Джим Роджерс - Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение
Сейчас еще не ведется масштабная торговая война, но шаги в этом направлении уже сделаны. В ограничениях на свободное движение капитала проявляется рост волны протекционизма. Можно сказать, что это политика «разори валюту своего соседа». Люди хотят, чтобы их деньги были защищены и приносили хороший оборот, поэтому следует разрешить перемещать их по своему желанию. Препятствование свободному движению капитала через границы вызывает инвестиционные ошибки и создает трудности для национальной экономики.
Когда экономика страны сталкивается с проблемами (дефицит торгового баланса, постоянно возрастающие долги), когда валюта страны, соответственно, девальвируется, поскольку все видят, что экономика в кризисе, то политики на протяжении всей истории находят способы еще и ухудшить положение дел, вводя валютное регулирование. Они бегут в газеты и говорят: «Слушайте, о вы, богобоязненные американцы, немцы, россияне, как вас там… У нас временная проблема на финансовом рынке, и ее вызвали те злонамеренные спекулянты, которые девальвируют нашу валюту! На самом деле с валютой все в порядке, мы сильная страна с твердой экономикой, и если бы не эти махинаторы, то все было бы в порядке».
Отвлекая внимание от истинной причины проблемы, то есть от собственных ошибок в экономической политике, они выбирают козлов отпущения из трех категорий. После спекулянтов следуют банкиры и иностранцы. Все равно никто не любит банкиров, даже в удачные времена; в трудные времена их не любят еще сильнее, ведь все видят, что они богаты и по-прежнему богатеют, пользуясь плохой экономической ситуацией. Столь же удачную мишень представляют собой иностранцы, потому что они не могут голосовать. Они не имеют права голоса в национальных вопросах, к тому же, как вы помните, их обед воняет. Политики обвиняют и журналистов: если бы репортеры не писали об обвале нашей экономики, она бы и не обваливалась. Поэтому, говорят они, мы вводим эту временную меру. Чтобы остановить падение валюты, мы воспрепятствуем или по крайней мере максимально затрудним вывод денег из страны – все равно это не затронет большинство населения, ведь вы не путешествуете и не тратите деньги за границей каким-то иным образом. (См. главу 9 и подобное же заблуждение Бернанке.)
Затем вводится жесткое валютное регулирование. Эта мера всегда «временная», но продолжается при этом много лет. Как и всегда, как только порожденный правительством закон вступает в силу, вокруг него создается бюрократический аппарат: появляются чиновники, чья единственная цель – защита валютного регулирования и обеспечение максимальной продолжительности его действия. При этом валютное регулирование всегда приводит к национальной катастрофе. Деньги заперты в ловушку внутри страны. И государство теряет конкурентоспособность. Если вы, например, производите тракторы в США во время действия валютного регулирования, вы извлекаете преимущество из того, что американцам трудно вывести деньги из страны и купить немецкие тракторы. И вы, и другие отечественные производители защищены от конкуренции, поэтому становитесь все менее аккуратны в работе, качество продукции резко снижается, цены взлетают до небес, а состояние национальной экономики продолжает ухудшаться.
В Великобритании валютное регулирование было введено в 1939 году, и в течение следующих сорока лет страна неуклонно шла ко дну. Как я уже указывал, состояние экономики стало улучшаться только тогда, когда Маргарет Тэтчер отменила регулирование в 1979 году (конечно, свою роль в подъеме сыграла и нефть Северного моря). Валютный контроль сейчас сдерживает рост, например, Китая: неэффективное размещение капитала – одна из причин инфляции в стране. Деньги должны двигаться, а если пространства для такого движения недостаточно, их начинают вкладывать, скажем, в собственность. В итоге в Китае надулся пузырь недвижимости, который через несколько лет приведет к банкротствам.
Каждый день совершаются сделки с валютой на сумму примерно 4 триллиона долларов. Валютный рынок – крупнейший в мире. Все мы, от туриста, путешествующего автостопом по Европе до покупателей и продавцов нефти, присутствуем на валютном рынке. Существуют краткосрочные трейдеры, которые находятся на своих позициях три минуты, три часа, три дня, и есть долгосрочные инвесторы вроде меня.
Сейчас я в основном владею сырьевыми товарами и валютой. Оценивая новые политические веяния, я ожидаю суматохи на валютном рынке. При этом разумному инвестору открывается гораздо больше возможностей. Для инвестирования в валюту есть много способов. Можно купить фьючерсы и получить огромный леверидж. Можно открыть банковский счет; можно купить облигации – например, швейцарские государственные облигации в швейцарских франках или немецкие – в евро. Сейчас американские банки и брокерские конторы могут на законных основаниях предлагать открытие счетов в иностранной валюте. Становятся доступными и новые инструменты. Вскоре американцы спохватятся и начнут выводить деньги за границу, так что все больше индексных фондов и фондов совместного инвестирования начнут вкладывать в валюту.
После этого, вероятно, правительство отреагирует введением новых правил валютного регулирования – так поступали все правительства в мировой истории. Вашингтон закроет для американцев рынки иностранной валюты, и это станет катастрофой и усугубит упадок страны. Но пока этого не случится, пока не появятся бюрократы с речами о злокозненных спекулянтах и не посчитают политически выгодным закрыть рынки, все больше людей будут инвестировать в валюту.
В 1994 году Китай столкнулся с различными экономическими проблемами и девальвировал валюту, привязав ее на определенном уровне к американскому доллару. Как разумно сказал на это Вашингтон: ну что за гении эти китайцы! Привязали женьминби[43] к американскому доллару; конечно, теперь их экономика вырастет и станет развиваться в лучшую сторону. Сейчас, ясное дело, Вашингтон уже винит китайцев в этом шаге. Ах, эти злобные, грязные китайцы! У них экономический бум, а мы страдаем, во всем виноваты они: зачем они девальвировали валюту! В 2005 году китайцы добавили гибкости валюте, позволив ей немного повыситься. С тех пор курс юаня вырос примерно на 30 %. На свободном рынке, вероятно, он повысился бы сильнее, и Вашингтон устроил по этому поводу совершенно бессмысленную истерику. Практически американские политики вслух говорят буквально следующее: «Мы хотим, чтобы наша валюта подешевела». А именно это и случается с долларом, когда юань идет вверх. Таким же образом политики ругают Японию и другие страны.
Итак, я американский гражданин, и мне не то чтобы очень хотелось, чтобы курс доллара упал, но вот мои избранные представители верещат о необходимости девальвировать доллар. Если же это действительно происходит, Тимоти Гайтнер заявляет: «Мы хотим сильного доллара». Для Казначейства это своего рода мантра, которая повторяется уже много десятилетий, между тем как курс национальной валюты неуклонно снижается все это время. Доллар, такой же сильный, как и нация, – вот обещание Вашингтона гражданам, но как только эти же политики отправляются за границу (в Китай или Японию), первое, что они говорят: «Поднимите свою валюту». Но ведь наша-то от этого опустится! На следующий день политик возвращается к первоначальному утверждению и убеждает какого-нибудь журналиста: «Мы хотим сильного доллара».
Дело в том, что политики и чиновники, включая и самого секретаря Казначейства, мало что понимают в валютах. Они говорят нечто взаимоисключающее, часто в одно и то же время, и из этих взаимоисключающих положений выбирают наиболее политически выгодное в данный момент.
Глава 13. Кризис бумажных денег
Когда родились мои дочки, каждой из них я, помимо глобусов на английском и китайском языках, подарил по шесть свиней-копилок, потому что хотел, чтобы они научились экономить. У моих девочек есть копилки для разных валют. Я не собираюсь вырастить из них валютных трейдеров, но просто хочу дать им понять, что есть разные деньги и все их нужно копить.
В различные периоды мировой истории обменные курсы были фиксированными. В XIX веке большинство валют были привязаны к золоту. После Второй мировой войны участники Бреттон-Вудской конференции согласились соотносить обменные курсы по всему миру с американским долларом, а цена золота была жестко фиксирована – 35 долларов за унцию.
Когда валютные курсы зафиксированы, стоимость национальной валюты не обязательно адекватно отражает здоровье экономики. Например, после войны дойчемарка была привязана к доллару по курсу 4:1. В то время Германия лежала в руинах. Но потом немцы начали возрождение своей страны: усердно работали, экономили деньги и добились очень высокой производительности. Они стали выпускать красивые и высококачественные автомобили и продавать многие из них за рубеж, основываясь на курсе, установленном в то время, когда страна была разорена. Американцы бросились покупать эти машины, поскольку те были удивительно дешевыми. У Volkswagen, Mercedes и BMW начался подъем, потому что курс дойчемарки был низким.
