Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
— Алло, Матвеев! — услышал он вдруг заглушённый расстоянием и метелью голос. — Матвеев, слушаешь?
— Да, слушаю… Это ты, Василий Сидорович?
— Я… да, я! Матвеев, срочно требуется твоя помощь…
Тиуи-и-и…
Полковник шепотом выругался, подул в микрофон.
— Ничего не слышно. Что требуется?
— Помощь требуется, говорю. Алло…
— Ага, понял. Говори громче, Василий Сидорович! Что стряслось?
— Косой Яр знаешь? Колхоз «Краснознаменец»…
— «Краснознаменец»?
— Да-да. От города по шоссе на север, потом сразу за мостом через Куршу налево по проселку километров двадцать…
— А, знаю. Мои хлопцы там позапрошлым летом работали. Ну и что?
— Нужно срочно послать туда…
Туууи-и-и… Голос секретаря потонул в визге и скрежете.
— Алло, алло!
— Да, слышишь меня?
— Нет, не разобрал. Кого в «Краснознаменец» послать? Зачем?
— Солдат пошли! Пока пошли взвод, а там видно будет…
— Да что случилось? Пожар, что ли?
— Хуже!
— Алло…
— Хуже, говорю! Непонятное что-то… Вчера утром звонил… — сельсовета… и не смогли… пауки… ломают… ловят людей…
На линии снова завыло, заверещало. Полковник сморщился, плотнее прижал трубку к правому уху, левое прикрыл ладонью. В кабинет заглянула заспанная жена:
— Тише кричи, детей разбудишь.
Он нетерпеливо отмахнулся.
— Алло… Василий Сидорович!
— Товарищ Матвеев, — послышался слабый, но более отчетливый голос телефонистки, — Василий Сидорович передает, что из рощи позади Косого Яра выползли какие-то… пауки, ломают в деревне дома и… и людей ловят и уносят…
— Алло, Матвеев, слышишь меня?
— Слышу, но ничего не понимаю. Какие пауки? Что за чушь?
— Говорят тебе, сам еще не знаю. Вчера послали наряд милиции… бежали, за ними гнались.
— Кто гнался?
— Эти… пауки.
— Ага…
Полковник озадаченно посмотрел на трубку и снова прижал ее к уху.
— …нужно срочно оказать помощь. Поднимай своих хлопцев и как можно скорее… Поедешь через город, захватишь меня.
— Да что делать-то? Какую задачу поставить?
— Задача у тебя одна. — Секретарь, видимо, начинал злиться. — Охранять жизнь и достояние советских людей. Выполняй.
— А… конкретнее?
— Конкретнее… на месте увидим. Я, брат, сам еще ничего не понимаю. Для ясности считай, что будет облава на… на волков, что ли…
— Так, это уже…
— Слушай, ручные гранаты у тебя есть?
— Что?
— Ручные гранаты, говорю… стреляли… говорят, не берет. Ну, действуй. Буду ждать.
Некоторое время полковник молча и сосредоточенно разглядывал свои босые ступни. Он был трезвый и практичный человек, и то, что он слышал, не укладывалось у него в голове. Пауки, вылезающие в метель из рощи! Пауки, которые ломают дома, хватают людей… на которых нужно проводить облаву… и еще ручные гранаты! «Впрочем, райкому виднее», — подумал он и несколько раз повернул рукоятку индуктора.
— Второй слушает.
— Дежурного по части.
— Дежурного по части вызываю.
— Дежурный? Лейтенант Петренко? Полковник Матвеев говорит. От кого сегодня дежурный взвод?
— От третьей батареи, товарищ…
— Поднять третью по боевой тревоге.
— По боевой?
— Слушайте, что вам говорят, и не имейте привычки перебивать. Поднять третью батарею по боевой тревоге. Дежурному взводу приготовиться к выходу. Вызвать в штаб заместителя по учебной части, замполита, командиров батарей… и начальника боепитания. Я сейчас приду.
Через полчаса из ворот военного городка, подминая сугробы и шаря лучами фар по черно-белой завесе ночной пурги выполз гусеничный тягач. Командир дивизиона в полушубке и с кобурой на поясе расположился рядом с водителем. За его спиной в крытом брезентом кузове сидели в два ряда друг против друга двадцать четыре солдата с карабинами и автоматами между колен. Некоторые осторожно ощупывали подвешенные у пояса холщовые сумки. В сумках были гранаты — по две на каждого.
2.За тридцать три часа до этого, в шесть часов вечера одиннадцатого февраля фельдшер села Косоярское Алексей Фомич Курочкин возвращался из города. [Далее текст отсутствует.]
ВОЕННЫЕ В ОКРЕСТНОСТЯХ КАРАКАНСКОГО ХРЕБТАОпубликованный текст «Извне» изменился по сравнению с рукописными вариантами мало. Есть какие-то отрывки, которые не попали в окончательный вариант. Есть какие-то моменты, которые были исправлены уже редакторами или цензорами. Есть места, которые изменялись только в какой-то из публикаций повести. Наиболее интересные, с точки зрения данного исследования, отрывки приводятся ниже.
Первый рассказ повести «Извне» в окончательном тексте имеет подзаголовок: «РАССКАЗ ОФИЦЕРА ШТАБА Н-ской ЧАСТИ МАЙОРА КУЗНЕЦОВА». Первоначально же подзаголовок содержал больше информации как по времени, так и по местонахождению излагаемого: «РАССКАЗ ПЕРВЫЙ, любезно предоставленный в распоряжение Сталинабадской комиссии офицером разведки [слово „разведки“ позже вычеркнуто] штаба Н-ской бригады майором Кузнецовым и повествующий о странном происшествии, которое имело место у отрогов Караканского хребта на Дальнем Востоке нашей страны в сентябре 196.. года».
… Если же брать географические реалии, то вначале они были именно реальными, а не вымышленными (с тем, однако же, минимальным изменением, за которым легко угадывается прототип): Абакан (позднее — Алакан), Петропавловск (позднее — Павлопетровск и даже Павлодемьянск), Караканский — Калаканский, и Кановская — Адаидская — Адаирская сопка.
Вообще же, черновик этого рассказа проникнут «армейским духом» (более грубыми, более обидными, более «мужскими» шуточками), чем причесанный позднее для печати. Наши советские военные предстают в черновике более реальными, более жесткими… объемными.
Майор Перышкин «всегда радовался случаю, когда можно было забросить сводки и инструкции и поразмять ноги на настоящей работе». Строкулев не вывихивал ногу в танцевальном зале деревенского клуба — его «посадили на гауптвахту».
«Тактические занятия», проводимые на лавовом поле, в рукописи назывались проще: «прицельное бомбометание». «Малодушная перестраховочка», упоминаемая Строкулевым в отношении Гинзбурга, была «недостойным отсутствием несокрушимого мужества у некоторых военных».
Строкулев в окончательном варианте за тайное проникновение в сверток с едой получает звонкий щелчок в лоб от Перышкина. В черновике с ним обходятся более жестко: «Майор ткнул сигаретой в руку Строкулева».
В окончательной редакции Кузнецов не знает «ни одного населенного пункта, где бы у Строкулева не было „одной знакомой девушки“». В первоначальном варианте: «На девятнадцатом километре, правда, есть хутор, где такой знакомой Витька не имеет. Впрочем, недавно Коле Гинзбургу пришлось там заночевать, и оказалось, что на хуторе живут только старик со старухой и несколько свиней, так что Витька здесь ни при чем».
В объяснение случившемуся «майор Перышкин, он же Тартарен из Абакана, туманно намекал на какие-то данные конфиденциального свойства, коими якобы осчастливил его приятель из пограничников, но мы не поверили. <…> Во всяком случае, мнение пограничного приятеля майора Перышкина (если таковое мнение совокупно с самым приятелем не было плодом довольно бедного воображения нашего Тартарена) о том, что человек в сетчатой майке оказался тем самым растратчиком, которого уже полгода разыскивала местная милиция, очевидно, не состоятельно».
Поднявшись на вершину, Гинзбург заявляет:
— Хорошо бы найти записку Швандина…
— Ну и что?
— Я бы ее сжег, — мстительно сказал Коля. Майор Швандин, сухой и не очень умный человек, был ярым противником нашего содружества.
— Это не по-спортсменски, — деловито сказал Перышкин.
Мелкие добавки оживляют действие:
Мы обогнули лавовую стену и увидели, что Строкулев прыгает вокруг банки, дуя в растопыренные ладони и выкрикивая антирелигиозные лозунги. Оказывается, он («мать моя богородица!») истратил полкоробка спичек, пытаясь зажечь хотя бы одну. Спички на ветру гасли. Тогда он взял все остальные сразу и чиркнул по коробку. Спички разгорелись очень охотно, но (в бога, сына и святаго духа!..) при этом обожгли ему ладони.
Из запасов, припасенных в дорогу, изменялось количество взятого коньяка: три бутылки, две бутылки… просто «коньяк» (без указания количества).[26] Просто «консервы», упомянутые в окончательном тексте, атрибутировались более конкретно: несколько банок «лосося в собственном поту», после чего сразу вспоминается другой набор продуктов — для Дмитрия Малянова.