Мануэль Саркисянц - Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ».
118
Такое же отношение распространялось и на жителей Африки. В «Прелюдии к империализму» описывается следующий случай, произошедший в Мозамбике: «Мне не хотелось бить туземца кулаком, и я залепил ему хорошую пощечину. Он… намеревался… ответить мне тем же… но получил еще одну затрещину, которая его вполне успокоила… но к сожалению, я сломал себе руку». А миссионеры в Африке спорили о том, до какой степени можно пороть туземцев-носильщиков.[514]
Директор паблик-скул Харроу, Дж. Э. К. Уэллдон (* Уэллдон Джеймс Эдвард Коуэлл (1854–1937) — епископ.), с гордостью сообщал, что его ученик подбил оба глаза некоему египтянину за то, что тот позволил себе критически отозваться о британской расе.[515] Уэллдон подчеркивал, что положение завоевателей дает англичанам особые права (как в свое время римлянам). Один из его учеников, Лео Эмери (** Эмери Леопольд Чарлз Морис Стеннетт (1873–1955) — англ. гос. деятель, консерватор. В 1922–1924 гг. — первый лорд адмиралтейства, 1924–1929 гг. — министр по делам колоний, 1940–1945 гг. — министр по делам Индии и Бирмы.), стал министром по делам (Британской) Индии, и, естественно, во внешней политике он был сторонником потворства расистскому Третьему рейху, населенному «расой господ». И неудивительно, что после начала войны его сын, попав в плен, начал формировать из военнопленных британский легион «для Адольфа Гитлера…».[516]
Таким образом идея о приоритете силы охватывала целые поколения. Представление о том, до какой степени в то время был распространен культ грубой силы — причем в демонстративной форме, — можно составить по книге Тома Хьюза (*** Хьюз Томас (1822–1896) — англ. юрист и писатель, приверженец "мускулистого христианства".) (ученика Томаса Арнольда из Регби) «Школьные годы Тома Брауна». Эта книга была написана для молодежи и стала настольной для нескольких поколений англичан. Ее «герой» Том «утверждает» себя в паблик-скул Регби прежде всего при помощи кулаков: «Если ты проигрываешь в споре, не раздумывай: может быть, победители были правы, — и тем более не признавай поражения. <Лучше> последуй примеру Брауна: дай им как следует — или заставь поднять руки».[517] Эти идеи были высказаны задолго до возникновения Третьего рейха; позже Адольф Гитлер призывал именно к такому способу решения споров — с помощью кулаков. У Гитлера вызывало сожаление отсутствие у немецких офицеров готовности пускать в ход кулаки (а также избыток гуманистического духа у немецкой элиты). Ведь, по его мнению, немецкие офицеры могли бы подавить бунт своих солдат в ноябре 1918 г. с помощью одних только кулаков: «Будь наш…
119
высший слой обучен боксу, немецкая революция… была бы невозможна».[518]
Корреспондент нацистской газеты «Volkischer Beobachter» с удовлетворением сообщал из Лондона, что там фактически действует общая воинская повинность для господствующих классов — «корпус офицерской подготовки» (Officer Training Corps). Во время всеобщей стачки 1926 г. — и вообще при каждой угрозе возникновения демонстраций — в качестве добровольных помощников полиции привлекались члены гольф-, теннис-, регби- и охотничьих клубов, которые все входили в «корпус офицерской подготовки». (Как отмечал Ханс Тост, «нескольких слов против <корпуса офицерской подготовки> было достаточно, чтобы виновный «дискуссионный клуб» был разогнан, а виновные ученики — если требовалось — выброшены из высшей школы». Можно привести в пример и Уильяма Джойса, которого называли «англичанин Гитлера», — он читал лекции, облачившись в форму корпуса офицерской подготовки.[519])
Они прошли… урок расы, научивший их избавляться от всех эмоций.
Уорсли Т. «Barbarians and Philistines*, 1940 г.
Не пропускайте ни одного человека с задатками лидера — учите его думать имперскими категориями.
Саймондз Р. «Оксфорд и Империя»
«Чувствительный» — вежливая форма понятия «болезненный».
Чарлз Кингсли
БРИТАНСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ВОЖДЕЙ КАК ПОДАВЛЕНИЕ СПОСОБНОСТИ К КРИТИКЕ И СОСТРАДАНИЮ
Даже в то время, когда Англия проповедовала защиту демократии от нацизма, «английское <элитное> образование… как по форме, так… и по содержанию строилось… на принципе фюрерства. <…> Паблик-скул по своей сути являются абсолютно недемократическими заведениями», — утверждал автор «Barbarians and Philistines» в 1940 г.[520] Под варварами Мэтью Арнольд подразумевал английских эсквайров, а под «филистерами» — буржуазию. Степень заботы его отца, Томаса Арнольда, директора паблик-скул Регби, о «душах богатых» (в Регби) «можно сравнить лишь с тем,
120
какой страх он испытывал перед недовольством бедняков. Изо дня в день он жил страхом революции».
«Исполненные яростной решимости отвергать «революцию» и «атеизм», во всякое время готовые защищать существующий общественный порядок от всякой критики», — так (незадолго до рождения Гитлера) охарактеризовал своих питомцев Томас Арнольд,[521] отметив также, что его ученики почти не «отягощены грузом культуры и не имеют идей».[522] Арнольд опасался, «что поощрение интеллекта может погубить «гораздо более важную вещь: характер». Другими словами, Арнольд предпочитал, чтобы культура была востребована лишь теми, «чьей функцией являлось обслуживание страны при помощи мозгов…» А для аристократии, у которой было более важное предназначение — управление, нравственные принципы, по мнению Арнольда, значили больше, чем всякие премудрости…».[523]
Типичного английского эсквайра «не учили думать самостоятельно, и сам он не позволял себе этого. Лучшие представители данного класса очень редко являлись интеллектуалами, и, хотя среди них и могли оказаться люди, испытывавшие привязанность к книгам — наподобие привязанности к бутылке — они прекрасно понимали, что им лучше не выставлять свое увлечение напоказ», — утверждалось в книге «Эсквайр и его родичи».
«То, что вы называете невежеством, — это ваша сила… Книги пагубны. Это проклятие человечества…» (Дизраэли, «Лотарь»). «Какое счастье для правителей, когда люди не думают! Думать следует только при отдаче… приказа, в противном случае человеческое общество не могло бы существовать» (Адольф Гитлер, «Монологи»). Хили Хатчинсон Олмонд, директор школы Лоретто под Эдинбургом начиная с 1862 г., прямо-таки ополчился против изучения литературных произведений, требуя уделять внимание не литературе, а дисциплине и силе. Олмонд уверял, что «для полка доценты еще вреднее, чем для <элитарных> школ», что хранителей империи формирует не книжное знание, не педантизм и дотошность, а охота на оленей и футбол. Значение имела лишь «физическая активность нашей имперской расы». Ведь «не ученый педант… но человек со стальными нервами и животным духом может предотвратить бедствия, которыми грозят будущие мятежи <туземцев, как, например, мятеж в Индии 1857 г.>». Ведь «первое условие преуспеяния нации заключается в том, что это должна быть нация здоровых животных», — повторял (слова Герберта Спенсера) в своих поучениях директор Олмонд.[524] И вообще «он очень много говорил о насилии, силе, борьбе… и жесткости, его проповеди изобиловали выражениями из
121
лексикона… неоспартанского воина, не терзаемого сомнениями» — лексикона, созданного, чтобы разить с силой и мощью, сохраняя суровые колонии от бабьей изнеженности и пороков. Олмонд и ему подобные считали себя воинствующими священнослужителями и вместе с тем своего рода «тренерами». С кафедры Олмонд проповедовал самое настоящее мускулистое христианство, например, в проповеди «Долг силы» (которая напоминала императив Киплинга: «Будь готов! будь готов! и еще раз будь готов!»): «Быть сильным — не смейте нарушать эту божью заповедь», потому что «Бог хранит могущество, тех, кто уверенно идет вперед к окраинам империи… чтобы управлять судьбами мира» — во имя «Бога и страны <Англии>»[525] (видимо, с криками «ура» и «аминь»).
Столь имперская форма благочестия побуждала «испытывать к жителям континента такое же презрение, как к кафрам». Такое мировоззрение, разумеется, являлось крайним выражением этноцентризма,[526] который подпитывался осознанием собственного классового превосходства и отождествлением себя с «расой господ». Олмонд полагал, что расширение избирательного права «не принесет нации истинного благосостояния». Говоря о воспитании правящего класса, Олмонд настаивал на необходимости «обособлять этот класс и ставить его выше других… причем интеллектуальная сторона не имеет большого значения».[527] Если верить тому, что говорится в книге «Школьные годы Тома Брауна», ученики паблик-скул Регби не отличались ни мудростью, ни остроумием, ни красотой, однако благодаря своим бойцовским качествам они «веками держали в покорности мир — будь то леса Америки или плато Австралии. Ныне же они составляют костяк мировой империи, в которой никогда не заходит солнце».[528] Само собой разумеется, что цель достижения мирового господства ставила перед британскими элитными учебными заведениями задачу культивировать мускулы, а вовсе не чувства или дух.[529] Притом англичане считали, что тип человека, сформированный таким воспитанием, «бесконечно выше философствующих немецких увальней или тонконогих французских интеллектуалов, разглагольствующих о политике и искусстве».[530]
