Китай в эпоху Си Цзиньпина - Зуенко Иван Юрьевич

Между тем, в перспективе политика Пекина в этой области может иметь последствия гораздо более значительные, чем обеспечение паритета в соперничестве с США. Как представляется, в конечном итоге цель Китая — не просто быть конкурентоспособным на мировой арене, а перестроить сам подход к государственному управлению. Как во внешней политике Китай противопоставляет международным отношениям прошлого с присущим им насилием и ставкой на силу идеалистичную идею о «сообществе единой судьбы человечества», так и в области социально-политического развития нынешнее руководство КНР, как мы уже отмечали, стремится к созданию новой модели, гораздо более справедливой, основанной не на эксплуатации и стремлении к наживе, а на гармоничном распределении благ и обязанностей.

В этом проявляется традиционный для Китая патерналистский подход. Так, государство уподобляется отцу семейства, основная функция которого — забота о благе общества. А применение цифровых инноваций рассматривается как способ сделать эту заботу максимально эффективной. Иначе говоря, воплотить ту утопическую идею об идеальном обществе и государстве, которая ранее была характерна для философов-легистов. Только на новом технологическом уровне — с применением анализа «больших данных» и искусственного интеллекта.

Можно предположить, что со временем государство сможет управлять обществом на основе рекомендаций ИИ, которые, как считается, будут объективны, потому что будут основаны не на субъективных ощущениях, а на беспристрастном анализе данных. Соответственно, будет учитываться такой объем вводных, который нигде и никогда не учитывался в государственном управлении.

В случае успеха мы сможем констатировать, что китайская система станет реальной альтернативой западной политической модели. Даже нынешняя китайская политическая система при всех ее слабостях и непопулярности за пределами КНР на многие вызовы эпохи отвечает не хуже, а системное внедрение в нее методов искусственного интеллекта и анализа «больших данных» способно и вовсе совершить настоящую революцию в социальной и политической инженерии.

Очерк четырнадцатый. Цензура, социальный и цифровой контроль

Другая тема, напрямую касающаяся политической и социальной инженерии, — тема цензуры. Традиционно она является одной из наиболее спекулятивной в представлениях об этой стране. В большинстве материалов Китай представляется эдаким «цифровым концлагерем», в котором мучается несчастное население. Надо сказать, с одной стороны, дым здесь не без огня — в плане введения цифровых методов контроля КНР действительно впереди всей планеты.

С другой стороны, население вполне спокойно приняло эти правила игры и, более того, само по себе является главным их исполнителем. Фактически цензура в Китае — это система ограничений по всем известным чувствительным для властей точкам, в которой решающее место принадлежит самоцензуре. В десятилетие правления Си Цзиньпина, безусловно, вслед за общим трендом на «закручивание гаек», в цензуре и цифровом контроле Китай вышел на новый уровень.

Но, вопреки желанию многих наблюдателей повесить всех собак на нынешнее коммунистическое руководство, цензура в китайской цивилизации имеет многовековые традиции. Самым известным из древних проявлений цензуры можно считать кампанию первого императора Китая Цинь Шихуана по «сожжению книг и погребению книжников»

. Цинь Шихуан полагал, что конфуцианские ученые лишь забивают населению голову бесполезными идеями и препятствуют появлению единой идеологической доктрины, в качестве которой должны выступать установленные императором законы.

С некоторыми вариациями едва ли не каждый основатель китайской династии в той или иной степени повторял модель Цинь Шихуана. Классический пример — правление Чжу Юаньчжана

, основателя империи Мин , который, придя к власти, запретил не только обширный список «вредных книг», но и отдельные иероглифы, употребление которых могло напомнить о его былом низком происхождении: он родился в семье крестьянина, долгое время был буддийским монахом, а власть захватил во главе повстанческих отрядов «красных повязок» .

Деление всей культуры на официальную и неофициальную, не санкционированную государством, настолько распространилось, что для Китая стало привычным появление такого жанра в публицистике, как вайши

(«внешняя», или «неофициальная история»). Многие художественные произведения, ставшие со временем классикой китайской литературы, в свое время подвергались цензуре. Самый известный пример — бытописательный роман «Цветы сливы в золотой вазе» (начало XVII в.), из которого неоднократно вырезали сцены, считавшиеся непристойными.

Руководители Коммунистической партии Китая еще до прихода к власти уже проводили жесткие кампании по цензурированию партийных документов — самая знаменитая из них получила название чжэнфэн

(«упорядочивание стиля»). В рамках чжэнфэна в 1940-х годах под лозунгом «Несовершенный стиль в литературе приводит к несовершенному стилю работы!» цензура документов фактически привела к чистке партийных рядов. В этом они мало отличались от партии Гоминьдан , которая управляла страной, — цензура и там была в почете.

В общем, патерналистская по своей сути идея о том, что государству виднее, какой информации можно циркулировать в обществе, а какая является вредной, во все времена была характерна для Китая. И что крайне важно понимать: ничего зазорного в этой идее не видели и не видят ни китайская политическая элита, ни обыватели. В большинстве случаев они действительно согласны с тем, что меры по ограничению распространения информации нужны, и, придя к власти, они сделали бы точно так же.

С приходом к власти Си Цзиньпина цензура как минимум не стала мягче. При желании весь очерк можно было бы составить исключительно из перечисления различных примеров цензуры в Китае: как в области традиционных носителей информации (газет, литературы, кино), так и в цифровой сфере — в Интернете.

Примеров огромное множество, и многие из них являются хрестоматийными. Даже люди, далекие от Китая, знают про «Великий китайский файерволл» [155] и про то, что в КНР заблокирован Google, не работают YouTube, Instagram, Facebook, Twitter [156] и многие другие популярные на Западе интернет-ресурсы.

Продвинутые пользователи в курсе, что в Китае есть своя, «китайская» версия «Тик-Тока» (называется Douyin

), а международный «Тик-Ток» заблокирован. Или, например, что в китайских книжных магазинах можно купить путеводители Lonely Planet по любой китайской провинции, но нет путеводителя по всей стране, — из-за того, что остров Тайвань в нем назван отдельной суверенной страной.

Наконец, знатоки смогут объяснить, что китайская цензура в целом нацелена на зачистку информации, которая ставила бы под вопрос единство страны в заявленных границах и авторитет руководства. Существует даже такое понятие, как «Три Т»: Тяньаньмэнь, Тибет, Тайвань. Им с подачи американских журналистов обозначаются три наиболее чувствительные темы, которые для Пекина, как красная тряпка для быка.