Евгений Стригин - Человек, похожий на генерального прокурора, или Любви все возрасты покорны
Ельцин пояснял позже: «Внешне все выглядело очень просто. Западные инвесторы медленно, но верно начали уводить с „проблемного“ российского рынка свои капиталы. Непрерывно росла доходность на рынке ГКО (государственных краткосрочных облигаций). Уже с начала 1998 года многие специалисты заговорили о том, что рынок государственных ценных бумаг работает не на государство, а как бы сам на себя. Не правительство использует этот рынок для пополнения бюджета, а участники рынка используют правительство, высасывая финансовые ресурсы. Центральный банк, занимавший тогда тридцать пять процентов рынка ГКО, покупал у правительства новые ценные бумаги, а правительство этими рублями расплачивалось за старые выпуски ГКО. Получив рубли, владельцы ценных бумаг (в основном, конечно, коммерческие банки) несли их на валютный рынок, покупая доллары. Создавали давление на курс рубля. А чтобы удержать этот курс (напомню, тогда он был определён „валютным коридором“ и практически не менялся уже в течение долгого времени и равнялся шести рублям за один доллар), Центральный банк тратил свои золотовалютные резервы. Только за январь резервы Центрального банка сократились на три миллиарда долларов. Лишь такой ценой удалось удержать курс внутри „валютного коридора“. Так работала кризисная машина 1998 года. Она остановилась лишь тогда, когда кончилось топливо: правительству стало не хватать рублей для оплаты старых госбумаг, а Центробанку — валюты для поддержания курса».[380]
«Правительство обанкротилось за счёт высокой стоимости обслуживания долга. Банки, получившие от государства эти огромные проценты — „Онэксим“, „Менатеп“, „Альфа“ и „Столичный“, — почти ничего не вкладывали в российскую экономику. Наиболее заметно выпуск ГКО вырос в 1996 году — когда режиму Ельцина позарез требовались деньги, чтобы взбодрить экономику в период предвыборной кампании, — но ГКО продолжали выпускать и дальше, и через два года их было выпущено на общую сумму 70 миллиардов долларов. К тому времени, когда Кириенко стал премьер-министром, все доходы от новых ГКО шли на погашение старых. Проводя операции с ГКО, российское правительство оказалось на механической беговой дорожке, и вот эта дорожка стала двигаться все быстрее, и правительство не могло за ней угнаться. Ему приходилось продавать все больше ГКО по все более высоким ставкам — просто для обслуживания старого долга. Было ясно: механизм вот-вот разладится. Операция с ГКО превратилась в пирамиду».[381]
Это можно было понять задолго до начала кризиса. Знающие люди это поняли, но выводы сделали только в своих собственных интересах.
«Три года правительство вело такую политику — взять кредит, с его помощью пережить несколько месяцев и взять новый. Деньги занимались и за границей, и внутри страны, продавая ГКО — государственные краткосрочные обязательства. Это была жизнь взаймы».[382]
В начале 1998 года запахло жареным. «В апреле и мае российские банки стали в массовом порядке свои ГКО сбрасывать. Интересно, — писал тот же Пол Хлебников, — что бегство с рынка ГКО возглавили не иностранные банки, которых только недавно подпустили к рынку ГКО, а банки, взращённые в России, от которых можно было ждать патриотизма. Гигантский банк „СБС-Агро“, имевший отношение к Березовскому, и другие финансовые учреждения с хорошими связями, отчаянно нуждались в новых правительственных субсидиях, но их не последовало, и этим учреждениям пришлось распродать свои портфели государственных ценных бумаг».[383]
А что же глава государства? Как реагировал президент? Как положено всякому высокому политическому деятелю — уверял что все будет хорошо. «Все хорошо, прекрасная маркиза».
«Сама катастрофа, в её видимом для простого гражданина России измерении, началась 13 августа, когда Центральный банк объявил о своём намерении сократить продажу валюты банкам, где долларовые суммы исчезали, как в чёрной дыре. Это привело к тому, что в обменных пунктах повесили объявления: „Валюты нет!“. В тот же день состоялись переговоры по телесвязи между заместителями стран „семёрки“. Никто не мог предложить никакой панацеи, все говорили только о девальвации рубля».[384]
«За три дня до кризиса Ельцин уверял, что все контролируется».[385] «Девальвации не будет, это я заявляю твёрдо и чётко, — сказал Президент РФ 14 августа 1998 года, находящийся в отпуске на Валдае и прибывший в Новгород с рабочей поездкой. — И я тут не просто фантазирую, это все просчитано, каждые сутки проводится работа и контроль ситуации в этой сфере. Без контроля работа в этой сфере не пойдёт». «Сейчас идёт новая волна мирового финансового кризиса, и нам надо снова поднапрячься, чтобы достойно встретить её. Мы свои резервы рассчитали и готовы эту волну встретить», — отметил глава государства. «Ни в коем случае из-за ситуации на финансовых рынках не прерву отпуск, — подчеркнул Президент. — Ведь как только я это сделаю, — пояснил он, — начнутся разговоры о том, что „там заваруха, там катастрофа, дело валится“.
Пусть он отдыхает, наш дорогой президент. А то не дай Бог прервёт отпуск. Беды не оберёшься.
Но не в этом дело. Дело в том как оценить слова первого лица государства. Николай Леонов выразился так: «То, что президент, выступая с таким заявление, по-чёрному обманывал граждан России, не вызывает сомнений, потому что он сам был достаточно информирован о реальном положении дел и даже пытался как-то выправит ситуацию».[386]
Прервёмся на минуту и отметим следующее обстоятельство: это мнение частного лица. Обратим сначала внимание на правдивость информации президента и отметим: а что же, например, генеральная прокуратура, которая должна защищать право населения на честную и объективную информацию? Наивный вопрос! Собственно задавать его не следовало. Мы же, прочитав столь много о лицемерии власти, должны бы уже понять, что предела её лицемерия просто не было.
Однако, продолжим высказывание Николая Леонова, написавшего далее: «Крайне маловероятно, что мысль выступить с таким заявлением пришла ему в голову спонтанно, между рыбалкой и лежанием в гамаке. Он вообще не любил и не понимал финансовую проблематику, полагаясь во всем на „молодых вундеркиндов“ из правительства. Судя по всему, именно они — А. Чубайс, С. Кириенко со товарищи оказали на Ельцина сильный нажим по каналам засекреченной связи и убедили его в интересах предотвращения паники среди населения выступить с таким заявлением. Для них самих было ясно, что удержать сорвавшуюся лавину уже нельзя, но надо было выиграть несколько дней для решения собственных проблем. Спасти Россию было уже нельзя, но оставались сутки для спасения личных средств или даже приумножения их. В такие моменты рушится благополучие десятков миллионов, но создаются состояния для нескольких тысяч. Вот этим и занялись люди, подставившие в очередной раз своего шефа».[387]
А теперь перейдём к оценке поведения создателей «чёрного августа», нажившихся на кризисе. Здесь уже вопрос не так наивен. Но ответ все тот же. Впрочем, мы на этом вопросе ещё остановимся более подробно.
Однако сначала о позиции заграницы. 13 августа в Москву прилетел первый заместитель председателя Федеральной резервной системы США Дэвид Липтон. На встречах в Центробанке и Минфине, судя по всему, обсуждались и согласовывались грядущие меры. В тот же день страны «семёрки» провели телефонные консультации на уровне заместителей министров финансов с целью выработки деталей экстренной помощи России в связи с переживаемым ею валютно-финансовым кризисом. До этого аналогичные консультации по телефону вели сами министры финансов и руководители центральных банков Великобритании, Германии, Италии, Канады, США, Франции и Японии, которые в принципе подтвердили необходимость оказания России экстренного финансового содействия. В тот же день Президент РФ призрачно намекнул на скорые перемены курса Правительства (а заодно — и кадровые перестановки в нем). Это ещё больше укрепило наблюдателей во мнении: следующая неделя начнётся со сногсшибательных событий. 15 августа в Вашингтоне прошли закрытые переговоры госсекретаря США Мадлен Олбрайт и главой МИД Японии Масахико Комурой. Известно, что одной из тем встречи стало трудное положение в экономике РФ. Олбрайт настаивала на совещании между США, Японией и другими ведущими индустриальными странами по оказанию нам помощи. Вечером президент США Билл Клинтон заявил о «хорошем разговоре» по телефону с Борисом Ельциным. Президент США интересовался финансовой ситуацией в России в свете кризисных явлений на мировых финансовых рынках и стабилизационными мерами, предпринимаемыми российским Правительством. Билл Клинтон заявил о решительной поддержке усилий Президента и Правительства РФ по преодолению имеющихся проблем. Поскольку разговор шёл о грядущей встрече президентов двух стран в сентябре и обсуждались проблемы с ратификацией Договора СНВ-2, можно понять: предоставление помощи России будет обусловлено её военно-политическими уступками в пользу США. Очевидно, президент США тоже дал добро на планируемые в экономике России меры.
