Константин Сёмин - Агитпроп. Идеология победы
Неважно, как будет называться государство, очищенное от олигархов и фашистов. Неважно, какими будут его границы. Важно, что в какой-то момент, устав убивать друг друга, люди по обе стороны фронта зададут-таки себе вопрос — кому это выгодно? И точно так же, как в 1917 году (не раз упомянутом Мозговым), ответят себе — это выгодно иностранному барыге, это выгодно местечковому маркитанту, это выгодно производящим оружие железным баронам, но это не выгодно нам. «Братание» на фронте и совместное наведение порядка (и в олигархическом Киеве, и в олигархической Москве) — это очень интересные мысли, и несколько удивительно, что они прозвучали всего через полгода после начала боевых действий. Чем это вызвано и чем закончится, можно только гадать. Но если рассуждать логически, то картина получается следующая.
В отличие от рыцарей монархической идеи (вроде И. Стрелкова и близких ему по духу) люди, которые участвовали в телемосте, это не аристократия, а пролетариат войны. То есть, это те, кто в случае прямого столкновения России и Запада (ВС России и ВС Украины — на первом этапе), должен будет уничтожать противника не в сегодняшних партизанских, а в промышленных масштабах. То есть, речь идет не о сотнях и тысячах, а о десятках, а с учетом потенциала сторон, возможно, и сотнях тысяч возможных жертв.
Трезво оценивая перспективы такой войны, сами военные, вне зависимости от эмблемы на шефронах, задаются вопросом — готовы ли они стать частью намечающейся мясорубки? Настолько ли противоположны интересы российского и украинского народов, которым предстоит стать главными поставщиками пушечного мяса для этой бойни? Можно предположить, что разговор Мозгового с командирами — это попытка именно военных предотвратить подобное развитие событий. Как конкретно называются незримо участвовавшие в телемосте силовые аббревиатуры, мы не узнаем. Но вероятно, какие-то из этих аббревиатур начинают чувствовать — либо на щит будет поднята идея социальной справедливости (не будем пока называть это социализмом), либо погибнут все. Вообще все.
Заметим, что армия — и на Украине, и в России, является наименее индоктринированной частью силового аппарата государства. Во многом и та, и другая армия остаются составными элементами некогда могучего организма — Вооруженных Сил Советского Союза. Организм тот был настолько мощным (недаром на него работала вся страна), что административная инерция советского периода продолжает ощущаться в нем и спустя 23 года после расчленения. Кстати, если рассматривать крушение СССР в том числе и как следствие внутрикорпоративного конфликта между уже его силовыми аббревиатурами, то в этом конфликте носителем советской, классовой идеи всегда оставались военные, а вот заигрывания с национализмом, монархизмом и другими идеологическими течениями (в русских областях или национальных республиках) курировали аббревиатуры другие.
Если же взглянуть на сегодняшнюю Украину, то, скажем, взять под контроль и перенастроить СБУ для американской разведки — дело не слишком сложное. А вот перенастроить и замотивировать громадный кусок Советской Армии (да еще и в условиях украинской разрухи/неразберихи) — тут даже у американцев кишка тонка. У них, конечно, было для этого достаточно времени, однако ни курсы переподготовки офицеров, ни совместные учения искомого результата пока не дали. Слишком большая территория, слишком далекий от Запада менталитет. Слишком много нюансов.
Мне показалось, что именно на это и намекал А. Мозговой — в том числе когда говорил о третьей силе, о неких конкурирующих фирмах, заинтересованных в эскалации войны. Безусловно, с украинской стороны такой конкурирующей фирмой остается СБУ. Это своеобразный капсюль-детонатор, с помощью которого американцы сумели взорвать хорошо заминированное за 23 года украинское общество. Ни для кого не является секретом, что та же организация Патриоты Украины, из которой вырос Правый Сектор, курировалась СБУ с самого начала. Уже в 2009 во время нашей поездки в Харьков об этом говорила каждая собака.
Откуда у парней огромный офис в центре города? Кто их обеспечивает и прикрывает? Боюсь показаться голословным, но есть ощущение, что в некотором смысле и Россия недалеко ушла от Украины. Приватизация и криминальные войны 90х заставили включиться в раздел народного имущества и силовые аббревиатуры. Они просто не могли оставаться в стороне, поскольку дележом предприятий и рынков занимались те, с кем они всегда боролись — криминалитет, фарца, спекулянты. Постепенно стало ясно, что в либерально-рыночной среде искоренение организованной преступности невозможно в принципе, поскольку рыночная экономика это и есть, по сути, хорошо организованная преступность.
Разница между развитыми и неразвитыми странами здесь лишь в качестве организации. Именно так за годы реформ некоторые силовые аббревиатуры оказались (порой невольно, по государственному поручению) вовлечены в процесс управления или обладания собственностью, хозяйственными активами. В условиях хронического недофинансирования и полного пренебрежения государства к защитникам государственной безопасности такой институт «кормления» получил распространение и в России, и на Украине. Сформировался своеобразный класс — силовик-собственник. Этот человек остается по убеждениям патриотом, он не приемлет западные ценности, но в силу размывающейся границы между криминалом и бизнесом, в силу необходимости постоянно участвовать в рыночных операциях, в силу просто разлагающего воздействия больших денег, он превращается в «бессознательного либерала-рыночника».
Осознавая, что его благополучие, успешность его аббревиатуры, зарплаты молодых сотрудников, зависят не только от госфинансирования, но и от прибыли того или иного свечного заводика, этот офицер самой средой своего обитания подталкивается к поиску какой-то идеологии, которая защищала бы и сложившееся статус-кво (контроль над собственностью), и в то же время была патриотической по сути. Такой идеологией неизбежно оказывается русский/украинский национализм. Этот национализм неизбежно будет использовать в своих интересах религию (Православие или католицизм) и определять себя через антисоветскость.
В первую очередь потому, что возврат к советскости означает утрату контроля над собственностью — не только со стороны олигархов, но и со стороны их патриотически настроенных кураторов. Идея Белой Монархической Руси или идея Великой Украины в этом смысле представляют зеркальные копии друг друга. Разумеется, с обеими этими идеями очень легко работать Западу и его аппарату спецслужб, просто потому что и украинские националисты, и русские монархисты/солидаристы/НТСовцы до 1991 поголовно находились на балансе ЦРУ, МИ6 и БНД. Им было нетрудно реинфицировать российское и украинское общество (включая новообразованные силовые аббревиатуры) идеологией, оракулы и святыни которой уже давно получили американскую, канадскую или немецкую прописку.
Противопоставить русский национализм украинскому (и любому другому — грузинскому, например) Запад пытался не однажды. Это повсеместно делалось в Гражданскую (достаточно вспомнить, как экипированному англичанами Деникину приходилось воевать с экипированными немцами грузинскими националистами Джордании). Это делалось и в Великую Отечественную, хотя и без особого успеха, потому что и русскому, и украинскому национализму, и направлявшему их немецкому национал-социализму в той войне противостоял единый Советский Народ. Тем не менее, первые взаимные укусы между власовцами и бандеровцами были зафиксированы еще при создании КОНР в 1944-м. За полвека штамм этой взаимной ненависти был выращен в сегодняшнего франкенштейна.
Если вернуться к Мозговому, то еще раз — его слова, возможно, говорят о том, что какая-то часть силовиков по обе стороны фронта начинает осознавать — объяснение происходящему надо искать не в ведических рунах, не в славянской формуле крови, не войне цивилизаций (Европы и монголоидной, кацапской Орды), а в одном коротком слове. Это слово — СОБСТВЕННОСТЬ. Это ключ, кащеева игла, пароль от войны и от мира. Если вопрос о собственности и форме управления собственностью (плюс неизбежно связанный с ним вопрос о социальной справедливости) будет поднят на щит, это моментально расчищает дорогу к примирению и братству. Это моментально разворачивает и русских, и украинцев против их собственных барыг. И тут внезапно выяснится, что русские и украинские барыги вообще не ссорились. Что они прекрасно ладят. Что у них счета в одинаковых, западных банках. Что эти барыги с абсолютно одинаковыми ужимками прислуживают барыгам покрупнее — западным барыгам.
Именно поэтому самый важный вопрос для будущего Новороссии, Украины, а вообще-то говоря — России — это вопрос идеологии. История пинками объясняет православным и не очень силовикам-государственникам из всех аббревиатур, что как бы ни относиться к дьявольскому масонскому захоронению на Красной Площади, в одном ничтожном вопросе этот маленький мумифицированный человек был прав. В вопросе о собственности. И если Россия желает уцелеть перед лицом самой страшной в ее истории культурной, нравственной, экономической агрессии, она обязана начать защищать себя именно с этого вопроса. Курирующим свечные заводы и финансовые потоки аббревиатурам придется осознать — защититься от хаоса, подобного ливийскому, способно только народное государство, которому они обязаны вернуть собственность для эффективной и срочной организации обороны (т. е. экономической мобилизации с опорой на государственное планирование). Снова и снова — деолигархизация/национализация собственности — единственный способ избежать принудительной нацизации и тотальной войны.
![Константин Преловский - О политике через свойства человека[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)