Наложницы. Тайная жизнь восточного гарема - Казиев Шапи Магомедович

«В большей части случаев они служат предлогом для заранее условленных встреч, для свиданий и всевозможных интриг, – писал Осман-Бей. – Эти дамы до того привыкли к подобному препровождению времени, что часто они и выезжают только с целью подразнить гуляющих и заставить их делать тысячи глупостей. Они находят это более занимательным, чем сидеть взаперти в серале; что, впрочем, совершенно понятно.

Так, например, увидят какого-нибудь молодого человека, проходящего мимо их экипажа, они начинают делать ему знаки, гримасы и тем увлекают его за экипажем и заставляют бегать целые часы, а потом вдруг приказывают лакею прогнать его или уезжают галопом.

Но точно так же, когда они хотят, они не боятся передавать и получать платки, конфеты и даже любовные записки.

Что же касается до лакеев и дворцовых надзирателей, то эти люди часто бывают принуждены играть самую печальную роль, потому что трудно ладить с женщинами, ищущими приключений, и теми, которые гоняются за ними. Ловкие из них успевают устроиться полюбовно с обеими партиями и забирают в карманы все что им дают для того, чтобы они смотрели сквозь пальцы. Впрочем, если бы даже они и хотели действовать, то не могли бы, потому что женщины всегда могут пожаловаться и выбрать себе кого-нибудь более сговорчивого».

По примеру своих хозяек, рабыни гарема пускались в не менее волнующие путешествия. Отправляясь в экипажах по какому-либо поручению, они находили время и на то, чтобы позабавиться, дразня молодых людей: «Однажды, когда нас четыре поехало в одной карете, мы увидели, что двое пашей, еще молодых, приблизились к нам, – передает их рассказ Мелек-Ханум. – Они рассмотрели наши черты лица через яшмак и приблизились к дверцам нашего экипажа. Они спросили знаками, не желаем ли мы фруктов; мы ответили утвердительно. Предложив нам освежиться, они угостили нас музыкой, и затем предложили нам по маленькому кошельку с золотом, которые мы и приняли. Ободренные успехом они отправились за нами, чтобы узнать, где мы живем и кто мы. Каково же было их удивление, когда они увидели, что наш экипаж направляется ко дворцу и останавливается перед большими воротами гарема. Бедняги, казалось, были совершенно уничтожены от досады. Для того, чтобы над ними посмеяться, мы махали им руками в знак прощания».

Пороки

Женские пороки, когда гаремные красавицы ими обладали, находили в сералях самую «благодатную» почву. «Они окружены роскошью и блеском, но в единственной радости, для которой они, казалось бы, были созданы – в любви, – им отказано, – писал Д. Дорис. – Это лишение, самое жестокое из всех возможных лишений для восточной женщины, этот придирчивый, постоянный унизительный надсмотр, сопровождающий их даже в заточении, эта атмосфера вялости и лени, в которой угасает их жизнь – все это повергает их в особое состояние души. В отсутствии Повелителя, одно имя которого заставляет их трепетать, они нервны, раздражительны, капризны и порочны.

Свидание. Художник Фредерик Артур Бриджмен

…Это монотонное, праздное и нездоровое существование часто толкает их к противоестественным порокам: многие из них предаются сапфизму – преступлению, строго наказуемому в серале. Иногда их греховная любовь остается платонической, но из опасения, что она перерастет в бурную страсть, подозрительные пары разлучают.

…Часто случается, что евнухи вносят еще больший беспорядок поддержкой той или иной стороны в этих ссорах, проникаясь к какой-нибудь из этих прекрасных женщин безнадежной страстью, которую из сострадания, из-за собственной порочности, или по любви – кто знает? – ни одна из невольных полудевственниц не могут насколько это было возможно, удовлетворить. Однако не всегда добровольно отдаются они ласкам евнухов, ибо часто последние выискивают свои жертвы среди тех девушек, которые, будучи представлены Повелителю, оказываются им отвергнуты: перенесенное оскорбление делает их объектом издевательств как со стороны остальных женщин, так и со стороны евнухов».

Наказания

Время от времени в гаремах происходила полная ревизия. Должностные лица, замеченные в явных нарушениях, понижались в должности, получали взыскания или отставку. На смену им приходили новые особы, успевшие себя хорошо зарекомендовать. После всеобщего переполоха прежние союзы распадались, и все на время успокаивалось. Затем образовывались новые партии с новыми предпочтениями, и все начиналось сначала.

В такие «революционные» периоды дисциплина в гареме усиливалась, но ненадолго. Даже авторитета Валиде-Султан или угроз главного евнуха было недостаточно, чтобы усмирить страсти, которые подспудно кипели, как лава в притихшем на время вулкане.

Наказание плетьми

Для поддержания хотя бы видимости порядка устраивались показательные репрессии. Приговоры приводили в исполнение евнухи.

Наказания варьировались от заключения в гаремную «гауптвахту» на определенный срок или назначения на черные работы до битья палкой по пяткам или полосования кнутом.

Иногда непокорных одалисок отправляли на «перевоспитание» к работорговцам.

«Абдулла был мавр из Марокко и с давних пор вел свою коммерцию в Константинополе, – писал Осман-Бей. – …Но репутацию свою он составил благодаря тонкому такту, с которым умел обращаться со своим товаром, и, в особенности, свойственной ему одному способностью укрощать строптивых рабов. Когда в каком-нибудь гареме не знали, как справиться с своенравной невольницей, то ее отдавали на выучку к Абдулле, который мастерски обуздывал ее нрав и из рук его она выходила шелковая. В обыкновенных случаях неповиновения, Гаджи-Абдулла наказывал строптивых на месте, но если дело шло об исправлении закоренелых пороков, то Абдулла брал пациентку к себе на дом, где имел всевозможные лекарства против хронических душевных недугов, вроде подпольных ям, инструментов для пытки и т. д. Одна из наших невольниц, прошедшая школу Абдуллы, не могла вспомнить о нем без содрогания. «Если б вы знали, – твердила она нам частенько, – что за злодей этот Абдулла. Он уже многих отправил на тот свет и хотел сделать то же самое со мною». Выражение, которое принимало при этом лицо несчастной женщины, давало понять, каков был с нею Абдулла».

Более суровые приговоры сулили расставание с жизнью самыми ужасными способами, включавшими удушение, утопление, отравление и прочие жестокости.

Некоторые дамы приказывали подкупленным евнухам приводить понравившихся им молодых людей, с которыми предавались откровенным оргиям. Сразу же после свидания, они, по примеру Клеопатры, умерщвляли своих любовников.

Позаботиться о том, чтобы гости унесли свои тайны в могилу, и скрыть следы преступных связей поручалось все тем же евнухам.

Побеги

Несмотря на бдительную охрану и смертельную опасность, скандальные побеги невольниц из гаремов случались довольно часто.

Одну из таких историй приводит в своих воспоминаниях Мелек-Ханум: «Утром Назиб-Ханум взяла карету принцессы и мы отправились. Две маленькие невольницы следовали за нами верхом на лошадях. Вскоре мы увидали приближавшегося к нам молодого джентльмена, который, поравнявшись с нами, бросил в нашу карету цветы и записку. Молодая черкешенка вся вспыхнула, сказала ему украдкой несколько слов и незаметным образом всунула ему в руку письмо. Мужчина этот был греческий купец, в которого Назиб была влюблена. Он был незнатен и не богат, и, очевидно, рассчитывал на выгодный брак с придворной особой. Надо заметить, что Назиб играла в опасную игру. Выбрав себе женихом христианина, она рисковала быть брошенной в волны Босфора, в мешке с ядром.

Несколько времени спустя, разнесся слух, что она бежала, и этот побег ее спас. Она написала к своему возлюбленному, чтобы он приехал к ней в назначенный день, в лодке, и остановился бы против дворца, со стороны, ближайшей к морю. С помощью греческих женщин, допускаемых в гаремы для выполнения различных обязанностей, она достала себе европейское платье и густую вуаль, и взяла с собою несколько бриллиантов и других драгоценных вещей, составлявших часть ее приданного, подаренного ей Эссемах-Султаншей, которая имела намерение в скором времени выдать ее замуж. Для своего побега, она воспользовалась тем временем, когда европейские дамы приезжают с визитами во дворцы, а мужья их дожидаются на улице: быстро пройдя мимо стражи, заметившей однако между собою, что эта дама похожа на приемную дочь султанской сестры, и подав руку тому, кто ее ожидал, она отправилась в лодке к кораблю, готовившемуся сняться с якоря, и таким образом покинула Константинополь и Турцию.