Уильям Ирвин - "Матрица" как философия
Бездействие, злоба и нигилизм, которые воплощает человек из подполья, вовсе не являются альтернативой теории Просвещения, напротив, они есть ее логическое следствие. В конце повести герой насмехается над своим противником: «Я только доводил в моей жизни до крайности то, что вы не осмеливались доводить и до половины». Книга Достоевского — это reductio ad absurdum[135] или, правильней сказать, reductio ad nihilum теорий его оппонентов.
НИ УТОПИЯ, НИ НИГИЛИЗМ: «МАТРИЦА» О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ КАК О ПОИСКЕ
Рационалистические проекты Просвещения направлены на поиски ответов на вопросы о том, что реально, что свойственно человеку и насколько возможны свобода и самопознание. Человек из подполья описывает социальный проект Просвещения как расширение современной математической физики, основанное на редукционистских предположениях о том, что все реальное может быть подвергнуто количественному анализу. Принимая это допущение, мы получаем особенно сложную проблему самопознания и человеческой свободы. Данная тема затрагивается в первых сценах «Матрицы». Как замечает Морфеус в разговоре с Нео, «мы внутри компьютерной программы», где люди — это «остаточные самопредставления». Далее он спрашивает: «Какты определяешь, что реально?.. Реальность — всего лишь электрические сигналы, интерпретированные твоим мозгом». Мир Матрицы — это мир «интерактивной нейростимуляции». «Анатомирование человека», как это называет Достоевский, разрушает возможность самопознания.
Теснота «Навуходоносора» производит то же впечатление, что и клетушка человека из подполья. Корабль с его обилием высокотехнологичных гаджетов, позволяющих пробираться в человеческое сознание, использующий «пиратскую радиоволну», чтобы вламываться в саму Матрицу, является уменьшенной копией Матрицы. Но на нем нет ни наивной, не отражающей реальности самоуверенности людей, подключенных к Матрице, ни чувства всесилия и полного контроля над обитателями Матрицы. Блуждающая по «пустыне реальности» команда мятежников пытается отыскать ключи к прошлому человечества, яснее понять свою задачу в настоящем и вернуть уверенность в будущем.
Предпочтение «пустыни реальности» искусственному, но более комфортному и безопасному миру имеет свою цену. Во-первых, не может не вызывать тревоги тот факт, что все, казавшееся реальным, на деле фальшиво: как говорит Морфеус, «этот мир был поставлен перед твоими глазами, чтобы заслонить правду», человек заключен в тюрьму «для разума». Здесь, как и у Достоевского, ложное чувство свободы сопровождается ошибочным ощущением собственной целостности, самоконтроля и способности управлять будущим. Более адекватное представление о свободе происходит от чувства неуверенности и внутреннего противоречия, а его результатом становится лучшее понимание человеческой природы. Морфеус спрашивает Нео, было ли у того чувство, что «с этим миром что-то не так», такое чувство, что «ты не можешь объяснить этого, но ты это чувствуешь». Нам следует начать с ощущения «неправильности», попытка понять которое заставляет человека приступить к поискам. Морфеус так говорит об этом: «Нами движет вопрос: что такое Матрица? Ответ где-то рядом, и если хочешь, он найдет тебя».
Фраза «Ответ где-то рядом» напоминает слоган телесериала «Секретные материалы»: «Истина где-то рядом». Хотя главная сюжетная линия «Секретных материалов» строится на идее контроля над Землей со стороны инопланетян, а не искусственного интеллекта, у сериала с «Матрицей» много общего. Обе истории играют на страхе того, что какая-то необъяснимая злая сила, будь то инопланетяне, сложные машины, правительство, бюрократия или технологии сами по себе, тайно подменила реальный мир искусственным. Однако все обстоит еще хуже: в описанном выше случае мы могли бы найти поработившую нас внешнюю силу, а затем, зная врага, отыскать средства для его уничтожения. Вместо этого к нам применяется сила, в значительной мере состоящая из знания о том, кто мы и каковы мы. Самая большая опасность, которая может стать источником нигилизма, заключается в том, что, утратив связь с реальностью, мы навсегда застрянем в мире иллюзий. Если у нас нет подсказок, позволяющих выбраться из искусственной вселенной, мы рискуем получить психическое головокружение, потерять сознание того, кто мы и куда идем. В подобной ситуации исследование причин нашей дилеммы — не более чем пародия на поиски истины. (Необходимо заметить, что помимо слогана «Истина где-то рядом» у «Секретных материалов» есть и «Не доверяй никому», и «Поверь в ложь».) Вот что говорит по этому поводу Адриана Мак-Лин, проницательный комментатор «Секретных материалов»:
Скалли и Малдер в переносном и буквальном смысле отвлечены, проникнуты и исследованы до молекулярного уровня всеведущими и всемогущими силами, прокравшимися в нашу жизнь подобно телевидению, компьютерам, виртуальности и тому подобным вещам… Скалли и Малдер доверяют друг другу… Однако все, что, как им кажется, они знают, неверно. Телевидение научило их чудесам проницательности, но не формулированию собственной точки зрения. Оно послало их на поиски истины, но велело никогда не верить тому, что они обнаружат… Атмосфера "Секретных материалов» предполагает, что весь мир сосредоточен в одном месте, в нем все доступно, этот мир одновременно мудрый, опасный, ограничивающий и освобождающий.[136]
Хотя вопрос о том, совершенно ли бесплодна (по словам Мак-Лин) тема поиска, использованная в «Секретных материалах», остается открытым, ее описание затрагивает одну очень вероятную для героев возможность. Зная о сходстве сюжетов «Секретных материалов» и «Матрицы», можно предположить, что персонажи фильма должны иметь те же слабые места, что и герои телесериала. В конце концов, повествование, начинающееся с заявления о неспособности людей отличить правду от вымысла, а реальность от хитроумной подделки, должно подразумевать возможность возникновения двух диаметрально противоположных рисков: риск не найти выхода из западни и риск сверхъестественного решения проблемы (или «поверхностной трансцендентности», как это называет литературный критик Марк Эдмундсон). В своей книге Эд-мундсон утверждает, что в современной американской культуре идет битва между двумя формами повествования: обесцененной готикой и «поверхностными стратегиями трансцендентности».[137] Ни та, ни другая форма не побеждает нигилизм: первая его только усиливает, вторая обеспечивает лишь иллюзию спасения. Как же «Матрице» удается выиграть при таком раскладе?
Можно найти много свидетельств тому, что «Матрица» пытается балансировать между этими крайностями. Ее альтернативный путь особенно очевиден, когда речь заходит о человеческой свободе. Мнение, что наши жизни искусственно сконструированы, весьма досаждает нашему чувству свободы и самоконтроля. В ответ на вопрос Морфеуса о том, верит ли он в судьбу, Нео заявляет: «Нет… Потому что мне не нравится думать, что я не могу полностью управлять свой жизнью». То, что Нео имеет довольно примитивные представления о свободе, ясно не только из диалога с Морфеусом, но и из легких насмешек Оракула. Прежде чем Нео покидает ее комнату, она говорит, что он может не принимать во внимание всей горькой правды, которая ему открылась: «Помни — ты не веришь в судьбу. Ты сам контролируешь свою жизнь». Но то, что Морфеус называет судьбой, совсем не похоже на отсутствие свободы в Матрице. Его представление о судьбе заполняет брешь между плоской концепцией свободы как полного контроля над собственной жизнью и бескомпромиссным детерминизмом. В том, что Морфеус называет Нео Избранным, которого он искал всю жизнь, можно усмотреть намек на понимание судьбы как своего рода провидения. Морфеус объясняет, что пророчество Оракула говорит о «возвращении человека, свободного от Матрицы». Однако взаимосвязь каких бы то ни было сил судьбы и провидения (с одной стороны) и человеческого выбора {с другой) благоразумно оставлена туманной. Сильнее всего эта двойственность проявляется в сцене, когда Сайфер уже готов «отключить» Нео и тем самым убить его. Он с издевкой заявляет, что если Нео действительно Избранный, должно произойти чудо, которое разрушит его планы и сохранит Нео жизнь. В тот же миг Сайфера убивает один из членов сопротивления. Разумеется, мало кто изучает парадокс свободы. Героя Достоевского занимает вопрос отрицания свободы в утопическом мире, которое в «Матрице» воплощает Сайфер. В центральном эпизоде фильма Сайфер раскрывает свои предательские намеренья и начинает «отключать» своих товарищей по сопротивлению. Когда об этом узнают остальные, он признает, что возвращается в Матрицу, что устал выполнять приказы Морфеуса и что Матрица кажется ему «более реальной». Сам Морфеус предсказывал, что многие «безнадежно зависимы от системы и будут бороться за нее». Сайфер сознательно решает отказаться от права выбора, пожертвовать свободой во имя комфорта, безопасности и спокойствия.
![Даниэла Стил - Крылья [исправлены ошибки]](/uploads/posts/books/5446/5446.jpg)
