Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №4 (2002)
Миракритский чудотворец!
Опочивают твои мощи в славном-ти Бар-граде,
В неверной стране, в немцах, во земле турской.
Твои велики чудеса — у нас на Святой Руси...
Не будем строги к безымянному автору этих стихов, вполне возможно, он не умел ни писать, ни читать, и у него воспринятый на слух Николай Мирликийский стал Миракритским. Обратим внимание на другое — на то, что по его понятию Николай жил не в каком-то там четвертом веке в какой-то Ликии, а у нас на Святой Руси, поскольку здесь творил свои великие чудеса. И то, что неведомый нам песнопевец принимает итальянцев за немцев, а землю Италии считает турской — не надо считать за ошибку. В средние века всех иностранцев на Руси называли немцами, то есть немыми, не говорящими по-русски, а Средиземноморским побережьем владели турки. Не потому ли именно автор стиха то ли сожалеет, то ли недоумевает, что мощи “отца нашего”, творившего чудеса на Святой Руси, опочивают в неверной — имеющей иную веру — стране. А почему бы им не быть, скажем, в Можайске — ведь есть же икона с образом Николы Можайского...
Интересно, каким получился скульптурный “портрет” святителя Николая? А еще и то, наверное, немаловажно, как он будет воспринят здесь, в Италии? Ведь если даже такие “общие” святые, как, скажем, поминавшийся Георгий, в разных странах чествуются по-разному — значит, и их образ в народном сознании складывается, надо думать, тоже разный. Узнают ли жители Бари в скульптурном Николае “своего” Николая?
А вот мы, кажется, уже и въезжаем в славный Бар-град.
VI
Открытие памятника на подворье русской православной церкви прошло в торжественной обстановке, при большом стечении жителей города и духовенства.
В церемонии приняли участие с итальянской стороны — мэр города Бари синьор Симеоне-ди-каньо-Аббреша, представители высшего военного руководства Италии и другие официальные лица. С российской стороны — посол России в Италии Николай Спасский, делегация Международного фонда славянской письменности и культуры, а также представители Московской Патриархии — настоятель Радонежского подворья Троице-Сергиевой лавры игумен Нектарий и настоятель храма святителя Николая Чудотворца в Бари о. Владимир.
Несколько осложняло “общение” выступавших перед микрофоном с публикой то обстоятельство, что рядом с обступившими памятник итальянцами стояло немало и русских. А тем и другим интересно было знать, что говорится не только на “своем”, но и на “чужом” языке. Так что итальянцы переводились на русский, а русские — на итальянский. Легко и просто, без запинок справлялся с этой обоюдной задачей сотрудник посольства Александр Зинзинов.
С особым вниманием была выслушана речь русского посла. Это и понятно: ведь все, что было сказано, говорилось от имени великой России. А еще и то, несомненно, имело значение, что говорил посол ясно, четко, очень удобными для перевода блоками. Заключительная же его фраза о том, что открытие памятника — конкретно-наглядное проявление доброго отношения друг к другу русского и итальянского народов, и вовсе вызвала громкие аплодисменты.
“Наглядное” проявление дружеских отношений наших народов, бронзовый Николай, находился в каких-нибудь пяти шагах от выступавших и, естественно, привлекал к себе постоянное внимание, поскольку в речах имя его то и дело называлось. Однако памятник обращал на себя внимание еще и по другой причине. Канонический Николай Чудотворец — и на иконах, и в скульптуре — обычно в левой руке держит евангелие или миниатюрный храм, а правой благословляет. Здесь же канон соблюден только по отношению к шуйце (левой руке) — она держит привычный глазу храм, в деснице же святого — не удивительно ли?! — обнаженный меч на взмахе.
Откуда взялся в руке святителя меч? Зачем он ему — “образу кротости и доброты”? Не противоречит ли это народному представлению о Николае как скором помощнике всем нуждающимся? Не противоречит ли меч в руке святого самому христианскому учению?
Как бы предвидя и эти, и другие, подобные им, вопросы, которые могли возникнуть если не у всех, то у многих, когда памятник был открыт их взору, его автор, славный русский ваятель Вячеслав Клыков, в своем слове перед собравшимися сказал:
— Во все времена имя святителя Николая Мирликийского с особенной любовью почиталось в русском народе, и эту любовь мы передаем вашему городу и навсегда оставляем вам скульптурный образ святителя Николая как зримое свидетельство любви православных русских людей к земле города Бари, где покоятся его святые мощи.
Сегодня перед церемонией открытия памятника ко мне подходили многие итальянцы католического вероисповедания с одним и тем же вопросом: “Почему в правой руке святителя меч?” А вспомним, что сказал Христос: “Не мир я пришел вам дать, но меч”. Это меч — духовный, отсекающий свет от тьмы, ложь от правды, плевела от зерен. Этот меч должен быть постоянно в нашем сознании и душе. В наше время он особенно нужен людям, чтобы духовным зрением видеть “волцев в овечьей шкуре”, отличать истинных пророков от лжепророков, видеть границу добра и зла. Но этот меч есть также символ единения всех людей доброй воли. К этому нас подвигает и образ святителя Николая Мирликийского.
Перед лицом новых “козней дьявола”, так называемой глобализации, с нас, как народов с традиционной и самобытной культурой, особый спрос. От наших совместных усилий, нашей воли зависит принять законы дьявола или устроить жизнь на земле по законам Божиим...
Интересно было во время выступления Вячеслава Клыкова глядеть на слушающих его. Пока он говорил, лица людей выражали само внимание — еще бы: говорит-то не кто иной — автор памятника! — но внимание это, вместе с тем, было и озабоченно-напряженным: хотелось понять, что говорит мастер, а языковой “барьер” тому мешал. Когда же очередные две-три фразы переводились на итальянский — лица слушателей разом светлели, оживлялись, некоторые как бы сами себе слегка кивали головами: а, вот оно что! Так, так, теперь понятно... И опять, опять взглядывали на памятник, на святого, держащего в руке меч. Как знать, может, если и не всем, то многим из них было известно, что хотя Николай и был воплощением кротости, но когда дело доходило до защиты веры, он не был кротким. На знаменитом Никейском соборе, отвергнувшем арианскую ересь, Николай в споре с главным еретиком Арием не удержался и ударил его по лицу... Вот он и держит наготове меч, чтобы защитить Христианскую веру от современных еретиков и сатанистов, коим несть числа...
Торжественный акт подходит к своему завершению. Народ начинает растекаться по близлежащим улочкам, кое-кто, уже немного отойдя, оглядывается, как бы прикидывая, удачно ли вписывается новый монумент в привычный пейзаж родного города.
А у стены православного храма остается стоять невысокого роста святой с обличьем русского человека, держащий в одной руке Божий храм, а в другой — меч, готовый, если понадобится, к действию. И он будет стоять здесь и завтра, и послезавтра, будет стоять и год, и сто лет...
Здесь, наверное, к месту будет сказать, что сей монумент установлен в рамках широкомасштабной акции “Свет миру”, осуществляемой на протяжении уже многих лет Международным фондом славянской письменности и культуры.
А сколько созданных Вячеславом Клыковым памятников стоит по городам и весям России! Тут и писатели — Пушкин в Тирасполе и Арзамасе; Батюшков в Вологде, Бунин в Орле, Достоевский в Старой Русе. Тут и подвижники православия — Владимир Креститель в Белгороде, Сергий в Радонеже, Серафим в Сарове. А замечательный памятник первоучителям славян Кириллу и Мефодию в Москве! Памятники в Сербии, Греции...
Теперь вот — в Италии.
Ближе к вечеру мы переместились из нашего православного храма в древнюю базилику Николая Мирликийского, о которой говорилось в самом начале этих заметок. Это и снаружи — монументально грандиозное строение, а войдешь внутрь — впечатление огромности не только не умаляется, а словно бы возрастает. Как в любом католическом храме — по сторонам главного прохода деревянные лавки, но и лавки со спинками тоже великанские, будто прихожане здешние — сплошь богатыри.
Пришли мы сюда на богослужение. Вообще-то в католических храмах допускается только “своя” служба. Но поскольку в этой церкви опочивают мощи Николая, а он святой, так сказать, “общий”, то в крипте, нижнем этаже, где мощи и обретаются, разрешено и наше православное богослужение.
Два священника и небольшой женский хор пели акафист-прославление святителю Николаю, и получалось очень стройно, очень складно. Но по прошествии какого-то времени над нами, на первом этаже, заиграл орган. Через широкие лестничные проходы, соединяющие этажи, стало слышно, что там началась церемония венчания молодоженов. И хотя мы друг другу вроде бы не мешали, все же было и непривычно, и несколько странно слышать: “Радуйся, отче наш, Николае Чудотворце!” “в сопровождении” вовсе не духовной свадебной музыки и пафосных возгласов священника. (Замечу в скобках: церковный обряд венчания у католиков куда более шумный и веселый, чем наш, православный.)
