Б Чехонин - Журналистика и разведка
Спуск окончен, мы в Вулангонге. И хотя до Сиднея считанные мили, здесь нельзя не остановиться - слишком велик соблазн. Город красивый. Его домики, утопающие в садах и зелени, протянулись вдоль океанского побережья на тридцать миль. Общий вид не портит даже сталелитейный завод. Он целиком изолирован от жилых районов. В Вулангонге живут и работают эмигранты из 36 стран. Эмигрантская судьба везде одинакова: самое трудное производство, горячие цеха, работа в полторы-две смены. На улицах звучит русская, славянская речь, в кафе можно отведать краковской колбасы, российского сыра на ломте вкусного белого хлеба и даже сибирских пельменей. Но приятнее всего провести пару часов на пляже. Пляжи прекрасные, прямо с рекламного плаката. Бесконечно длинная полоса белого песка и ленивая волна океанского прибоя. Молодые парни и девушки смело входят в волну, а потом на серфинге в туче брызг несутся к берегу. Впрочем, дальше нескольких метров от берега в воду заходить не рекомендуется - опасно, акулы. Однажды они сожрали даже австралийского премьер-министра. Из Вулангонга не хочется уезжать. Так бездумно и лежал бы часами на песке, любуясь молодостью, океаном и белоснежными чайками. Однако дела плюс утвержденная австралийским министерством иностранных дел и расписанная по часам программа поездки "красного" корреспондента настойчиво гонят обратно в автомобиль.
Короткий рывок по прямой вдоль синего океана, опять поворот к лиловым горным вершинам, подъем, как взлет, на этот раз по широкой автостраде и вот на горном кряже в туманной дымке постепенно возникают контуры небоскребов. Приехали - Сидней! По традиции мы с женой и детьми всегда останавливаемся в мотеле "Флорида Тауэрс". В нем наверняка найдется для русского журналиста постоянно свободный номер, правда, с прослушивающей аппаратурой. Нас это не страшит, мы давно привыкли к таким техническим выкрутасам, сначала в Японии, потом в Австралии, да и у себя в далекой Москве. Контрразведки везде одинаково проявляют служебное любопытство. Зато в мотеле масса других преимуществ: улыбчивые и красивые девушки за регистрационной стойкой, любезный управляющий-ирландец. Удобны и двухэтажные номера. Из гостиной, где стоят телевизор и два раскладных дивана, лестница ведет наверх в супружескую спальню. Кухня сияет тщательно вымытой и начищенной посудой. Постояльцы избавлены от необходимости питаться в дорогих ресторанах. Сходил в супермаркет, купил все необходимое и через несколько минут готов домашний и, что немаловажно, дешевый обед. Преимущества "Флориды Тауэрс" особенно заметны ранним утром. Пока ты сидишь в удобном кресле на балконе номера с чашкой натурального бразильского кофе, внизу радуют глаз голубое пятно бассейна в рамке молодых загорелых тел, теннисные корты и огромная гладь залива Рашкатэрс-бэй. На его волнах усталыми чайками отдыхают яхты из разных стран. И над всей этой красотой теплое австралийское солнце. Его лучи слепят глаза загорающим и теннисистам, отражаются в окнах небоскребов.
Здесь, на берегу, отчетливо понимаешь, каких успехов добилась Австралия в градостроительстве и архитектуре. Небоскребы - бесспорно украшение Сиднея, финансовой и промышленной столицы самой урбанизированной страны мира, где 90 процентов населения живет в городах. Вот одно из семейства высотных зданий - "Острэлиа-сквер-тауэр". 50 этажей. 3300 окон, 19 скоростных лифтов. Строительство обошлось в прежних ценах в огромную сумму - 30 миллионов австралийских долларов, которые в то время стоили значительно больше американского собрата. В считанные секунды лифт доставляет экскурсантов на 44-й этаж. Тут смотровая площадка, отсюда город как на ладони. Внизу зеленый Гайд-парк, причалы порта с океанскими лайнерами, огромный мост через залив с восьмирядным движением машин, двумя линиями электрички и, к тому же, тротуарами для пешеходов. А дальше, на юг и север, протянулся гигантский город, уходящий за горизонт.
По утвержденному плану Сидней станет городом небоскребов. Но его не ждет судьба нью-йоркского Манхэттена. Австралийским архитекторам удалось избежать повторения американского опыта. В центре расположены не только банки, акционерные общества, универмаги, но и жилые высотные дома. По вечерам Сидней не выглядит больше мертвым городом, где увидишь лишь охранников да мигалки дежурных полицейских машин.
Небоскребы далеко не единственное мерило австралийских успехов. Главное, на мой взгляд, в другом - на заводах и фабриках Сиднея, как и других городов, в глаза бросаются рациональность, продуманность производственных процессов, высокая организация труда, прекрасно отлаженная система подбора руководящих кадров, сбыта готовой продукции и поставок сырья. Ну и, конечно, здесь нет практики задержек заработной платы, неуплаты налогов и всего того, что свойственно нашей промышленности в современной России.
Как, к примеру, откажешь в умении вести дело Дону Маквильяму управляющему крупнейшей фирмой столовых вин? Он пригласил меня к себе в контору для беседы небескорыстно. Корреспондент наверняка напишет, а это бесплатная реклама. Кто знает, авось пробьюсь на российский рынок. Пробился-таки, правда, не сразу, а через два десятка лет. Дон в то время был сравнительно молод. Но отец доверил ему судьбу пяти заводов и многочисленных виноградников. За бокалом шампанского он рассказывает о себе. Нет, ему не преподнесли нынешний пост на блюдечке с золотой каемочкой. К заветному креслу пришлось идти 20 лет. После окончания университета Дон проработал 11 лет на заводах отца. Сначала мойщиком бутылок, потом на конвейере, в цехах и лабораториях. Приходил раньше и уходил позже всех. Остальные 9 лет постигал секреты производства на аналогичных предприятиях Америки и Франции. Отец отказался бы сделать меня управляющим, говорит Дон, если бы не понял, что я заслужил это место. Я слушал его и думал о глупости нашей пропаганды, десятилетиями изображавшей "буржуев" как толстых бездельников, которым по наследству достается абсолютно все и без всякого труда. Быть может, Дон исключение из правил? Нет, судьба винного магната типична для наследников хозяев заводов, компаний, акционерных обществ и фирм.
Другой пример - Питер Норт, возглавляет автомобильную компанию "Лейлэнд Острелиа". Внешне он словно ходячая реклама своей фирмы, немного консервативной и, конечно, надежной. Молодой мужчина в тщательно отутюженном, устаревшего покроя костюме. Среднего роста, брюнет, рот с решительно сжатыми губами. Они не любят размыкаться, как будто их владелец опасается, что может вылететь больше положенного слов. Австралийцы помнят: в семидесятых лопнули две отечественные автомобильные фирмы. Питеру Норту было поручено поправить дела в этой отрасли промышленности. Нелегкая это задача. У Норта были могущественные конкуренты - американские, японские, немецкие. Альтернатива представлялась простой: либо восстанавливай и расширяй производство, либо убирайся с автомобильного рынка. Среднего не дано.
Как и Дон Маквильям, Норт, сын фабриканта, прошел большую производственную школу. За несколько месяцев в руководящем кресле он полностью заменил высших чиновников фирмы. Остальным напомнил, что высокие посты не даются навечно. Доверие и большую заработную плату надо оплачивать выдумкой, инициативой, упорством в достижении поставленной цели.
- Пусть они немного пораскинут мозгами, пусть не поспят по ночам,делится мыслями Норт.- Каждый и на любом посту должен думать о судьбе фирмы, если мы не хотим быть выброшенными за борт. К примеру, я собираюсь посадить парней, что монтируют стекла, в автомобиль и пропустить через мойку. Пусть поймут, что чувствует человек в проливной дождь, когда вода проникает в машину.- И доверительно склонившись ко мне: - Я заставлю работать у конвейера так, как будто они собирают автомобиль для себя. Иначе нас раздавят, сотрут в порошок. Хочешь выжить, будь сильнее, опытнее других.
Жестокая конкуренция. Она проявляется буквально во всем, и прежде всего в отборе кадров. Люди моего поколения хорошо помнят критерии, которыми руководствовались в нашей стране кадровики при приеме на работу. Их меньше всего заботило, что представляют собой деловые качества человека. Главным являлось другое - национальность, есть ли родственники за границей, с какого времени они находятся там, где проживают, были ли вы сами за рубежом, где, когда, с какой целью, находились ли вы или ваши родные на оккупированной немцами территории, были ли в плену или интернированы. Не один Сталин, вся советская система страдала паранойей. Не помню, чтобы "чистые" журналисты-международники бежали за границу. Вместо них изменяли Родине те, кто работал под крышей корреспондентов, люди вне подозрений дети номенклатурных работников и сотрудники КГБ. Им было что продать ЦРУ за зарубежные блага жизни.
В Австралии набор кадров выглядел иначе. Возьмем, к примеру, анкету, что передали мне в Сиднее в ходе интервью. И она впечатляла привыкших к советским стандартам не хуже биографий Дона Маквильяма и Питера Норта. Приведу краткое содержание документа на восьми листах.
