Ульрика Майнхоф - От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки
А Тило Кох в «Нойен Рур цайтунг», защищая Систему, обобщает: «Ненависть — это пламя, которое может поглотить любого. Виноват всякий, кто приближается к этому пламени. Ненависть, убившая Бенно Онезорга, порождена двумя причинами: необузданной провокацией отдельных экстремистски настроенных студентов и чрезмерной реакцией на эту провокацию со стороны полиции».
Все это — «аргументы», почерпнутые из сказок: полиция Аугштайна, утратившая человеческий облик, как сказочная шайка разбойников; «бессмысленная смерть» Кая Германа — прямо как дело рук злой волшебницы; «пламя ненависти» Тило Коха — прямо как порождение ведьм, великанов и колдунов. Система так и осталась предметом табу.
Модель вуалирования № 3:
порядок в порядке, путаники — другие.
Если Система — табу, то порядок в полном порядке, и черт его знает, кто же довел полицию до утраты человеческого облика. Следовательно, те, кто инициировал нарушение порядка, — это путаники, которые мало того, что запутались сами, но еще и запутали Аугштайна.
«Бильд» (3.06): «…хулиганствующие несовершеннолетние путаники». «Гамбургер абендблатт» (3.06): «Придурковатые хулиганы, кучка путаников». Какое, однако, единодушие!
«Вельт ам зонтаг» (4.06): «Они размахивают красными знаменами и протестуют против всего, что дорого Западу. Они орут во всю глотку против Америки, против Южного Вьетнама, против Израиля, против шаха, против германского федерального президента — и молчат о нарушениях прав человека на Востоке».
Буквально дословно на следующий день (5.06) в статье господина Капфингера[243] в «Пассауер нойен прессе»: «Маоисты размахивают красными знаменами и флагами Вьетконга и протестуют против всего, что дорого Западу. Они во всю глотку орут …» — и т. д. «Политические полуслепцы, однако, молчат о нарушениях прав человека на Востоке».
Именно эту тему «путаников», тему отождествления [протестующих студентов] с политическими полу–слепцами, которые сами себе не могут дать объяснения причин собственных действий, с особым удовольствием развивает Рудольф Аугштайн.
В пространном комментарии под названием «Революция и ее азбука» в конце июля 1967 года он пишет:
«Знания и логика мышления Дучке достойны уважения, но вот его представления о будущем обществе — запутаны до полной неясности»;
Изменить существующий порядок” (Дучке), “изменить общество” (Лефевр[244]) — это, конечно, большие планы, и поскольку они, похоже, подпитывают силу студентов, большие слова»;
«Я думаю, от студентов надо потребовать не так уж много: пусть они если не объяснят свои намерения, то хотя бы прояснят свои мозги»;
«Все они витают в облаках со своими планами изменить общество».
Модель вуалирования № 4:
давайте займем их чем–то другим.
Кто хочет встать грудью на защиту Системы, поступает разумно и правильно, когда дает Системе советы, как ей укрепить себя и покончить с оппозицией, не прибегая при этом к стрельбе, как сделать так, чтобы и шум утих, и помидорами перестали бы бросаться, и шаха оставили в покое, и Джонсон бы не чувствовал себя оскорбленным.
«Гамбургер абендблатт» (10/11.06), поругав студентов, завершает статью предложением придумать [для них] что–нибудь новенькое: «Молодежь, хотя бы и студенческая, не совсем уютно чувствует себя в нашем тихом, блеклом, требующем к себе уважительного отношения обществе благосостояния. Студенческая молодежь должна как–то устраиваться в этом обществе. Но на что она должна ориентироваться, для чего устраиваться?»
«Любекер нахрихтен» (30.06): «Мы ни в коем случае не хотим сказать, что студенты должны держаться в стороне от политики. Речь идет лишь о том, в каких формах они могут ею заниматься».
А «Кобленцер Рейнцайтунг» пишет (10/11.06): «Наша молодежь, в том числе академическая, желает найти свое место в этой жизни. Это ведь неправда, что она всего лишь повторяет лозунги о благосостоянии. Нет: она хочет знать правду о реальном положении дел. Готовность молодежи к тому, чтобы найти свое место в нашем обществе, находится на высоком уровне. Так и должно быть. Весь вопрос только в том, каким будет это место».
«ШПИГЕЛЬ», ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ПРЕССА И ПРЕССА ШПРИНГЕРА
Рудольф Аугштайн пишет: «Если бы [в ФРГ] была политическая партия, в которой практиковались бы откровенные дискуссии и в открытом порядке принимались решения, многие из этих протестующих студентов вступили бы в такую партию».
То, что такой партии нет, Аугштайн знает. Но почему ее нет, об этом он даже не задумывается. Система–табу. Потому же «Берлинер моргенпост» и спрашивает 21 октября: «Что может быть общего у Фрица Тойфеля с Вьетнамом?», а «Рейн цайтунг» искренне изумляется: «Что может быть общего у Вьетконга с проблемами академических свобод или с их отсутствием?»
Точно так же и Рудольфу Аугштайну не по силам понять, что есть связь между классовым правосудием в ФРГ и империалистическими войнами в странах «третьего мира», между отказом от демократизации системы высшего образования у нас и отказом от демократии в странах «третьего мира»: «У студентов Германии, кроме невыгодной для них реформы высшей школы, нет никакого другого повода [для волнений], исключительно абстрактные представления о чем–то, что происходит где–то далеко отсюда — в Греции, Иране, Вьетнаме, Китае — странах, о которых они знают только по брошюркам».
Такое удивительное единодушие между «Шпигелем», провинциальной прессой и прессой Шпрингера, это единство методов защиты Системы и вуалирования реальных противоречий — что бросается в глаза даже при поверхностном, первичном анализе — эти демонстрация недоумения и использование расплывчатых формулировок одновременно и провинциальными плагиаторами, и писаками Шпрингера, и таким, безусловно, тщательно обдумывающим свои мысли мэтром пера, как Аугштайн, требует объяснения.
Накопленный опыт, говорящий нам, что между либеральной и шпрингеровской прессой разница лишь в том, что шпрингеровские газеты призывают к созданию гетто и прямому насилию против студентов, а либералы, возражая шпрингеровской прессе, призывают бороться со студентами без прямого насилия, требует теперь уточнений. Действительно ли есть большая разница между резиновыми дубинками, слезоточивым газом и полицейскими спецподразделениями, владеющими приемами дзюдо, за применение которых против студентов ратует пресса Шпрингера («Бильд цайтунг» от 7.02.1968), и водометами, о применении которых как о само собой разумеющемся пишет Аугштайн? Хотя между «Шпигелем» и шпрингеровской прессой есть разница, эта разница видна только тогда, когда речь идет о признании ГДР, границе но Одеру и Нейсе, «большой коалиции», федеральном президенте, легализации КПГ, но никак не о студентах.
Они стремительно сближаются, либеральная, провинциальная и ширингеровская пресса, как только речь заходит не об изменении политики при сохранении господствующих общественных отношений, а об изменении самих господствующих отношений. А именно об этом идет речь во Вьетнаме, в книге Бахмана Нируманда об Иране, об этом шла речь в ходе демонстраций протеста против визита шаха и против войны во Вьетнаме. Либеральная, провинциальная и шпрингеровская пресса сближаются не только потому, что сознательно и неприкрыто заинтересованы в сохранении господствующих общественных отношений, но и потому, что у них нет причин отрицать существующий порядок, поскольку они себя очень хорошо чувствуют при этом порядке и при этих отношениях. А если у них нет нужды отрицать существующие общественные отношения, то они просто не в состоянии представить себе другие, не в состоянии представить, что читающие «Бильд» массы в ФРГ или неграмотные массы в Иране, или дремлющие массы в Южной Америке способны взять в свои руки устройство собственной судьбы, самоорганизоваться и отстаивать свои интересы.
Однако именно этот процесс уже начался во Вьетнаме. И [в ФРГ] студенты начали этот процесс, они хотят сделать его понятным всем и постижимым, несмотря на то что прессы, которая могла бы им в этом помочь, нет.
И все же, как это ни смешно, устроенный СМИ бойкот того, что хотят донести до общества [бунтующие] студенты, разрушили как раз те, кто пишет статьи, обличающие студентов.
«Конкрет», 1968, № 4
ПОДЖОГ УНИВЕРМАГА[245]
Против поджога как формы [политической] борьбы говорит то, что при поджоге могут пострадать совсем не те люди, которые должны пострадать.
Против конкретно этого поджога — поджога универмага — говорит то, что эта атака на капиталистическое общество потребления (а именно так назвали свои действия обвиняемые на процессе по делу о поджоге франкфуртского универмага) общество потребления не разрушила. Общество потребления остается столь же прочным, сколь и раньше, оно продолжает калечить сознание людей, на болезни потребительства продолжают наживаться те, кто и прежде на ней наживался.
