Борис Стрельников - Тысяча миль в поисках души
— У нас уже телефонные трубки раскалились от подобных звонков, — ответил мне коллега из сан-францисской газеты. — Вся Америка висит на нашем проводе. Сами бы рады связаться с «Кирсарджем», да не дают связи. Нельзя. Дело военное.
И, вызывая по телефону 12-ю военно-морскую базу в городе Окленде, я не был уверен, что советскому корреспонденту будет предоставлена возможность поговорить по радио с «Кирсарджем».
Конечно, добиться такого разрешения было нелегко. Не оказалось в Окленде таинственного «коммандэра Смита», который один мог дать разрешение на связь. Он разъезжал где-то по служебным делам, и телефонистки Окленда тщетно ловили его по всему калифорнийскому побережью. Никого из высших офицеров не мог разыскать и энергичный дежурный 12-й военно-морской базы. Не было какого-то важного начальника в министерстве военно-морского флота США. И неудивительно: ведь это был воскресный день. Более того, это уже был воскресный вечер.
В три часа ночи я наконец связался с «Кирсарджем».
Сперва я услышал в телефонной трубке писк морзянки, шорох разрядов, затем приглушенный расстоянием голос американского радиста. Узнав, что корреспондент «Правды» хочет поговорить с советскими солдатами, радист позвал в радиорубку дежурного офицера корабля господина Мона.
— Мы восторгаемся их подвигом, — сказал Мон. — Это настоящие парни!
— Нельзя ли поговорить с ними? — попросил я.
Еще пять минут ожидания — и я услышал далекий русский голос:
— Старшина баржи младший сержант Зиганшин слушает…
Это было как удар током. У меня от волнения дрожал в руке карандаш, когда я записывал слова младшего сержанта.
— Экипаж чувствует себя хорошо, — ровным голосом продолжал Зиганшин, хотя я ощущал, я слышал, как он волнуется. — Наше единственное желание — скорее возвратиться на Родину.
И еще добавил старшина баржи:
— На барже осталось кое-какое имущество. Непорядок!
Тот, кто служил в армии, поймет старшину Зиганшина.
Это было произнесено так, как будто не было за спиной у этого юноши ни сорока девяти дней скитаний в пустынном океане, ни мучительного голода, ни жажды.
Я слышал, что кто-то стоит рядом с Зиганшиным и подсказывает:
— Скажи про валенки.
— Кто там говорит «валенки», товарищ Зиганшин? — спросил я.
— Это рядовой Федотов, товарищ корреспондент.
— Передайте ему трубку… В чем дело, товарищ Федотов?
— Да как же, товарищ корреспондент? — услышал я недовольный, как мне показалось, голос. — Сапоги мы съели, на нас валенки. Форма поизорвалась. Одели нас во все американское. Как же мы на берег сойдем? Ведь мы солдаты.
Разговор продолжался всего несколько минут, но даже за это короткое время, даже не видя собеседников, можно было почувствовать, какие они действительно настоящие парни. В эти минуты еще не окрепшие, измученные юноши вели себя так, как ведут себя в строю, при исполнении служебных обязанностей, и лишь та необычная ситуация, в которой они очутились, смущала и тревожила их.
Вызывая по международному телефону редакцию «Правды», я мысленно возвращался к разговору с ребятами:
«На барже осталось кое-какое имущество. Непорядок!» — сказал Зиганшин.
«Как же мы сойдем на берег, одетые не по форме?» — волновался Федотов.
Это было немножко наивно и в то же время глубоко трогательно.
Прилетев в Сан-Франциско, мы узнали, что на «Кирсардже» уже побывали американские, английские, французские и японские журналисты, которых доставили на авианосец вертолетами из Гонолулу. Второй десант, на этот раз уже сан-францисской прессы, высаженный несколько часов назад, до сих пор атакует наших ребят и заодно командира корабля Роберта Таунсенда.
Заметив, что ребята утомлены, измучены жарой и вспышками фотоламп, Таунсенд распорядился закончить пресс-конференцию. Военные моряки оттеснили недовольных репортеров на палубу. Но уже через несколько минут «десантники» по каким-то коридорам и трапам с тыла снова проникли в каюту советских солдат. Тогда командир корабля приказал собрать всех журналистов в отдельной. каюте и держать их под арестом до прихода в Сан-Франциско. У каюты наших ребят были поставлены часовые с винтовками, потому что арестовать удалось не всех репортеров: с десяток из них прятались в кубриках и за палубными надстройками.
Разгневанные «пленники» были доставлены на берег, где они присоединились к толпе репортеров, ожидавших наших солдат на зеленой лужайке.
Было тихое прохладное утро, щедро напоенное весенним солнцем, запахом океана и чуть уловимым ароматом первых фиалок. Осторожно пройдя под мостом Голден Гейт, авианосец сдержанно гукнул, приветствуя еще не проснувшийся город. И в ту же секунду в домах на берегу захлопали, застучали открываемые окна. Люди заполнили балконы, мальчишки появились на крышах. А с плоской спины авианосца уже поднимались вертолеты.
Сделав круг над толпой, желтые вертолеты опустились на лужайку. Толкая друг друга, журналисты бросились к первому. Из дверей кабины вышли огромные летчики в шлемах с очками, все перетянутые какими-то ремнями, с пробковыми спасательными подушками на груди и на спине. Затем вышли Зиганшин и Поплавский.
Они в рабочей форме американских моряков — серых рубашках и голубых парусиновых брюках. Представитель советского посольства в США Анатолий Кардашев первым подбегает к ним, раскинув руки, обнимает их сразу обоих, прижимает к себе и поочередно целует.
Какие же они юные! Какие они тонкие! Они так худы, что спина Кардашева закрывает их двоих, как стена, и фоторепортеры дружно ревут:
— Эй! Спина-стена! Где парни?
А в это время из кабины другого вертолета выходят Крючковский и Федотов. Офицер пытается увести их к машинам в обход толпы. Они торопятся, почти бегут, но толпа настигает их мгновенно.
Пока они добираются до машин, я успеваю переписать сокращенную копию донесения командира «Кирсарджа», которую один из офицеров только что показал мне. В донесении говорится:
«Под флагом командующего 15-м отрядом авианосцев контр-адмирала Фрэнка Брендли «Кирсардж» следовал согласно приказу из Иокосуко (Япония) в Сан-Франциско (Калифорния). 7 марта 1960 года один из пилотов самолета, совершая тренировочный полет, заметил в волнах какой-то плавающий предмет. При ближайшем рассмотрении этот предмет оказался самоходной баржей. У рубки были замечены четверо людей в русской военной форме, поддерживающих друг друга. Это было в 15 милях от «Кирсарджа».
…Командир корабля немедленно изменил курс и направился к барже. Геликоптеры спустили на баржу спасательные приспособления, подняли людей и доставили их на борт авианосца… Немедленно четырем русским был дан горячий бульон — разумеется, в ограниченном количестве. Затем они были помыты и помещены в судовой госпиталь.
…Они сказали, что пробыли в океане почти пятьдесят дней. Это звучит невероятно, но их волосы, воспаленные, красные глаза и изодранная военная одежда подтверждали их заявление. Судовой доктор Фредерик Беквит отметил, что они были полуживы от истощения, но в хорошем настроении, что поразительно. Они были на краю гибели, и, несмотря на сильное истощение, ребята даже подшучивают друг над другом…
…Рядовой Анатоль Крючковский, 20 лет, взял свой солдатский ремень со звездой, серпом и молотом на пряжке и показал, на сколько он похудел. Объем его талии, как мы заметили, уменьшился на 8 дюймов[9].
…Вчера повар — «Кирсарджа», стюард первого класса Лозиа К. Райфорд, предложил готовить для солдат русские блюда. С помощью поварской книги ему удалось сварить «боршт» и приготовить «беф-строганофф». Райфорд заявил, что он, подобно каждому члену экипажа «Кирсарджа», хочет, чтобы русские чувствовали себя как дома.
…Сейчас русские чувствуют себя хорошо. Рядовой Поплавский играет в шашки с авиационным механиком первого класса Василем В. Гетманом, который немного понимает по-украински. Гетман говорит, что Поплавский выиграл все партии.
…Рядовой Иван Федотов, 21 год, попросил гитару и сыграл несколько русских песен. Он сказал, что играть ему трудно, потому что русская гитара имеет семь струн, а американская только шесть…
…Все четверо хотят как можно скорее вернуться на Родину. Они уверены, что их ищут и ждут».
«Невероятно» — этим словом запестрели вечерние выпуски сан-францисских газет.
Ребята отдыхали в маленьком уютном дворике отеля «Караван-Лодж». Они сидели на плетеных стульчиках вокруг бассейна и беседовали с советскими корреспондентами. Администрация отеля закрыла все двери, выставила своих «часовых» и стойко отбивала натиск американских журналистов.
— Завтра! Завтра! — отвечал управляющий на бесчисленные телефонные звонки из газет. — Сегодня пусть мальчики отдохнут.
