Александр Смирнов - Морская история казачества
Получив срочную депешу из Измаила, генерал Киселев немедля доложил о событиях царю. Николай I, со всей свитой, не мешкая, поскакал в крепость, ставшую символом победы русского оружия в эпоху царствования его бабки. Но если Екатерина Великая лишь узнала в далеком Петербурге о капитуляции южной твердыни, то ее внук лично принял капитуляцию «турецких» запорожцев.
Увидев государя, кошевой атаман Гладкий, бросив на землю султанские грамоты и войсковую печать, рухнул ему в ноги, как гоголевский кузнец Вакула — старому казаку Чубу: «Прости царь-батюшка!» В отличие от литературного казака Чуба, император Николай Павлович не стал даже символически сечь ногайкой смиренную спину. А подняв атамана с колен, наградил золотой медалью с отчеканенным на ней собственным профилем. Как бы взамен султанских грамот.
Оба — царь и прощенной атаман — вышли на крыльцо во двор, где толпились в волнении казачьи старшины и есаулы. При виде императора казачьи командиры также повалились в ноги. «Полно, — миролюбиво махнул рукой он. — Я знаю, что вы за люди».
Знать-то знал, но вскоре устроил своим новоиспеченным подданным строгую проверку. Война с Турцией из-за Придунайских княжеств не прекращалась. Вот он и пригласил (если можно так выразиться) запорожцев повоевать против их вчерашнего хозяина.
В ночь с 26 на 27 мая 1828 года казаки на своих лодках под огнем турецкой артиллерии переправили через Дунай бригаду русских егерей. Накануне ночью сам Гладкий произвел разведку места высадки.
Под картечью и пулями с турецких редутов егеря и запорожцы опрокинули противника и захватили обширный плацдарм на западном берегу Дуная. Но Николай I этим не ограничился в проверке казаков. На следующий день, в сопровождении всего лишь двух генералов, император сел в казачью лодку и велел отвезти его на противоположный берег. Оружия при нем не было никакого, только небольшой ларец в руках. Рулевым та царской лодке сел сам кошевой атаман Гладкий, гребцами — дюжина куренных атаманов. Императорская свита замерла в ужасе. Отвоеванный плацдарм был все же невелик, на середине реки глава российского государства был целиком во власти казаков. Стоило им лишь изменить курс — и в турецкий плен попал бы глава русского престола. Такого риска не было даже в печальном «прутском» походе у Петра I. Даже трудно представить, какой бы великой стала цена освобождения русского царя из турецкого плена. В те последние дни мая 1828 года лишь несколькими взмахами весел запорожские казаки могли бы изменить ход истории. Что там Дунайские княжества… В обмен на его освобождение турки могли потребовать вернуть им обратно ВСЕ (!) побережье Черного и Азовского морей, перечеркнув итоги побед за 125 лет! Русские могли бы оставить Севастополь, Очаков, Измаил, Одессу, Таганрог, Азов, восточное побережье Черного моря… Не отдал бы пленный царь, пропади он в плену или погибни от случая — чем бы обернулась для Российской империи даже временная пустота или слабость трона? При малолетнем цесаревиче, спустя лишь два года после подавления «смуты 1825 года»? В сравнении с этим даже потеря Черного и Азовского морей выглядела бы мелочью. И нетрудно себе представить, какими бы почестями наградил султан запорожцев и атамана Гладкого за такой подарок — пленение русского царя…
Трудно гадать — оценивал ли степень риска своей речной прогулки сам император? Но личного мужества ему было не занимать — это стало очевидным еще в декабре 1825 года, когда он в одиночку подскакал к каре «декабристов». Но, видимо, он, садясь в лодку казаков, вверил свою судьбу на милость Божью. И не ошибся.
Благополучно доплыв до другого берега (генералы его свиты за эти минуты «скинули» немало килограммов от волнения), царь открыл ларец. В нем сверкали на солнце офицерский орден Святого Георгия 4-го класса и дюжина солдатских Георгиевских крестов. Ступив на землю, он поздравил кошевого атамана с чином армейского полковника, Георгиевского кавалера, а гребцам раздал кресты. Через несколько дней — 3 июня 1828 года, он подписал Указ о преобразовании задунайских запорожцев в Дунайский казачий полк. Полку было вручено знамя с надписью — «За храбрость и усердие, оказанные при переходе через Дунай 27 мая 1828 года». И все. Не густо. (Невольно возникает мысль: а русский царь-то скуповат. Турецкий султан, пожалуй, был бы щедрее — вернись к нему запорожцы с Николаем I на аркане.)
Через несколько дней новообразованный полк, оставаясь при своих морских судах, 8 июня 1828 года разгромил турецкую флотилию при Браилове. За три часа боя казаки захватили 12 судов (4 шлюпа и 8 лодок), одно потопили и одно сожгли. При этом еще восемь казачьих лодок блокировали крепость с моря. 26 июня казачьи лодки бывших запорожцев подкрались к турецкой крепости Варна и внезапной атакой захватили 14 турецких кораблей с экипажами. А команды еще двух вооруженных барка-зов, попытавшихся сопротивляться, вырезали как кур, без единого выстрела.
Спустя год война закончилась подписанием 2 августа 1829 года Адрианопольского мира, по условиям которого к России отходили Анапа и еще три крепости на берегу Черного моря.
Запорожцы Дунайского полка стали думать думу — как жить? Где? Большая часть хотела присоединиться к казакам Черноморского Войска. Но в 1830 году их судьбу в третий раз изменил их кошевой атаман — Гладкий. Будучи в Петербурге, он, видимо, дал себя убедить в том, что рядовые казаки еще могут вернуться к туркам. Это он, Гладкий — полковник и Георгиевский кавалер, а рядовой казак, не имеющий ничего, кроме креста на шее и сабли на боку, чем ему Россия щедрее Турции? Вмешивался и личный интерес честолюбивого Гладкого — раньше он в 33 года был атаманом, а теперь только командир полка. Смешайся его Войско с черноморцами, не быть ему больше Атаманом!
Для постоянного поселения своего Войска он принял предложение занять земли вдоль Азовского моря. Царь утвердил его выбор. Там, где когда-то по-хозяйски ловили рыбу донские казаки, было образовано отдельное Азовское казачье Войско. Из бывших запорожцев. Надо отметить, что не все казаки согласились с выбором Гладкого. Часть из них, как и подозревали, ушла обратно в Турцию. Там они объединились с той частью донских казаков староверов-некрасовцев, которые жили под властью султана, уйдя в эмиграцию после подавления восстания атамана Булавина (их потомки вернулись в Россию, ставшую СССР, только в 60-е годы XX века). Но те, кто последовал за своим атаманом, покорно оставили мечты о милой Украине.
На азовском побережье они основали две станицы: Никольскую (близ города Мариуполя, на берегу речки Кальчик) и Покровскую (на берегу речки Соляная). В Никольской срубили церковь, которая одновременно стала и Войсковым храмом, в нем сложили все Войсковые регалии: печать, грамоту, два наградных знамени за Дунайские походы. Стали рыбу ловить, Богу молиться и царю служить. Только вот для царской службы их было маловато. Это понимали и царские министры, которые вскоре приписали к Азовскому казачьему Войску жителей Петровского мещанского посада, что располагался в семи верстах от города Бердянска. (Там зарастали кустарником стены старой крепости, которую возвели донские казаки в годы «азовских» походов Петра I.) Крепость расчистили, подремонтировали, и атаман Гладкий разместил в ней свою резиденцию и Войсковое правление. Помимо посадских мещан в азовские казаки записали государственных крестьян села Новоспасовка и жителей станицы Стародубовской (они приходились азовцам «дальними родственниками», так как были потомками малороссийских казаков, переселенных из Черниговской губернии правительством Екатерины II). Увы, такое пополнение было не на пользу, а во вред. При Николае I всеобщей воинской обязанности в России не было. Армия была профессиональной — проводился рекрутский набор и все. У казаков, получалось, воинская повинность была всеобщей. Служить приходилось всем мужчинам, годным по состоянию здоровья, с 21 года. Это запорожские казаки, вернувшиеся из Турции, имели обязанности перед царем. И за службу получили земли. А посадский крестьянин или селянин ее в этих местах и так имел. Раньше — отдали по жребию столько-то молодых парней в рекруты и жили себе дальше спокойно. Рыбу ловили, кур и яблоки выращивали, домашнее вино пили — не тужили… А тут на тебе, бери в руки саблю и ружье и иди служи! Да не в пехоту, не в кавалерию, а в море! Нет сомнений в том, что зачисление в состав Азовского Войска «подневольных казаков» было одной из причин его недолговечности.
А служить приходилось много. Командующий Черноморским флотом адмирал М. П. Лазарев Азовскому казачьему Войску назначил морскую службу на барказах, срубленных «по мальтийскому образцу», для крейсерства у восточных берегов Черного моря. Барказы представляли собой парусно-весельные морские суда, с одной мачтой и с дюжиной гребцов. Вооружение: два 3-фунтовых фальконета (мелкие орудия на носу и корме). Экипаж — 20–30 казаков и офицер. Каждый вооружен ружьем, короткой абордажной саблей, кинжалом и пистолетами.
