Павел Святенков - Машина порядка (Москва, 2008)
Как видим, обсуждение явления нации из духа свободы уже очень близко подходит к подлинному определению, но все же не достигает его. Ибо для объяснения, с какого недосыпа людям вдруг понадобилась свобода, сторонники данной теории кивают на развитие капиталистических отношений, которое не имело места быть в античности.
* * *Мы привели четыре наиболее распространенных теории нации и пришли к выводам, что хотя некоторые из них и подходят весьма близко к объяснению этого феномена, но, тем не менее, не способны исчерпать его до конца.
Теперь, как и положено честным исследователям, мы представим взору почтеннейшей публики свое определение нации, которое кажется нам более точным, чем прочие.
Нация есть союз людей, отказавшихся эксплуатировать друг друга.
Расскажем подробнее, что имеется в виду. Сторонники концепции «свободы» сделали основной акцент на изгнание суверенов и упустили важный момент в становлении нации. Любая национальная революция сопровождается решением о равноправии тех, кто отныне должен быть включен в ее состав. Равноправие же заключается в том, что участник нации обладает иммунитетом от некоторых норм эксплуатации, распространенных в обществе. Например, Солон в ходе своих знаменитых реформ запретил обращать афинян в рабство за долги. Тех же, кто уже был в него продан, в том числе и за границу, Солон велел разыскать и выкупить за государственный счет.
Отказ от эксплуатации участников нации не означает, что внутри ее обязательно отменяется классовое или сословное деление. Однако некоторые действия в отношении людей, принадлежащих к нации, совершать все же нельзя. Мы уже видели, что афинские граждане не могли быть обращены в рабство после реформ Солона.
Отказ от эксплуатации не означает, что сама структура эксплуатации исчезает. Нет, она выносится вне сообщества.
Нация, участники которой договорились не эксплуатировать друг друга по тому или иному параметру, должна где-то изыскать ресурсы для того, чтобы обеспечить своим гражданам привилегированное положение по сравнению с чужими. Существует несколько способов сделать это. Во-первых, это война против чужаков, во-вторых, это ставка на науку и инновации, позволяющая резко поднять уровень жизни и решить часть проблем, в-третьих, это паразитизм, то есть занятие в «пищевой пирамиде» чужого социума привилегированной позиции, гарантирующей участников нации от необходимости эксплуатировать друг друга по тем или иным параметрам.
Основных типов отказа от эксплуатации можно выделить ровно три:
1) отказ от обращения в рабство, есть, признание всех членов нации людьми, в противоположность чужакам, которых будут держать за «вещи» и «животных»,
2) отказ от политического неравенства, который включает, разумеется, отказ от обращения в рабство, но кроме него требует абсолютного равенства всех участников нации относительно государства,
3) отказ от экономического неравенства — включает, кроме предыдущих пунктов, отказ от эксплуатации в капиталистическом смысле, — участник нации уже не может быть наемным работником, но только «акционером».
* * *Разумеется, между ними возможно существование всякого рода переходных форм, а в будущем нас ждут какие-нибудь экзотические формы отказа от эксплуатации, но основные типы, которые мы видим в истории, именно таковы.
Разумеется, нация, отказавшись от эксплуатации, неизбежно поднимает восстание против суверена. Ибо суверен есть по определению институт, являющийся источником неравенства, причем тягчайшего — «суверен есть тот, кто может безнаказанно убить любого подданного». Убийство, разумеется, есть одна из форм эксплуатации, просто потому, что является «тратой» человеческой жизни на те или иные цели.
Естественно, если мы взглянем на древний мир с его рабовладением, мы увидим, что там было распространено формирование наций по первому типу с тяготением ко второму и даже к третьему. Теоретически третий тип возможен в античном обществе, если предположить, что некая нация поработила достаточное число людей, чтобы обеспечить своим участникам экономическое равенство. И действительно, пример подобной нации есть — это Спарта.
Естественно, на Новое время пришелся расцвет наций второго типа, поскольку у европейских государств было достаточно ресурсов, чтобы обеспечить всеобщее политическое, но не экономическое равенство. Сегодняшние государства «социального благоденствия» явно тяготеют к третьему типу, но пока ресурсов для его достижения нет даже на Западе.
Строго говоря, любая нация постоянно находится в процессе решения проблемы равенства, отмены эксплуатации. Именно поэтому исторические нации столь агрессивны по сравнению с традиционными империями. Нация похожа на велосипед, пока колеса крутятся, он едет, как только колеса перестали крутиться — он падает. Естественно, благодаря выносу вовне инфраструктуры эксплуатации нация имеет границу. Она всегда жестко отличает своих от чужих. Традиционная же империя универсальна, она есть весь мир, потому у нее нет границы, как нет и повода для экспансии, она лишь должна поддерживать спокойствие среди варваров, да и то, как показывает пример Китая, необязательно — ведь достаточно просто считать, что весь мир твой.
Упадок любой нации начинается именно тогда, когда она отказывается от выноса вовне инфраструктуры эксплуатации. Одно дело, когда под властью Рима живут римляне, а также куча всяких групп и народов, лишенных политических прав. Совсем другое дело, когда гражданами становятся все.
Это должно означать либо внешнюю экспансию, либо, если мир завоеван, обращение внутрь себя, прекращение прогресса и распад. Ибо если все — граждане, концепция нации теряет смысл, поскольку это означает, что никого эксплуатировать нельзя. В рамках же что античной, что современной экономики это невозможно, поэтому сама идея гражданства прекращает бытие свое, суверен возвращается — все становятся подданными. Ибо если все граждане и договор о неэксплуатации друг друга действует, то существование государства невозможно. Значит, необходимо вновь поработить часть населения. Для поработителей же удобен суверен как максимально эффективное орудие порабощения. История повторяется сначала.
Я не хочу, чтобы из вышесказанного был сделан вывод, что нация — суперагрессивная структура. Агрессивная, но и инновационная тоже. Те нации, которые отказывались сочетать агрессию и инновации, как правило, долго не существовали (из свежих примеров можно привести пример гитлеровской Германии). Кроме того, современный мир таков, что нация уже не является исключением из правил. Нет, национальное государство стало основой мирового сообщества, что было бы невозможно еще сто лет назад. Агрессия нации против нации, конечно, возможна, но в условиях нового мирового порядка, когда национальные государства выстроены в своеобразную пищевую пирамиду, венчаемую США, уже нецелесообразна.
Завершая наш текст, хочется сказать, что мы дали, как представляется наиболее полное определение нации. Оно непротиворечиво описывает все известные нам национальные государства как античности, так и Нового времени. Как общность по языку-культуре-религии, так и осознание себя как общности или изгнание суверена есть следствие взаимного отказа от эксплуатации.
Если же говорить о современной России, то она представляется нам государством, в котором нацбилдинг в указанном нами смысле не завершен. Запрос, который имеется у нашего общества, направлен именно на отмену системы тотального экономического и политического порабощения, действующей у нас с 1990-х годов. Как эксплуататоры у нас понимаются власть и «приезжие». Представляется, процесс национального строительства в России должен быть завершен. Пока же мы не достигли даже солоновского уровня развития. Хочется надеяться, что русская нация все же будет создана.
Часть 5 ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОБЕДЫ
Белый-красный, человек опасный
Два события напомнили мне о Гражданской войне. Одно, — подписание акта о каноническом общении Русской православной церкви и Русской православной церкви за границей. Другое, — уничтожение стелы в память о белогвардейских генералах, установленной у храма Всех Святых на «Соколе».
Неизвестная группа энтузиастов вдребезги расколотила стелу накануне Дня Победы. Для действий неизвестных имелись причины — на памятнике были имена людей, которых при всем желании трудно отнести к белому сопротивлению, например имя группенфюрера СС фон Панвица. Впрочем, и полный список белых генералов был столь же сомнителен, ибо присутствовавшие в нем Краснов, Шкуро, Султан-Гирей и другие запятнали себя сотрудничеством с немцами в годы Великой Отечественной войны. В ответ на разрушение стелы сторонники белой идеи подняли вопль, обвиняя своих противников в приверженности «совку» и оправдывая всех воевавших на стороне немцев вплоть до пресловутого группенфюрера (самого немца по национальности). «Красные» ответили насмешками. Завязалась омерзительная перепалка, отголоски которой не стихли по сей день.
