Боб Блэк - Анархизм и другие препятствия для анархии
Течения, которым Хоум симпатизирует — особенно те которые он почтил личным участием, — описаны более снисходительно. Сюрреализм — это так, производное берлинского дадаизма, но в панке-то все свои чуваки; при этом Хоум признает, что в панке не было ничего оригинального, и занимается лишь выяснениями, что взяли у одного, а что — у другого предшественника. Он издевается над ситуационистами, надрессировавшими в искусстве скандала своих последователей из страсбургского студенческого профсоюза, но всячески минимизирует куда менее добровольное программирование, которому клика Макларена подвергала ранних панков (затем смененная дидактиками от анархизма из КРАС и другими педагогами левого толка).
И этим корыстным манипуляциям не видно конца. Последняя тема Хоума — «Классовая борьба», маленькая группа воинствующих анархистов, которая в 1983–1985 годах получила недобрую славу, подбив большую группу куда менее взрослых лондонских панков на участие в нескольких шумных и умеренно-разрушительных демонстрациях. В Германии бывший ситуационист помог создать КоммунуI — которая не только принесла в Германию политизированную контркультуру хиппи, но и косвенно вдохновила вооруженные партизанские группы вроде «Движения 2 июня». Но Коммуне I Хоум отводит два абзаца, а «Классовой борьбе» — отдельный раздел.
В Соединенных Штатах престарелые леваки со связями в масс-медиа (и пристрастием к молоденьким девушкам) подчинили себе несколько панковскихтусовок, выдавая поощрения (рецензии на пластинки, возможность играть в клубах, раскрутку по радио, места на компиляциях) идеологически (и сексуально) послушным. Автор панковских комиксов Джон Крофорд, например, без устали разоблачал подковерную игру обосновавшихся в Сан-Франциско деятелей из «MaximumRock'n'Roll» и их подельников, «DeadKennedys» ДжеллоБиафры (ныне распавшихся). Хоум об этом ничего не пишет. Он вообще, похоже, не знает, что в Америке был панк. И тем показывает не только собственную ограниченность, но и лицемерное отношение к панковским кукловодам. Неважно, что панки не видели, как их используют, потому что «такое непонимание не мешало ребятам с улицы принимать панк как способ высказать и разочарование, и желание перемен». Так Хоум распознал тайный смысл панка, оставшийся неосознанным для рядовых участников (это его фраза, не моя) — точно так же, как СИ имел привилегированное право интерпретировать действия забастовщиков в Испании, бунтовщиков в Уоттсе и учащихся в Беркли, которые сами так ничего и не узнали об истинном смысле своей деятельности.
Пора вернуться к странной редакторской политике Стюарта Хоума и разъяснить ее тайну. Каждое упоминание, и каждое одобрение/неодобрение легко объяснить, исходя из одного или нескольких из нижеследующих принципов. Противоречий между ними почти нет, выбор Хоума произволен, но не случаен. Я не утверждаю, что Хоум осознает принципы, управляющие его поведением. Но поскольку наше мнение о человеке не зависит от того, что он сам про себя думает, постольку и явственно субъективные капризы Хоума следует обосновать объективными, хотя и скрытыми фактами. Итак:
1. Генеалогия морализма. Хоум пишет, как человек (по его словам) «ангажированный» традицией, хотя правильнее было бы сказать «вошедший в семью». Его интересуют только те авангардные течения, которые появляются в его собственном генеалогическом древе (включая «паршивых овец» клана вроде ситуационистов). Поэтому в родословной каждого, кого Хоум упоминает, фигурирует футуризм или дадаизм — дедушка-дадаизм, включая сюрреализм, который для автора — скелет в семейном шкафу, выживший из ума дядюшка, наследник имения, чьей смерти все с нетерпением ждут, чтобы передать титул брату или племяннику вроде КОБРА или леттризма. Хотя родословные порой выходят сомнительные, но, несмотря на нехватку места (ограниченного не то его издательством, не то его терпением, не то его познаниями, чем именно, он не говорит), Хоум всегда старательно отслеживает эти связи. Настолько, насколько ему это удалось, он сделал вещь, полезную для традиции и для небольшого, но увеличивающегося круга ее почитателей. Но — дорогой ценой.
С большими или меньшими основаниями к утопическим течениям можно отнести зеленых, феминисток, фэндом НФ, дискордианцев, либертарианцев, нью-эйдж, хиппи и традиционных анархистов — но все они ничем или почти ничем не обязаны ни дадаизму, ни футуризму. Несколько видимых исключений только подтверждают правило. Из двух упомянутых Хоумом более или менее анархистских движений ПровосчерезКонстанта наследовало КОБРА и ситуационистам, а «Классовая борьба», как было отмечено, размахивало панковскими тотемами, чтобы привлечь молодежь. Коммуна I в Германии и «TheMothefuckers» в Нью-Йорке относились к движению хиппи; но первые произошли от дадаистской группы, а вторые были основаны человеком, которого не приняли в СИ. «Белые пантеры» упомянуты неохотно и только потому, что их рок-группа «МС5», так сказать, вошла в семью через брак — изобрела панк-рок; их кузены-йиппи тем самым становятся дальними родственниками. Я подозреваю, что прослеживаемая Хоумом «традиция» играла в контркультуре 60-х роль куда большую, чем многие, включая Хоума, осознают. Флюксус, художественное движение, которое Хоум все же описывает, к его очевидному ужасу, все больше растворялось в движении хиппи. В движении участвовала Йоко Оно. «TheFugs», «самая старая рок-н-ролльная команда в мире», сочиняли смешные, непристойные и умные песни, в которых видно знакомство со всем, от анархизма до Уильяма Блейка; они вполне могли сознательно использовать традицию. Кроме того, если бы Хоум опубликовал книгу о современных контркультурных течениях и не упомянул в ней йиппи, его просто сочли бы невеждой (то, что не упомянутыдискордианцы и анархо-капиталисты, могло бы сойти с рук). Подводим итог: Хоум написал книгу не столько по истории, сколько по геральдике.
2. Правь, Британия. Стюарт Хоум — евроцентрист, а если позволяют обстоятельства, то англоцентрист. Английские движения, в которых участвовали сотни, для него важнее американских, в которых участвовали сотни тысяч. Чем ближе к Хоуму во времени (1975 год и далее) и в пространстве (Лондон), тем лучше. Посмотрите на неравноценный подход к хиппи и к панкам. В 60-е американцы создали огромную контркультуру хиппи, которой подражали в Англии, в Германии и в других местах. Хоум пренебрегает ей. В 70-е англичане — одновременно в продолжение традиции хиппи и в противовес ей — создали контркультуру панка куда более скромных размеров, которой подражали в Америке и в других местах. Хоум описывает ее невероятно (для него) подробно. Еще раз демонстрируя свой шовинизм, он совершенно игнорирует количественный взлет панка в Америке и других странах после того, как на родине он потерял жизненные силы. Но Хоум считает, что панк закончился примерно в 1979 году-как раз когда американский панк набирал обороты в Сан-Франциско и в других городах; я говорю об этом только потому, что сам при этом присутствовал. Периодически любой панк, и особенно панк американский, имел утопическое политическое измерение. На самом деле, в Сан-Франциско на рок-группы вроде «NegativeTrend», а потом «Flipper» «традиция» в форме проситуационизма влияла непосредственно; в окрестностях Сан-Франциско в 1970-е годы действовало несколько групп про-ситу, которые Хоум не упоминает, хотя какие-то из их текстов появляются в его библиографии. К настоящему времени в Сан-Франциско и кое-где еще эти ситуационистские и панковские элементы слились в анархизм; но о таком обороте дела Хоуму нечего сказать.
Я не виню Хоума за то, что он не упоминает (скорее всего, по незнанию) панк как политическую и культурную силу в Югославии, Греции, Мексике, Финляндии и, возможно, Эстонии в 1980-е годы. Ограничить историю разумными рамками — это, конечно, разумно. Но как объяснить то, что североамериканского панка для него просто не существует, в то время как «квартирные фестивали» североамериканскихнеоистов (то есть попросту пьянки, поданные как хэпеннинги) заслужили снисходительного упоминания? Хоум игнорирует панков из других стран точно за то же, за что упоминает, хоть и в снобистском тоне, иностранных неоистов. Канадские и американские неоисты постоянно ездили в Лондон. Они, может, не англичане — но отдали Родине дань уважения, совершив паломничество. Быть — значит быть замеченными Стюартом Хоумом. Любое движение, которое как-то касается Англии, получает от него свою долю рекламы.
С другой стороны, Хоум не хочет — и не может — иметь дело со сколь угодно значимыми течениями контркультуры, которые не будят в нем националистические чувства. Я уже говорил о фэндоме НФ и связанных с ним моментах. Есть и более важные случаи. Рассмотрим, например, недавнюю американскую традицию серьезно несерьезных религий. В Англии религию воспринимают всерьез только недавно приехавшие мусульмане. Англиканская церковь — это не более чем клуб. Фанатизм в духе Уэсли там давно исчез. Но в США бредовые протестантские культы не просто процветают, они имеют пугающее политическое влияние. На Юге, в деревенских районах и в | процветающих консервативных областях вроде ОранджКаунти тень евангелического фундаментализма лежит на всякой культуре и всякой мысли, какую там только можно найти. Но любое противодействие вызывает неравное по силе, но противоположно направленное действие. Те американцы, кого фундаментализм попеременно то смешит, то вгоняет в депрессию, засучили рукава и создали собственные его разновидности, с примесью духовности и сатиры в разных пропорциях.
