Андрей Буровский - Наполеон - спаситель России
В отличие от «офранцуженной» верхушки герильерос в массе своей были простые крестьяне. Они Вольтера не читали, «революционная пропаганда» вызывала у них отвращение, а картинки, где на баррикаду взбираются пьяные бабы с голыми сиськами, эти «отсталые» люди считали просто мерзостью. Они шли в бой под девизом: «За Бога, короля и отечество», а вели их в бой выбранные вожаки, низовое сельское духовенство (родом из крестьян) и не успевшие сбеситься дворяне.
Регулярная испанская армия разбита, почти вся территория страны оккупирована. Борьба герильерос казалась безнадежной. Она бы и стала безнадежной, сумей Наполеон продержаться в Испании лет пятьдесят. Желательно, истребив все население.
Однако им удалось превратить жизнь оккупантов в настоящий ад. Независимо от поведения двора и капитуляции регулярной армии Испания пылала. Число партизан называют разное. В любом случае их было значительно больше французских солдат — при том, что Наполеон держал в Испании армию от 240 до 370 тысяч человек.
Любая регулярная армия презирает партизан как «взбесившихся голодранцев», «бандитов» и «дикарей». Партизан не состоит на военной службе, не приносит присягу, не надевает мундир. Он — вооруженный гражданский человек, который участвует в боевых действиях, внося в них неопределенность, дезорганизацию и смуту.
Для классической военной теории партизан — это скандал, дикость, нелепица. На пойманных партизан не распространялись никакие законы ведения войны. В ходе Наполеоновских войн добивать раненых или расстреливать пленных считалось низостью, которую ни один офицер и даже солдат себе не позволили бы никогда. Но одно дело — вражеские солдаты, совсем другое — мародеры, бандиты и партизаны. Они не имеют ни малейшего права на статус военнопленных, а вместе с ним и на уважение и соблюдение по отношению к ним правил воинской чести.
Пойманных партизан и добивали, и пытали, и вешали — как уголовников, пойманных в зоне ведения боевых действий. Партизаны вели себя не лучше... Тем более что армия Наполеона была для них и вражеской армией, армией оккупантов, и одновременно — бандой революционеров, посягающих на освященные Богом и сами собой разумеющиеся основы жизни. Герильерос истребляли оккупантов, как в компьютерных играх истребляют «монстров» или «космических чудовищ». Закапывание живьем и разрывание деревьями — это не эксцессы, а повседневная практика партизан. И себя они тоже не щадили.
«Французы с первых же своих шагов в Испании натолкнулись на бесчисленные чуть не ежедневные проявления самой неистовой фанатической ненависти к завоевателям. Французский отряд вступает в деревню. Все пусто, жители ушли в лес. В одной избе застают молодую мать с ребенком и находят там же припасы. Подозревая недоброе, офицер, раньше чем позволить солдатам есть, спрашивает у женщины, не отравлены ли продукты. Получив успокоительный ответ, он приказывает ей самой отведать первой эту пищу. Не колеблясь, крестьянка ест. Не довольствуясь этим, он приказывает ей покормить этой пищей ребенка. Мать сейчас же исполняет требуемое. Тогда некоторые солдаты принимаются за еду, а спустя короткое время и мать и ребенок, и поевшие солдаты умирают в мучениях. Ловушка удалась. В первое время подобные эпизоды еще поражали французов, но вскоре все это стало бытовым явлением, и уже никто ничему в испанской войне не изумлялся»[48].
Крах французского владычества в Испании наступил еще до полного крушения наполеоновской империи. Уже в 1812 году территория, которую контролировали французы, уменьшилась примерно в три раза. Испания выбирала между «прогрессивной» оккупацией и «отсталым» патриотизмом. Она не приняла «прогресса» из рук оккупантов и вышибла их вон.
Отпущенный из французского плена наследник престола Фердинанд в марте 1814 года вернулся в Испанию. Его первым шагом был вероломный отказ от всех своих прежних обещаний. Он отменил конституцию 1812 года, восстановил королевский абсолютизм, реставрировал феодальные порядки и учреждения. Законодательные собрания, кортесы, избранные на основе конституции 1812 года, были распущены. В стране воцарился режим самой устрашающей реакции. Что характерно, испанцы сами это выбирали.
Страсти по ГерманииВ эпоху Наполеона французы в несколько приемов оккупировали, покорили почти всю Германию. Одна из причин этой легкости — отсутствие единого государства. В Священную Римскую империю германской нации входило более 350 государств разной степени независимости и в разных отношениях друг с другом.
Священная Римская империя не имела общей конституции. В основе ее государственного устройства и политической жизни лежали неписаные правовые обычаи. К 18 веку конституционно-правовые нормы были разбросаны по значительному числу актов. Веками складывался и сложился баланс власти между различными имперскими институтами и сословиями. Добавьте к этому федеративный характер империи.
По замечательному выражению крупнейшего германского правоведа XVIII века Иоганна Якоба Мозера: «Германия управляется по-немецки: «наше государственное устройство нельзя объяснить в нескольких словах или путем сравнения с государственным устройством других стран[49].
Разумеется, это вызывали волну критики в Англии Франции: как они смеют управляться по-немецки, когда «надо» по-английски и по-французски?! У западноевропейцев были свои сторонники в Германии. В XVII веке создатель теории «регулярного государства» Самуэль Пуфендорф назвал Священную Римскую империю «подобным чудовищу» «скопищем полусамостоятельных княжеств, существовавших под прикрытием слабых прерогатив императорского престола»[50].
Разные государства формально находились в подчинении императора и имперского рейхстага, но фактически жили совершенно самостоятельно. Дворянство было неоднородно по составу, имело разные права в разных княжествах и находилось в зависимости от князей или от императора. Крестьяне были в основном крепостными, но их повинности и права очень варьировали по землям.
Каждый город оправлялся по собственному регламенту. Помимо городов, подчинявшихся князьям, был 51 вольный город — фактически самостоятельное государство. Городское население состояло из патрицианских семей, граждан города, подмастерьев и учеников, зависимых от мастеров.
Это была средневековая организация общества, и очень часто Германию на этом основании называют «отсталой». Действительно — ни единого государства, ни парламента с сотнями болтливых политиканов, ни «адамитов», бегающих нагишом по городам, ни идеек, как «все поделить». Просто чудовищная отсталость!
Но даже если считать «прогрессивным явлением» борьбу за клиническую демократию, Священная Римская империя германской нации была более демократичной, чем Британия и Франция XVIII века.
Начнем с того, что управлялась Священная империя выбираемым императором.
Императорский титул не был наследственным, императора выбирали на специальной коллегии князей-курфюрстов. Представьте себе английского короля, которого выбирает палата лордов. В захлебывающейся от демократии Британии ничего подобного отродясь не было. А в отсталой Германии было.
Если император не мог венчаться на царство в Риме, он так и назывался «выбранный римский император». Если венчался — то назывался «римский император».
Власть этого выборного императора никогда не была абсолютной. Сначала ее ограничивал совет высшей аристократии Германии (в точности как в Англии, где 100 знатнейших баронов должны были объявить войну королю, если он нарушает права человека). С 1495 г. собирался рейхстаг. Он состоял из трех коллегий:
Совет курфюрстов (нем. Kurfurstenrat), в состав которого входили курфюрсты империи (первоначально семь, к концу XVIII века - восемь человек);
Совет имперских князей (нем. Reichsfiirstenrat), в состав которого входили светские и духовные имперские князья, каждый из которых обладал одним голосом, а также имперские графы и имперские прелаты, обладавшие, соответственно, четырьмя и двумя коллективными голосами. Совет имперских князей разделялся на курии светских (63 члена в 1800 г.) и духовных (37 членов в 1800 г.) князей;
Совет городов (нем. Stadterat), в состав которого входили представители свободных имперских городов (51 член в 1800 г.), объединенных в две коллегии: Швабскую и Рейнскую.
Во всей Европе королей выбирали только в отсталых Германии и Речи Посполитой. Вероятно, в этом проявлялись немецкий садизм и скотская сущность славян.
Демократы обожают говорить о децентрализации власти как основе для демократии. Но власть не была разделена во Франции и в Британии. Это в Германии дуализм императора и имперских сословий являлся относительно независимым источником верховной власти.
