Эмманюэль Тодд - После империи. Pax Americana – начало конца
Возвращение России
Соединенные Штаты терпят поражение в своей попытке прикончить или, в более скромном варианте, изолировать Россию, даже если при этом они продолжают делать вид, что их старый стратегический противник больше не принимается в расчет, и позволяют себе либо унижать его, либо выражать свою благосклонность к нему, как к умирающему, а иногда и сочетать оба этих подхода. В конце мая 2002 года Джордж Буш в ходе поездки по Европе твердил о сотрудничестве с Россией, в тот самый момент, когда подразделения его военных размещались на Кавказе, в Грузии. Чаще всего Вашингтону доставляет видимое удовольствие показывать миру, что НАТО может быть расширена или что американский космический щит может быть создан без согласия Москвы. Говорить, что Россия больше не существует, — означает отрицать реальность, поскольку без ее активной поддержки американская армия не смогла бы вступить в Афганистан. Но театральный микромилитаризм требует такой позы: нужно симулировать наличие империи еще более энергично в момент, когда Америка оказывается в тактической зависимости от России.
В отношении русского вопроса американская стратегия имела две цели, из которых первая уже недостижима, а вторая представляется все более трудной для реализации.
Первая цель — развал России, который мог бы быть ускорен стимулированием стремлений к независимости на Кавказе и американским военным присутствием в Центральной Азии. Эта демонстрация силы должна была поощрять центробежные стремления даже внутри территорий этнически русской части Российской Федерации. Ставить такую задачу означало серьезно недооценивать национальную сплоченность россиян.
Вторая цель — поддержание на некотором уровне напряженности между США и Россией, что должно было помешать сближению между Европой и Россией — объединению западной части Евразии, — сохраняя как можно дольше антагонизм, унаследованный от «холодной войны». Однако беспорядок и неуверенность, порожденные американской политикой па Ближнем Востоке, напротив, привели в конце концов к возникновению оптимальных условий для включения России в международную игру, к ситуации, которой Владимир Путин незамедлительно воспользовался. В своей речи в Бундестаге 25 сентября 2001 года, произнесенной в основном на немецком языке, он предложил Западу действительное окончание «холодной войны». Но какому Западу? Оказать Соединенным Штатам краткосрочную помощь в их микровоенных и рассчитанных на масс-медиа операциях в Афганистане, стране стратегического фантазма, — это для русских только видимая сторона вещей. Главное — это сближение с Европой, первой индустриальной силой планеты. Размер импортных и экспортных потоков позволяет определить реальные ставки в тонкой игре с тремя игроками, которая вырисовывается между Россией, США и Европой.
В 2001 году товарооборот (без услуг) между Россией и США составил 10 млрд. евро, между Россией и Европейским Союзом — 75 млрд. евро, или в 7,5 раза больше. Россия может обойтись без Соединенных Штатов, но не без Европы. Россия исподволь предлагает Европе противовес американскому влиянию в военном плане и в области безопасности ее энергетического обеспечения. Сделка соблазнительна.
Каковы бы ни были интеллектуальные достоинства книги Бжезинского, в шахматной метафоре ее заголовка имеется что-то от «несостоявшегося акта» во фрейдистском смысле, какое-то предчувствие промаха: не надо играть и шахматы с русскими, для которых это национальный вид спорта. Они достаточно хорошо интеллектуально натренированы, чтобы не сделать ошибки, которой от них ожидает противник: в данном случае без реальной стратегической обоснованности глупо реагировать на провокации в Грузии или в Узбекистане. Отказаться от обмена фигурами, от взятия фигуры противника, от мелкого локального столкновения, навязываемого противником, — это элементарные правила шахматной игры. Особенно когда ты находишься в положении более слабого противника. Может быть, когда-нибудь в учебниках по дипломатии будут вспоминать «защиту Путина», которая теоретически могла бы быть сформулирована в подобном духе: каким образом в условиях падения могущества своей страны опрокинуть существующие альянсы?
Однако не будем преувеличивать значение сознательных расчетов и выбора, который делают руководители. Всемирное равновесие в своей основе не зависит ни от действий Буша II и его команды, ни от политической мудрости Путина. Наиболее весомым, определяющим фактором является динамизм или отсутствие динамизма в развитии российского общества. Однако Россия, похоже, действительно начинает «всплывать» из десятилетия беспорядков, связанных с последствиями крушения коммунизма, и становиться надежным и стабильным по своей природе субъектом равновесия мировых держав. Тем не менее, ситуацию не следует идеализировать.
Демографические параметры российского кризиса
Российское общество характеризует всеобщая грамотность, существует развитая система среднего и высшего образования. Однако в России сохраняются бедность и крайне высокий уровень насилия. В этом обществе, вероятно, одном из немногих в мире, в конце 90-х годов наблюдалась комбинация весьма высокого уровня убийств (23 на 100 тыс. жителей), с высоким уровнем самоубийств (35 на 100 тыс. жителей). Эти цифры являются одними из самых высоких в мире.
По уровню насилия в частной жизни российское общество в сравнении с теми странами, по которым имеются соответствующие данные, уступает лишь Колумбии, стране, уровень анархии в которой позволяет квалифицировать колумбийское общество как безумное, даже если это безумие частично выражается только псевдореволюционной болтовней ФАРК (Революционных вооруженных сил Колумбии). Самоубийства и насильственные смерти во многом объясняют очень низкую продолжительность жизни мужчин в России. Будучи уже низкой в конце советской эпохи — 64 года в 1989 году, средняя продолжительность жизни мужчин в России упала до самой низкой точки — 57 лет в 1994 году. После этого она вновь повысилась до 61 года в 1998 году, но сократилась до 60 лет в 1999 году.
Таблица 10
Детская смертность и продолжительность жизни мужчин в России
Динамика показателей детской смертности позволяет нам проследить драматическое положение в посткоммунистические годы. С 17,6 на 1000 родившихся детей в 1990 году детская смертность повысилась к 1993 году до 20,3. Затем она вновь снизилась до 16,5 в 1998 году и увеличилась всего до 16,9 в 1999 году. Однако разнообразие территорий Российской Федерации не позволяет рассматривать этот последний показатель как статистически достоверный для зоны активной жизнедеятельности России. Две последние цифры, которые выглядят далеко не блестяще для развитых стран, тем не менее, являются самыми низкими показателями детской смертности, зарегистрированными за всю российскую историю.
Наиболее тревожным демографическим параметром, последствия которого очевидны, является резкое падение рождаемости. По имеющимся данным, число детей на одну женщину в России в 2001 году составляло 1,2. Оно находилось на таком же уровне в Белоруссии и на еще более низком уровне (1,1) в Украине. Такая рождаемость, несмотря на видимость, не может, однако, рассматриваться как особая культурная специфика бывшего советского пространства, поскольку эти очень низкие показатели близки к соответствующим показателям стран Центральной и Южной Европы. Напомним, что в Испании рождаемость составляет 1,2, в Италии, Германии и Греции — 1,3 ребенка на одну женщину.
Учитывая высокий уровень смертности, эта низкая рождаемость в России приведет, очевидно, к значительному сокращению численности населения, на что указывают весьма тревожные среднесрочные оценки. С 2001 по 2025 год численность населения России должна будет понизиться с 144 млн. до 137 млн. человек, Украины — с 49 млн. до 45 млн. человек. Эти прогнозы зависят, конечно, от сохранения абсолютно неблагоприятных социально-экономических условий. Однако и этой сфере ситуация меняется, и даже более того, эволюционирует в обратном направлении.
Экономический подъем и возвращение государства
С 1999 года экономика России вновь стала расти. На смену падению валового национального продукта (-4,9% еще в 1998 году) наконец пришло оживление экономики: темпы экономического роста составили 5,4% в 1999 году, 8,3% — в 2000 году и 5,5% — в 2001 году. Этот подъем экономики стал не только результатом роста экспорта нефти и газа — ключевого сектора российской экономики при любых обстоятельствах. Темпы роста промышленности в 1999 и 2000 годах оценивались в 11-12%. Особенно значительными они были в машиностроении, химической, нефтехимической, целлюлозно-бумажной промышленности. Но заметным был и подъем легкой промышленности. Россия наконец в сфере экономики выходит из полосы неудач. Ее нельзя больше рассматривать как страну, находящуюся на грани гибели. Процесс демонетаризации экономики — перехода к экономике, основанной на натуральном обмене, — прекратился, и можно, напротив, говорить о ее ремонетаризации. Государство, которое, казалось, улетучилось, вновь стало активным действующим лицом в общественной жизни; этот феномен можно измерить самым простым и самым фундаментальным образом — восстановившейся способностью государства получать часть национального богатства. Доходы государства возросли с 8,9% ВНП в 1998 году до 12,6% в 1999 году и 16,0% в 2000 году. Профицит бюджета составил в 2000 году 2,3% ВНП (OECD. — Economic Surveys: 2001-2002 (Russian Federation). — Vol. 2002/5).
