Сергей Кремлёв - СССР — Империя Добра
Одних институтов физической культуры к 1941 году новая Россия имела шесть — в Москве, Ленинграде, Минске, Харькове, Тбилиси и Баку. А среди экономических, например, институтов особо были выделены плановые институты и институты народнохозяйственного учёта.
Даже сегодня, на современный капитализированно-дебилизированный взгляд, эти перечни выглядят буднично и привычно, хотя получение высшего образования из проблемы хорошего аттестата о среднем образовании, позволяющего выдержать конкурс хоть в МГУ, как это было в СССР, в ельциноидной «Россиянин» всё более превращается в проблему имущественного положения родителей. К тому же и структура высшего образования в «Россиянин» потихоньку возвращается к старой «расейской» — всё больше дипломированных попов и юристов и всё меньше — инженеров, геологов, учителей…
Вернёмся, впрочем, в Страну Добра.
* * *РАБФАКИ готовили способную, талантливую рабочую молодежь к поступлению в вузы, и первый из них появился в Москве 2 февраля 1919 года. А к 1933 году на 1025 рабфаках обучалось почти 340 тысяч человек.
Однако это были далеко не просто некие подготовительные курсы, а нечто гораздо большее… Принимали туда лиц исключительно из среды пролетариата и трудового крестьянства. Путёвку на рабфак надо было заработать! Тот же, например, профессор Давид Фишман — будущий создатель ведущей конструкторской школы в ядерном зарядостроении — в пятнадцать лет стал комсомольцем, в семнадцать лет, в 1934 году, пришёл сразу на 3-й курс рабфака, а уже после его окончания поступил в Киевский индустриальный институт. Затем — перевод в Ленинград, диплом, Кировский завод, эвакуация на Урал, война и вскоре после неё — атомный «объект», первая советская бомба РДС-1 и за ней — десятилетия напряжённой Большой жизни.
Другой пример биографии деятельного, а при этом — уже «незнатного» советского человека попался мне на глаза совершенно случайно — в руках оказалась книга о комбинате «Электрохимприбор», первом в СССР заводе по электромагнитному разделению изотопов урана. Открыв её наугад, на странице 232, я обнаружил там воспоминания Владимира Михайловича Баташова, работника «ЭХП» с 1953 года, о его старшем товарище Николае Ильиче Хайдукове.
Герой этих незатейливых, но потому лишь ещё более правдивых воспоминаний прожил жизнь настолько же яркую, насколько — для Страны Добра — типичную. И я решил, что познакомить читателя с некоторыми моментами биографии Хайдукова — неплохой способ показать, в ком и в чём выразились главные приметы тех лет. Но при этом надо знать, что в своё время в Стране Добра — СССР счёт таким, как Хайдуков, шёл на сотни тысяч, если не на миллионы!
Николай Хайдуков родился в Саратовской губернии в 1902 году. В 1931 году окончил Уральский химико-технологический институт. С 1936 по 1937 год — главный инженер криолитового завода в Полевском.
По извращённым понятиям «правозащитников» и «демократов» в 1937 году инженер Хайдуков должен был оказаться одной из «жертв палача Сталина» и отправиться на лесоповал в Сибирь. Однако такими были «типичные» судьбы советских людей лишь в представлении деятелей «Мемориала». Что же до 35-летнего Хайдукова, то в 1937 году он становится начальником лаборатории Уральского НИИ минеральных солей, с 1939 по 1945 год директорствует на хромоникелевом заводе № 52 в Первоуральске, с 1945 по 1948 год находится в спецкомандировке в Германии, а в 1949 году становится начальником цеха № 3 на предприятии п/я («почтовый ящик») № 975, ныне — комбинат «Электрохимприбор». И затем — долгие годы работы на уникальном предприятии атомной отрасли.
А вот ещё один пример яркой, но уже весьма знаменитой в Стране Добра биографии я приведу совершенно намеренно — очень уж это впечатляющий пример силы и стойкости духа, характерных для тех лет…
Знаменитый полярный исследователь Георгий Алексеевич Ушаков родился 30 января 1901 года в таёжной деревне Лазаревка в семье амурского казака. Подростком, учась в городском училище, Ушаков две зимы пользовался «комфортом» — как он сам позднее иронизировал — хабаровского ночлежного дома. В своей книге «По нехоженой земле» Ушаков вспоминал:
«…грянула социалистическая революция, очистившая воздух старого мира, как гроза, пронёсшаяся над тайгой. Я одним из первых почувствовал блага революции — получил возможность поступить в школу. Государственная стипендия окончательно избавила меня от омута ночлежного дома…»
Ушаков — фигура в советской Арктике героическая и легендарная. В 1926 году он на необитаемом острове Врангеля организовал первое фактически советское арктическое поселение, через пять лет он, в основном вдвоём со своим соратником Урванцевым, нанес на карту полярный архипелаг — Северную Землю. За два года экспедиция Ушакова прошла на собаках и лыжах около пяти тысяч километров.
Сегодня популярны занятия «экстремальными» видами спорта, повышающими «адреналин»… Ушаков и его товарищи Урванцев, Журавлёв и Ходов шли на риск не ради сомнительной забавы, а потому, что этого требовало дело. Когда Ушаков решил выйти в поход на съемку центральной части Северной Земли в опасное летнее время, он объяснял это скромно и внешне буднично:
«Многие исследователи ходили в этот период по льдам, но их передвижения были вынужденными — перед ними стоял вопрос о спасении жизни. Нам же казалось, что если человек может идти по морским льдам, когда ему угрожает гибель, то он сумеет пройти по ним для проведения обычных работ…»
В этих словах — тоже гордость советского человека:
«Нам не страшны ни льды, ни облака…»
Но вот как выглядела эта «обычная работа» через полтора месяца после выхода с базы — я цитирую дневниковую запись Ушакова от 15 июля 1931 года:
«Вчера начали с утра подъём на ледниковый щит. Несколько часов потратили на переправу через трещины в снежном забое… Пройти через трещины на собаках невозможно. Поэтому сначала частями переносили на себе груз, потом сани. Каждый брал с собой прочный шест, на котором в случае провала можно было висеть, пока подоспеет другой. Паутину трещин с грузом на спине проходили поочередно. Продвигаясь таким способом, через четыре часа мы преодолели около ста метров (выделения везде мои. — С. К.) и выбрались на ледниковый щит…»
Как собаки уставали даже ездовые собаки. 1 июля 1931 года Ушаков записал в дневнике:
«Собаки лежат точно мёртвые. Их можно переносить с места на место, и они даже не шевелятся. Удивительно, как только они выдерживают такой путь».
Как выдерживали такой путь сам Ушаков и три его товарища, автор дневника не удивлялся. Впрочем, это не удивляло ни тех, кто готовил экспедицию Ушакова, ни тех, кто готовился прийти ей на смену. Так их формировала эпоха.
В условиях, когда на кону в «белом безмолвии» — жизнь, те же Ушаков и Урванцев оказались не первыми. Во льдах ходили Седов, Пири, Амундсен, Скотт… Однако Ушаков, Урванцев и их соратники рисковали не ради рекорда или славы, и даже не ради научного знания как такового — география сама по себе могла бы и подождать лишний год, пока с карты не было бы стёрто одно из последних крупных «белых пятен» на ней. Зато не могла ждать Россия, будущий Северный морской путь, начавшаяся первая пятилетка.
Осенью 1932 года Ушаков вернулся в Москву, и, завершая свои воспоминания «По нехоженой земле», изданные впервые в 1951 году, он написал:
«Столица встретила меня ясными осенними днями… С тех пор, как я видел великий город перед отъездом в экспедицию, прошло двадцать восемь месяцев. Для советских людей это большой срок. Страна завершала первую пятилетку, обгоняя само время… Успехи строительства отражались и на облике столицы. Тем более яркими были эти изменения для человека, проведшего два года во льдах Арктики.
Асфальт покрыл многие улицы и площади. Они стали шире, просторнее. Исчезли столь характерные для старомосковских улиц извозчики. Длинными вереницами бежали автомобили. Новые высокие здания выросли там, где два года назад я видел подслеповатые купеческие дома, обветшалые дворянские ампирные особнячки или тяжёлые и приземистые торговые лабазы. Недавно построенные многоэтажные здания попадались не только в центре города, но и на бывших окраинах; на месте старых трущоб вырастали целые кварталы, появлялись рабочие городки вокруг новых, только что пущенных заводов. Столица похорошела…
Много дней я ходил по Москве, вспоминал свои мечты о ней, когда жил среди льдов, вспоминал её ободряющий, спокойный и уверенный голос, доносившийся в Арктику по радио… Снова и снова разглядывал улицы. Всюду были черты нового, но всё оставалось родным и близким…»
Да, Россия оставалась для русских людей родной и близкой, но — уже по-новому. Об этой новой России было написано много прекрасных книг и строгих монографий, стихов и песен… Ошеломляющие по темпам и значению цифры характеризуют её рост и укрепление мощи и разума новой России.
![Сергей Кремлев - Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации]](/uploads/posts/books/183989/183989.jpg)