В поисках ясности. Новое понимание привычных вещей - Москалев Сергей

Неприличная цена

В Голландии в курортном городке Катвайк в ресторане на набережной большой кусок яблочного пирога со взбитыми сливками стоит в три раза дешевле, чем в Москве. Почему в Москве можно продавать это втрое дороже, а в Голландии нельзя? В обществе есть согласие, что считать приличным, так вот: четыре евро за пирог – неприлично, и люди просто не будут покупать. Не потому что у них нет денег, просто продавать по такой цене – да и покупать – как-то некрасиво: не покупать по запредельным ценам не из жадности, а потому, что это делит на богатых и бедных и ведет общество к обнищанию и вражде.

Швепс

В самолете предложили «Швепс», и это напомнило историю из 1990-х годов. Рядом с нашим домом в Козихинском переулке располагалось издательство «Миф», главным источником заработка у которого было издание многотомника Карлоса Кастанеды, стотысячными тиражами. В то время в коммерческих операциях участвовали не только деньги, но и всевозможные товары. Так, в середине лютой зимы в складских помещениях издательства оказалась машина со «Швепсом». Вещь была новая, невкусная, не по сезону и очень горькая из-за содержащегося в нем хинина. Но уж если пропагандируешь американский шаманизм и растительные вещества, то чудеса неизбежны. От невозможности этот напиток куда-либо пристроить, его стали пить, с утра до вечера: не выбрасывать же. В тот год в Москве лютовал какой-то жуткий грипп, половина населения Москвы каталась в горячке. Но из восьми сотрудников издательства, включая приходящего редактора Витю

Пелевина, никто гриппом так и не смог заболеть, хотя многие хотели полежать дома и не ездить на работу в лютые морозы. С тех пор, как только эпидемия, мы закупаем «Швепс» – давимся, но пьем.

Кашмирский шелковый ковер

Было время, когда я часто ездил в Индию по делам. Однажды мы с родственником немного опоздали на регистрацию. В «Эйр Индии» в те поры еще практиковали перебронирование, потому что два-три человека по какой-то причине на рейс не приходят, наверняка, – заболел, опоздал или еще что-то случилось, а самолет, тем не менее, всегда летит полный: билетов-то на него продано больше. Компания готова оплачивать пятизвездочную гостиницу тем, кто не улетел. Обычно это «Рэдиссон» или что-то хорошее при аэропорте. И в этот раз в это самое перебронирование попали мы.

Думаю: «Эх! Меня дома жена ждет, ребенок маленький! Не повезло». Таких невезучих оказалось несколько. Ну, посадили нас в микроавтобус, привезли в этот «Рэдиссон». Хорошие номера, еда бесплатная в ресторане – шведский стол, сауна, бассейн. Уже вечер, легли спать, утром нас будят, сообщают, что нашли нам другой рейс и мы скоро полетим. Собрали вещи, сели в автобус, а с нами – еще несколько летчиков из «Суисс Эйр», молодые, подтянутые ребята с чемоданчиками. Они летели своим рейсом, видимо, ночевали в гостинице. Едем в аэропорт. Летчики первыми вышли – они не летают с большим багажом. Следом из автобуса выхожу я и какие-то наши тетки, которые всю дорогу охали и ахали о том, что они не вылетели вовремя. Заходим в аэропорт, и тут одна закричала: «Это не мое! Ах, а где ж мой ковер? Это ж не мой ковер! Круглый для ванной я ж себе взяла!» Я ее спрашиваю: «А что, дорогой был?» – «Да, 40 долларов!» – «А здесь что?» Надорвали сверток, смотрим. А ковры в индийских лавках скручивают, зашивают в мешковину для транспортировки, ручку к свертку приделывают и в таком виде отдают покупателю. А я смотрю на то, что в свертке, и вижу, что это кашмирский шелковый ковер. Я окончил ковроткаческое училище и сразу понял: по количеству от шести до восьми сотен узлов на дюйм качество этого ковра тянет где-то на три-четыре тысячи долларов за изделие. Говорю: «Мадам, приз в студию!», а она: «А-а-а! Надо мне его поменять!» Я: «Да это же кашмирский шелковый ковер "дэй-энд-найт"! Под одним углом смотришь – он светлый, а с другой стороны – темный!» Она: «Да у меня ванна! Мне круглый нужен!» Я отчаиваюсь, машу на нее рукой, отправляюсь к информационной стойке и прошу их объявить, что найден шелковый ковер. Отвечают что-то типа nahlm kama karata hai Microfon, разводят руками, дескать, объявить не можем – не работает микрофон. В зоне посадки стоим, ходит какой-то индус, проверяющий ручную кладь. Надо сказать, что все вылетающие из Индии старались тогда вместо пяти килограммов ручной клади взять тридцать, потяжелее нагрузить. И он подходит ко всем и сумки ощупывает и пробует их на вес, желает хапнуть напоследок. И вот подходит он к моей знакомой, а она уже смекнула, что ковер-то ого-го какой дорогой, и сидит над ним, зажалась и трясется.

А я шучу, мол, представляешь, Зина, – кажется, так ее звали, – вот ты звонишь этому летчику в Швейцарию, там ведь есть имя и адрес на багаже? И он приезжает к тебе, такой красивый, в форме летчицкой, за ковром, и говорит, Зина, выходи за меня! Та – в полном восторге.

Летим в самолете, перешучиваемся и в Москве расстаемся. Зина из охающего и ахающего существа превратилась в веселую и довольную жизнью женщину – подфартило ей! Хотя непонятно было, что с этим ковром делать, поскольку продать его можно где-нибудь в Лондоне в районе Кингз-роуд в антикварном, ужточно не в ее родном городке, где цены ему не знают.

Прошло лет пять. Лечу я опять в Индию и вдруг слышу, кто-то кричит: «Серега! Привет!» Я в недоумении: «Привет…» Она: «Не узнаешь?» Я: «Ну, как-то, что-то…» – «Ковер! Это ж я, Зина! Ковер!» Я спрашиваю: «О, ну что, вышла за швейцарца? Приехал к тебе летчик красивый?» – «Да нет, – говорит, – я ковер повесила у себя, в зале! Красота!»

И смотрит она теперь каждое утро на стену и думает: «Вот какая я все же везучая!»

На коньках

Один известный американский психолог рассказал, почему он стал суфием. Он, один из основателей Института Трансперсональной Психологии, часто встречался с духовными лидерами различных традиций – буддистами, йогами, христианами – организовывал лекции и исследования. Однажды к нему в институт приехал Шейх Музафер Озак из Стамбула, с учениками, и они решили поужинать вместе. Собравшиеся, сидя за столом, не говорили о Высокой Любви, Дружбе и тому подобном. К удивлению Роберта, они просто друг другу подкладывали лучшие куски на тарелки и, если нужна была соль, несколько человек вскакивали и едва не наперегонки мчались на кухню. И тогда этот психолог сказал себе: вот это и есть настоящее – в жизни, а не на словах.

Автоответчик

Однажды нас хотели пригласить на итальянский арт-фестиваль в небольшом приморском городке, времена были еще советские – 1990 год, связь – только через факс на Главпочтамте или же по домашнему телефону. Возникли какие-то неувязки с приглашением, было лето и мы решили не сидеть в Москве, а поехать в Крым. К нам на квартиру попросился пожить один божий человек, обещая кормить кошку и поливать цветы. Мы согласились, но с одним условием – он не трогает автоответчик, не отвечает на звонки на английском языке, не прокручивает записанные сообщения в автоответчике. Он охотно согласился – жить ему в ту пору было негде. С собой в Крым мы взяли приборчик дистанционного управления от автоответчика и с его помощью прослушивали все звонки, поступавшие к нам домой. И вот однажды, придя на почту, мы заказали разговор с Москвой, включили удаленно автоответчик, и услышали песню Владимира Высоцкого «Кони привередливые». У нас дома вообще не было ни одной записи Высоцкого! Стали названивать в поисках нашего постояльца, но он куда-то загадочным образом пропал! Появилась версия, что божий человек из сострадания пустил на квартиру каких-то уголовников, и те его пристукнули. Пришлось срываться и срочно ехать в Москву, чтобы выяснить его судьбу и участь нашей кошки. Приехав домой, мы обнаружили его в квартире живым и здоровым, но с трясущимися руками и бегающими глазами. Как всякий православный человек, он уже изготовился к глубокому покаянию. Его версия произошедшего была такова. Сопливая кошка по утрам терлась об его лицо и заразила его гриппом. По ночам ему звонил наш общий знакомый начинающий писатель Виктор П. и пытался втянуть его в пьяные теологические споры. В результате наш постоялец лежал с температурой, страдал, и в какой-то момент ему очень захотелось послушать музыку. У нас дома была куча кассет и сломан магнитофон. Наш друг хотел послушать самое экзотическое – питерских «Новых Композиторов». Но слушать было не на чем, и он придумал гениальное решение: послушать музыку на автоответчике. Однако автоответчик не приспособлен для этого и быстренько кассету разметил специальными сигналами, выключаясь через каждые 30 секунд. В какой-то момент наш постоялец понял, что кассета загублена. И тут в его голове случился апокалипсис, начался кризис. Он вставил первую попавшуюся собственную кассету (это был Высоцкий), передал ключи от нашей квартиры какой-то девушке, чтобы она кормила кошку, рванул ночью в Питер, чтобы записать у кого-нибудь «Новых Композиторов». Оригинал существовал только у самих музыкантов, и бедолага, промытарившись в Питере три дня и не найдя к ним хода, помчал автостопом в Москву с пустыми руками, где, трясясь, ждал нашего приезда. Это оказалось для него историей «ящика Пандоры». Он устроил себе и окружающим каскадный кризис с катарсисом и покаянием, со стенаниями, – на ровном месте, сделав именно то, чего делать было нельзя.