезопасности А. Керимов получил еще 400 тысяч риалов[278].
2 октября долгожданный первый учредительный съезд АДП в Тебризе начал свою работу. В работе съезда приняли участие 237 делегатов с решающим голосом из разных городов и областей, 4 делегата с совещательным голосом и 17 гостей. Съезд длился три дня. На нем приняли программу и устав, избрали руководящие органы партии. Газета «Азербайджан», комментируя 48 пунктов программы, писала: «Вопросы национальной автономии, свободы языка и земельный вопрос горячо обсуждались»[279]. На съезде выступили представители всех областей, городов и махалов. С одобрением были встречены речи Мукаррамульмулька из Салмаса, Мурида Баята Маку, Гасана Джовдета из Ардебиля, Хашими из Сараба, Памбеи из Миане, Нурулла хана Егани из Хоя. Г. Джовдет сказал: «Пришел долгожданный день, положивший конец тому, что азербайджанский народ долгое время был лишен политических и экономических прав. Мы давно мечтали вернуть азербайджанскому языку его исконные права, а азербайджанскому народу — самостоятельно управляться со своими собственными делами»[280]. Отвечая на клеветнические заявления тегеранских газет и реакционных элементов об азербайджанском языке, делегат Мукаррамульмульк заявил: «Центральная власть, ее министры, заботящиеся лишь о собственной карьере и личном кармане, всегда старались держать нас во тьме, закрыть дверь культуре и науке для наших детей. Нам говорят, что азербайджанский язык — не родной нам язык, он навязан нам монголами. Но я спрашиваю, если монголы, находившиеся в нашей стране не более одного века, сумели навязать нам свой язык, то как же случилось, что фарсы, управлявшие нашей страной в течение шести столетий и применявшие в отношении нас всяческое насилие, не сумели, однако, вернуть нас к фарсидскому языку? Ясно, что мы знали, знаем и будем знать лишь один азербайджанский язык, который оставлен нам нашими предками»[281].
Все выступавшие делегаты заверяли в своей приверженности национальному движению, идеям свободы и демократии, часто вспоминали имена пожертвовавших собой на этом пути. Гашими из Сараба, обращаясь к аудитории, сказал: «Смелость и храбрость азербайджанского народа известны всем. Огонь наших очагов освещал мир. Сегодня этот же огонь может сжечь всех наших врагов. Азербайджанцы готовы повторить подвиги своих отцов — Саттархана и Багирхана»[282]. По предложению Нурулла хана Егани съезд почтил вставанием память павших за дело свободного Азербайджана.
Съезд избрал центральный комитет из 41 члена и ревизионную комиссию из 12 человек. В руководстве партии были 10 партработников, 4 рабочих, 7 служащих, 1 кустарь, 11 представителей интеллигенции, 10 землевладельцев, 4 купца, 2 фабриканта. Из числа членов ЦК были избраны члены президиума и кандидаты в члены президиума. Сеид Джафар Пишевари был избран председателем президиума, Низамуддовле Рафии, Садых Падеган, Гаджи Мирза Али Шабустари стали его заместителями, Саламулла Джавид, Гасан Зафири, Али Машинчи, Гулам Гусейн Фаршчи, Джафар Адиб — членами президиума, Гасан Биранг, Гасан Джовдет и Зейналабдин Гиями — кандидатами в члены президиума.
Сразу после учредительного съезда С.Дж. Багиров потребовал от тебризских руководящих работников отчет об итогах съезда, в котором должны были отразиться численный и социальный состав партии, сведения об уездных, окружных, городских комитетах. Главнейшей задачей партии настоятельно рекомендовалось считать организационное укрепление, определение сроков выборов в государственные органы и подготовку к этим выборам. Багиров требовал от А. Атакишиева присылать ему обзоры тегеранских и тебризских газет, выяснять мнение иранских правящих кругов об Азербайджане, если оно обнародовалось в официальной и неофициальной прессе. В этом поручении говорилось: «В мероприятиях по дальнейшему созданию опорных боевых групп, отрядов — с целью распространения влияния на государственные организации — надо все время упор делать на то, что вот мы просим то-то, а нам центр не дает, и поэтому мы вынуждены пойти на такие-то меры. И в печати это надо освещать. Не увлекаться только одним городом, где вы сидите, а главное внимание уделять остальной части района. Еще раз прошу местных людей не обижать, сделать все, чтобы они чувствовали, что они хозяева, что они руководят, а мы им только помогаем, мы только временно там находимся. Всю работу надо строить с таким расчетом, чтобы через месяца, три, максимум четыре, они могли обходиться без нашей помощи, чтобы через полгода ни одного нашего человека там не оставалось, но чтобы они имели везде и всюду своих, подготовленных людей — руководящих партийных работников, государственных, хозяйственных, финансовых, военных, административных и т. д., а также сельских работников»[283].
20 октября Багиров отправил в Тебриз Мирзу Ибрагимова, дав ему множество поручений. В последнюю декаду октября бакинская «тройка» (Г. Гасанов, А. Атакишиев и М. Ибрагимов), тебризская «тройка» (Пишевари, Шабустари, Падеган) совместно с посланцами из Азербайджанской ССР, выполнявшими спецзадание, провели четыре совещания. Были обсуждены положение в Азербайджане, вопросы партстроительства, национальной автономии и введения родного языка. С удовлетворением отмечался успех губернских партийных конференций, а также эффективность привлечения масс в Демократическую партию. В то же время подчеркивался рост активности реакционной тебризской печати и реакционных кругов в самом Азербайджане, которые в своей агитации настаивали на том, что демократическое движение в Иранском Азербайджане является лишь прелюдией к истинной цели — объединению с Советским Азербайджаном. Так запугивали определенные слои населения провинции. Члены АДП пытались разъяснить населению, что эти слухи распространяют те, кто как огня боится объединения народа в борьбе за свою свободу[284].
