Слава Тарощина - Рожденные телевизором
Путин выиграл Сочи! Бьют барабаны, звенят литавры, ликуют ньюсмейкеры. Одновременно выясняется, что наше ТВ заточено не под победы, а под поражения. Пока были Солт-Лейк-Сити и Турин (с недостатком наград, но переизбытком скандалов), все шло хорошо, ТВ нападало и оборонялось. Но вдруг случился облом – победа Сочи-2014. Что делать? Комментаторы и ведущие ошарашены, они не знают, чем кормить публику в подобной ситуации; в их творческом арсенале нет ничего вдохновляющего, кроме воплей «вау!» и ходульных лозунгов. Если вспомнить бессчетные синхроны из Гватемалы, где решалась судьба Олимпиады, то становится ясно: никто из телевизионных пропагандистов, произносящих жизнеутверждающие мантры, ни на секунду не верил в нашу победу. На что уж Антон Верницкий, первый на Первом, неизменно лучится счастьем от близости начальства, но и тот не уставал повторять: даже если мы не выиграем конкурс, то мы уже победили.
Толпы профессиональных обожателей родины по старинке еще перебегали с канала на канал. А вот агрессивную лексику после путинской виктории агитаторы молниеносно поменяли на восторги в адрес МОКа. Затем подумали денек и решили. Раз мировой заговор против нас отменяется, то почему бы не пойти дальше? И собрались уважаемые люди у Максима Шевченко, и занялись они актуальнейшей темой: «Должна ли Россия стать лидером борьбы за справедливое мироустройство?» Тему, впрочем, тотчас закрыл все тот же Никита Михалков. «Больше эту миссию взять некому», – утомленно молвил он в начале дискуссии и тотчас принялся туманно рассуждать о сакральном, привычно припудривая общие места Ильиным и Бердяевым.
Важный вектор спортивной мифологии связан с точным определением объекта гордости в данный исторический момент. В Турине сначала гордились катком «Русского дома», навевающим ассоциации с Ледяным дворцом эпохи Анны Иоанновны. Только вместо свадьбы шутов – робкое скольжение на коньках министров, казачий хор, балет на льду, ведра икры под ром. В качестве апофеоза – сам Куснирович в боярском костюме, девушки в бикини и при соболях, бьющая в ноздри купеческая роскошь интерьеров, толпы випов – от народного заступника Чилингарова до режиссера Волчек, и все в спортивных костюмах. Чуть позже, во время церемонии открытия, комментаторы более всего гордились русским газом, благодаря которому, по их мнению, и зажегся огонь Олимпиады. Дмитрий Губерниев даже принялся туманно рассуждать об итальянской страсти, которая была бы неполной без русского сердца. Наверное, он снова имел в виду газ.
Задача настоящего – гордиться будущим-2014В Ванкувере все строже, суше, прагматичнее. Долго думать над предметом гордости на сей раз не пришлось – разумеется, Сочи. Еще на подступах к Олимпиаде в Канаде стало ясно, что она рассматривается не как цель, а как средство максимально полно презентовать Олимпийские игры-2014. Потому столь важное дело Владимир Путин не смог передоверить никому. Открытие «Русского дома» происходило посредством телемоста с городом Сочи. Виртуальную экскурсию по стройке века в режиме онлайн проводил лично премьер-министр. Его лицо буквально светилось от счастья. Давно не приходилось видеть такого довольного Владимира Владимировича. Правда, на конкретных объектах он особо не задерживался, но зато авторитетно заявил: «Это круто!»
Величественный вид стройки несколько смутил устроителей «Русского дома», тем не менее они успели им тоже погордиться – самый большой, самый лучший, самый заметный в Ванкувере. Сцены олимпийского ликования выглядели скромнее туринских. Куснирович с икрой в кадре отсутствовал. И только государственные мужи разного достоинства привычно братались с девушками, коса до копчика, из народных ансамблей и прочими деятелями культуры. В стане последних произошла заметная ротация. Бросалось в глаза отсутствие Ксении Собчак, наличие Игоря Угольникова и Ромы Жигана, растерянность Олега Меньшикова, победительность Яны Рудковской, суетливая радость от сопричастности Гедиминаса Таранды…
В свете будущего как-то померкло настоящее. И хотя наша делегация третья по численности, успешными прогнозами зрителей нынче никто не кормит. Лучший отклик, на мой вкус, принадлежит Медведеву. Накануне Ванкувера Дмитрий Анатольевич встречался в городе Томске со студентами. В завершение беседы пытливый парнишка задал ему вопрос: «Кто на Олимпиаде наберет самое большое количестве медалей?» Президент в ответ обаятельно улыбнулся: «Это прекрасный вопрос, чтобы сказать друг другу до свидания».
Одним словом, русский Ванкувер будто бы застыл в ожидании Сочи. Связь между данными объектами материализовал Юрий Башмет. Он отыграл свое в Ванкувере и тотчас перелетел в Сочи, где открыл III Зимний международный музыкальный фестиваль. Его транслировали в прямом эфире. На сцене Башмета теснил крупными статями мэр города Анатолий Пахомов, который с такой нечеловеческой силой гордился будущими Олимпийскими играми, что казалось: до Моцарта и Брамса дело так и не дойдет.
Похоже, проект-2014 – основная ставка Путина. Премьер-министра можно понять. Сочи – это то конкретное, осязаемое, грандиозное, что можно предъявить городу и миру. Для Владимира Владимировича очень важна реплика контролера Международного олимпийского комитета, которую он приводит в своем телеобращении из Сочи: «Теперь мы увидели всю мощь российского государства». Путин искренне верит, что так оно и есть, но обитателям данного государства хотелось бы увидеть мощь еще где-нибудь, кроме Сочи. Жаль, что великое нам по-прежнему удается лучше будничного. Грустную мысль подтверждает задушевный голос Владимира Владимировича не Путина, но Познера в навязчивом рекламном ролике: «У нас не получится обыкновенно. Это будет великая Олимпиада». Кто бы сомневался.
17 февраляОни любить умеют только мертвых
Смерть актера Владислава Галкина буквально накануне выхода на экран обещающего стать громким сериала «Котовский», где он играет главную роль, поражает не меньше, чем его возраст – 38 лет. Этим страшным сообщением открывались информационные выпуски новостей. Актеры и режиссеры первого ряда, которые работали с Галкиным, с трудом подбирали слова…
Летом прошлого года его имя тоже мелькало с рекордной частотой на медийных просторах. Владислав, выпив лишнего после изнуряющих съемок, устроил драку с милиционерами в баре близ площади Маяковского, за что был осужден на год условно. Народ негодовал, требовал тяжкой кары для преступника, подумаешь, мол, известный артист, а чем он лучше других? Он не лучше – просто другой. Владислав был по-настоящему талантлив, то есть имел хрупкую душу и оголенные провода вместо нервов. Галкин тяжело переживал свой проступок и неоднократно просил за него прощения у всех пострадавших. Я незадолго до его ухода видела актера на Патриарших прудах – неподалеку от той самой скамейки, с которой начинается фильм «Мастер и Маргарита» (в нем Галкин блистательно, на разрыв аорты, сыграл Ивана Бездомного). Во всем его облике ощущалась мука мученическая. Он явно казнил себя больше, чем сотни осуждающих его пуристов, вместе взятых.
Более восьми месяцев актер жил в атмосфере нескончаемых слухов о депрессии, о разводе с женой, о пьянстве. Галкин имел полное право сказать своим оппонентам о себе так, как говорил один известный классический персонаж: как пью – все видят, как работаю – никто. А работал он очень много, начиная с десяти лет и фильма «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна». В его активе – и «Ворошиловский стрелок», и «В августе 44-го», и знаменитые «Дальнобойщики». Его участие гарантировало даже самому проходному продукту вполне сносный уровень, как это случилось с сериалом «Я лечу».
Мне актер больше всего запомнился в трехсерийном телевизионном фильме «Казароза» по роману Леонида Юзефовича. В нем расследовалось убийство певицы из Петербурга Зинаиды Казарозы, которую в 1920-м застрелили во время концерта в Перми; сюда она приехала по приглашению клуба любителей эсперанто. Персонажи фильма существуют в странном миражном мире, где привычное деление на «красных» и «белых» весьма условно. Галкин играл бывшего эсера Свечникова, влюбленного в Зинаиду, которую его идеологический соперник, целившись в него, случайно застрелил. Он с невероятной силой передал тончайшие ощущения сломленного человека – невозможность жить в мире, откуда ушла любовь. Его героя волновала не столько тайна убийства, сколько тайна бытия, извечный пушкинский «холод жизни», оттого и главная нота «Казарозы» – щемяще-грустная, безысходная.
Сегодня, когда Галкин умер, эта роль возрастает до символа. Он тоже не сумел (не захотел?) жить в мире, откуда ушла любовь. Он три дня пролежал в запертой квартире, пока, наконец, близкие не хватились его. И, быть может, не стоило бы вообще говорить на подобные деликатные темы, если бы не одно обстоятельство: к высшей мере одиночества его приговорило в том числе и наше телевидение – своей нахрапистостью, бесцеремонностью, наглым вторжением в чужие заповедные территории. То самое ТВ, которое теперь льет обильные искренние слезы по поводу столь раннего ухода из жизни большого актера.
