Журнал Русская жизнь - Лузеры (декабрь 2008)
…Я тут говорю важные для себя слова в мир, а они валятся туда какой-то цветочной ахинеей, мало кому понятной и нужной воздушной крупой… И, наверное, справедливо.
- О чем пишет Воденников?
- Ну как о чем? О том, что его все хотят. Тема сексуальности - вообще его тема.
«…»
- У меня недавно было три ночи, которые некоторые вещи во мне перевернули.
- Это у вас от недостатка кальция.
«…»
- Нельзя прилюдно не сказать «я люблю этого человека», если все против него, и даже если он несет полуфашистскую чушь. Потому что я действительно люблю этого человека.
- Если вы еще раз скажете такую антипартийную вредную вещь, мы на нашем месткоме вас непременно «сольем».
(Ну, с такого «месткома» самое время сливаться.)
Я - неудачник.
По- моему, это здорово.
…Когда- то мы ввели с близким кругом моих друзей несколько птичьих фраз. В частности: «Мир плохой. И нам ничего не дают». Выпадал снег -мы это произносили. Нам приносили поесть - мы повторяли их снова. К нам обращались со словами любви - мы опять хохотали и твердили эти слова про мир, как считалку в детском саду. Это всегда были веселые фразы, они выскакивали из нас через каждые пять минут, и это длилось годами.
Так вот: МИР ПЛОХОЙ, И НАМ НИЧЕГО НЕ ДАЮТ. Спасибо за это - этому - миру. Он-то знает, что делает.
Твой Дима.
***
К тому же - в том случае, если уж он совсем развихляется, у нас всегда остается шанс, отложив фишки, которыми мы хотели оплатить наш путь в один конец, и, взяв транзистор с длинным шнуром, воткнутым в сеть, спросить (у этого самого мира, лежащего в бассейне и глядящего на нас счастливыми влюбленными глазами, эх ты, чертов дурак):
- Любишь ли ты ослепительную жизнь? Я вот, например, просто обожаю ее.
- Да! Но что-то у тебя в руках, мой дорогой и любимый?
- Транзистор.
- А как его зовут?
- Номер 1235… И ты готов мне ее подарить?
- Да!
- И ты умрешь за меня?
- Да!!
- ОБЕЩАЙ.
…
* ЛИЦА *
Олег Кашин
Он хотя бы попробовал
Человек, который не разрушил КГБ
I.
Наверное, такие же эмоции испытывал Александр Керенский, когда годы спустя его спрашивали о женском платье, в котором он бежал то ли из Петрограда, то ли из Гатчины, - даже если предположить, что это была правда, все-таки политическая биография Керенского этим платьем не ограничивалась.
У Вадима Бакатина такое «платье Керенского», к сожалению, тоже есть - конечно, это схема расположения подслушивающих устройств в новом здании посольства США в Москве, которую председатель КГБ СССР Бакатин осенью 1991 года в качестве жеста доброй воли передал (даже ничего не потребовав взамен) американскому послу в СССР Роберту Страуссу. Страусс, согласно популярной легенде, долго не мог поверить, что в этом поступке Бакатина нет никакого подвоха, а сам Вадим Викторович навсегда заработал (вначале в кругах патриотической общественности, затем - и в массовом сознании) репутацию изменника Родины, заняв место где-то между Олегом Калугиным и Александром Литвиненко.
О случае с «жучками» в свое время так много писали, что вряд ли стоит останавливаться на нем подробно, но если Вадим Бакатин считает это важным - пусть оправдывается, нам не жалко. «Неприятна настойчивая ложь знатоков, извращение сути, - жалуется Бакатин. - Да, схема жучков с согласия президентов Горбачева и Ельцина передана американскому правительству. Около десяти лет шел подковерный дипломатический скандал. Нас обвиняли, что мы вероломно поставили жучки. Мы отпирались, говорили, что это не мы. И вот по своей наивности я посчитал, что холодная война закончилась. Пора от конфронтации переходить к сотрудничеству. Специалисты доложили, что схема хорошо известна американцам, она устарела и разрушена. Использовать ее в оперативной работе невозможно».
Советские подслушивающие устройства американская сторона действительно обнаружила в строящемся здании своего посольства в Москве еще в 1982 году. Конгресс принял специальный закон, запрещающий советским дипломатам въезжать в новое здание посольства СССР в Вашингтоне до тех пор пока не будет снесена та бетонная коробка, в которой были обнаружены жучки, а на ее месте не будет построено новое здание. Пока продолжался скандал, советская сторона, по словам Бакатина (и это подтверждает в своих интервью бывший начальник советской разведки Леонид Шебаршин) успела уничтожить всю систему прослушивания, и, в принципе, государственной тайны, которую мог бы выдать американцам Бакатин, уже не существовало. К тому же - действительно, холодная война закончилась, многим казалось, что теперь начнется время великой дружбы. В общем, Вадим Бакатин оказался такой иллюстрацией к известному диалогу Бургомистра и Ланцелота про «всех учили, но зачем ты оказался первым учеником?»
А что Ланцелот не всегда прав - так это уже детали.
II.
Биография у Бакатина - абсолютно ельцинская. Внук репрессированного, тринадцать лет в строительных трестах, потом - партийная карьера. Секретарь райкома, секретарь горкома, а к началу перестройки - первый секретарь обкома (вначале Кировского, потом Кемеровского). Если бы Бакатин остался в Кемерове еще полгода, то есть до начала шахтерских забастовок, дальнейшая его судьба сложилась бы совсем по-другому, но осенью 1988 года, после XIX Всесоюзной партконференции, Михаил Горбачев предложил Бакатину стать министром внутренних дел СССР. Опыта в этой сфере у Вадима Бакатина не было, но Горбачев сказал: «Мне не нужны министры милиционеры. Мне нужны политики». «Главное, - вспоминает Бакатин, - он был уверен, что я никогда не буду красть, а мои слабости, мой провинциализм были ему скорее на руку. По-видимому, выбирая меня на этот исключительно важный государственный пост, он считал, что мною можно будет легко управлять. Совершенно справедливое желание, а ошибся он или нет - не мне судить».
Если сейчас, в две тысячи восьмом, появится новый руководитель МВД, выходец из немилицейской среды, который будет говорить о радикальной реформе правоохранительной системы, - ему, наверное, просто никто не поверит, а двадцать лет назад, когда в стране менялось с фантастической скоростью абсолютно все - тогда, вероятно, приход в МВД перестройщика со стороны обнадеживал многих. Теперь о своем опыте руководства советской милицией Бакатин отзывается более чем философски: «Что из задуманного удалось, что нет? Все удалось, поскольку ничего заранее не было задумано. Я пришел в МВД с чистым блокнотом и с одним твердым убеждением: не учить профессионалов оперативной работе. И ничего не удалось, поскольку, как оказалось, главное уже было упущено. Реформы МВД уже не зависели от того, что записано в блокноте нового министра».
Бакатин говорит, что МВД СССР находилось в безвыходном положении - вместе со страной менялась преступность (он называет этот процесс криминализацией жизни), а милицию от борьбы с преступностью «отвлекала свалившаяся на министерство совершенно не знакомая нам борьба с националистами, сепаратизмом, а также необходимость обеспечения общественного порядка при забастовках, голодовках, митинговом разгуле». Резиновая дубинка, которую демократическая пресса немедленно обозвала «демократизатором», поступила на вооружение советской милиции именно при Бакатине. Тогда появление в руках советского милиционера дубинки действительно шокировало многих - сейчас, когда жесткий разгон мирных демонстраций стал обыденностью, очень трогательно смотрятся возмущенные статьи перестроечных публицистов по поводу «демократизаторов». Впрочем, как ни странно, самого Бакатина держимордой никто не называл, и в конце 1990 года, когда Михаил Горбачев заменил его на посту министра Борисом Пуго, о Бакатине писали очень тепло. Хорошим министром он был или плохим, сейчас судить трудно, но именно по его приказу впервые в истории СССР подследственных в СИЗО стали кормить горячей пищей.
О своей отставке из МВД Бакатин говорит: «Он (Горбачев. - О. К.) правильно сделал, что отправил меня в отставку, т. к. я бы не смог проводить его новый жесткий курс. Оказалось в итоге, что никто не смог».
III.
«Новый жесткий курс», о котором вспоминает Бакатин, начался спустя полтора месяца после его ухода из МВД - вначале в Литве, затем в Латвии созданные при негласной, но очевидной помощи союзного центра комитеты национального спасения при поддержке советской армии и сил МВД вступили в прямое противостояние с местными сепаратистскими властями. Буквосочетание «ОМОН» (не новое, но до января 1991 года оно находилось на периферии общественного внимания) стало вполне политическим термином - вильнюсские и рижские омоновцы, герои скандальных телерепортажей Александра Невзорова, превратились в живой символ надвигающейся военной диктатуры. «Может быть, из-за плеча Горбачева и появится погон какого-нибудь генералиссимуса, но пока он сам прекрасно справляется с ролью диктатора», - писал в феврале 1991 года журнал «Столица». Вадим Бакатин в это время работал непонятно кем - Михаил Горбачев создал Совет безопасности СССР, в который вошли все советские силовики, а также двое «резервистов» - соратники Горбачева, не имеющие никаких должностей. Это были Вадим Бакатин и Евгений Примаков.
