Валерий Смирнов - Афера на выборах
Этих трех месяцев хватило для того, чтобы Листьева при каких-то загадочных и до сих пор невыясненных обстоятельствах убили. Если, однако, принять, что заказное убийство совершается в чьих-то интересах, то не надо далеко ходить, чтобы понять, что те, кто получал и делил эти доходы от рекламы, оказались первыми заинтересованными лицами. Ясно, что эти лица, поскольку они до сих пор находятся в тех или иных отношениях с существующей системой управления и телевидением, являются теми фигурами, которых расследование этого убийства затронуть не может. Поэтому убийство Листьева до сих пор находится в нераскрытом состоянии.
Как видите, уже тогда разборки за телеэкраном носили весьма серьезный характер. Их жертвой стал даже Листьев, известный журналист и, кстати, демократ. Так что можно предположить, что ответственность каждого, кто поставил бы под угрозу благополучие телевизионных боссов из-за неправильной политической ориентации, была бы весьма серьезной.
С той поры цепь взаимоотношений, установившаяся на телевидении, оказалась подкрепленной помимо финансовых, еще и чисто административными подпорками. Телеканалы перешли в ведение финансовых монополий типа Газпрома, которые напрямую зависят от государства, так что к меркантильным интересам прибавилась еще и властная вертикаль. В результате получается, что ни одного телевизионного канала, который был бы способен осветить проблему фальсификации выборов, в России нет.
Итак, средства массовой информации, как и экономика России, оказались поделенными между крупными олигархическими группами. Они же, если не подчинены напрямую государству, то ввиду воровского происхождения своего капитала всецело зависят от государственной машины, во власти которой разоблачить их или не разоблачить, и, соответственно, посадить или не посадить в тюрьму. Таким образом, реально средства массовой информации оказались под контролем той же самой государственной машины, которая фальсифицирует выборы. Соответственно, разоблачать избирательную аферу крупные российские СМИ совершенно неспособны.
3.4. Международные наблюдатели
На суды и прокуратуру в России рассчитывать не приходится, на политические партии тоже, реально независимых крупных СМИ в России не осталось...
Но ведь есть еще международные наблюдатели, которые тоже непосредственно задействованы в избирательном процессе. Более того, на всех российских выборах, начиная с 1993 года, западные наблюдатели присутствовали, и каждый раз своим участием и своими отчетами удостоверяли, что выборы прошли в соответствии со всеми международными нормами и, таким образом, признаются западным сообществом как демократические выборы. Спрашивается, как же они могли это удостоверить, если в действительности выборы фальсифицируются? Или же наоборот, их участие свидетельствует о том, что выборы проходили честно, а все слухи об их фальсификации — чистый домысел?
Во-первых, надо отметить, что опыт западной демократии — это не какое-то надуманное явление, ложный стандарт, которым нам забивают голову, а на самом деле ничего для нас поучительного в нем нет, и все это ерунда. Я считаю, что опыт есть, причем весьма серьезный. Действительно в западных странах, в частности в странах Западной Европы, накоплено много полезного по части избирательного законодательства и вообще выборности органов власти. Сюда же относится борьба со всякого рода коррупцией этих органов, чтобы сделать исполнительные органы власти действительно исполнительными по отношению к законам, которые принимает законодательная власть, а судебная власть гораздо более независима, чем та, которую мы знаем в России. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно просто посмотреть на современное положение вещей, при котором, например, ни один судебный орган России на сегодняшний день не примет какого-либо решения против государственной власти России в пользу некоего частного лица, даже если это частное лицо будет тысячу раз право. А в практике западных стран это рядовое явление.
Возьмите еще один, еще более частый случай, с которым сталкивается каждый гражданин. Известно, что полиция в подавляющем большинстве стран Западной Европы не коррумпирована, во всяком случае, как у нас. Разумеется, она подчиняется распоряжениям государственных властей, но она не подкупается частными лицами на каждом шагу. А российская милиция и юридические карательные органы России, назовем их так, — тотально коррумпированы. Я подчеркиваю, что они коррумпированы не на уровне отдельных представителей, а тотально, как система, снизу доверху.
Взять хотя бы те же штрафы ГАИ. Все знают, что рядовой лейтенант берет на дорогах взятки с водителей, но потом кто-то из этих лейтенантов вырастает в капитаны и становится начальником отделения. Что, после этого, руководя отделением, он уже ничего не берет? Тогда зачем ему больше ответственности за меньшие деньги? Тогда он стоял бы по-прежнему на большой дороге, и на должность начальника его было бы не затянуть. Значит, ему несут какую-то часть от собранных подчиненными взяток, и система их раздачи растет вверх. А когда один из этих капитанов в отделениях вырастает, наконец, в полковника и начинает руководить городским ГАИ, он начинает жить на одну зарплату? Если бы он оказался в таких условиях, то ни один из этих лейтенантов или капитанов не захотел бы становиться полковником. Он сидел бы в самом низу и предпочитал бы руководить отделением, чтобы получать взятки от своих подчиненных. Значит, несут и тому полковнику. А гаишный генерал, который стоит над ними? Он с неба, что ли, свалился? Он тоже вырос из таких же нижестоящих гаишников и тоже, соответственно, получает свою долю. Итак до самого верха.
И на самом верху тоже происходит дележка. Только за путинское правление увеличение штрафов происходило уже несколько раз. Эти решения пробивали генералы ГАИ при помощи своих лоббистов в Кремле, и, соответственно, цепь интересов от увеличивающегося объема взяток, который растет с увеличением штрафов, тянется до самого верха через всех, кто поддержал эту меру. В думских кругах в связи с этим даже родилось такое понятие как «взяткоемкость» законопроекта. Кстати, подписывает его последним Путин.
Думаю, излишне говорить о том, что ситуация с дорожным движением от многократного повышения штрафов в лучшую сторону не изменилась.
Я говорю сейчас о ГАИ, потому что это наиболее ясный и яркий пример, который у всех на глазах. Но то же самое касается и любого другого органа, вообще нашей системы государственного управления. У нас тотальная система коррупции. В западных странах все-таки такой тотальной системы коррупции нет. Я их не идеализирую. Там есть свои проблемы и свои махинации, свой блат и свои коррупционные скандалы. Но, подчеркиваю, такой тотальной, повсеместной и всеобъемлющей коррупционной системы, которая была создана в последнее время в России, в западном мире все-таки нет.
Поэтому их пример государственного устройства, безусловно, поучителен.
Например, Венеция была одной из крупнейших демократических республик на протяжении всего Средневековья. Особенно впечатляющим является то, что она просуществовала более 800 лет! И за эти 800 лет она руководилась только выборными органами, даже дож Венеции был выборным лицом. Его права и обязанности были строго определены и не давали ему действовать самодержавно, подобно другим средневековым князьям. Хотя по уровню он был князем и руководил не только городом на водах, но и достаточно солидной областью, которая к нему примыкала, и тоже считалась территорией Венеции, не говоря уже о том, что в те века это была крупнейшая торговая держава.
Помимо выборного дожа в Венеции была масса других властных органов, которые образовывали своеобразную систему выборной власти в республике. Например, среди этих органов власти были даже карательные органы, что-то вроде нынешнего ФСБ. Так вот этим венецианским ФСБ, руководила коллегия, которая состояла из выборных членов, избираемых на месячный срок. Это делалось для того, чтобы ее члены не успели коррумпироваться и не начали использовать служебные полномочия в личных целях.
Особо венецианские законодатели оттачивали избирательную систему, чтобы сделать в ней невозможными коррупцию и подлоги. Кстати, высшим органом власти в Венеции был не дож, пусть и выборный, а Генеральный Совет, который состоял почти из двух тысяч венецианских аристократов, то есть древнейших венецианских фамилий. Можно сказать, что этот Генеральный Совет являлся своего рода прообразом Съезда народных депутатов, который мы знали уже в современное время. Он также обладал высшей государственной властью. Генеральный Совет Венецианской республики имел право решать абсолютно все вопросы, которые считал нужным рассмотреть и собирался еженедельно. Его заседания носили отнюдь не формальный характер — на них обсуждались и решались самые крупные вопросы венецианской жизни.
