Александр Скобов - Агония
Смысл дела Шариной не только в создании прецедента уже совсем недетских репрессий за «запрещенную литературу». Это еще и демонстрация не регламентированного никакими процессуальными ограничениями насилия над жертвой репрессий. На немедленно возникающие ассоциации с практиковавшимися в 37-м пытками лишением пищи, воды и сна все и было рассчитано. Жертве репрессий (а заодно и всему обществу) показывают: ты лагерная пыль. Ты никто, и с тобой могут сделать все что угодно. И никакие «медицинские показания» тебя не защитят.
«Партия тоталитарной реставрации» прекрасно понимает неэффективность идеологических запретов в современном мире информационных технологий. Поэтому технические ограничения на перекрытие доступа к «идеологически вредной литературе» она обязательно будет стремиться компенсировать запугиванием несогласных. С тем чтобы сломить волю к сопротивлению, к неподчинению идеологическим запретам. Поэтому бастрыкинская охранка обязательно будет не только добиваться дальнейшего ужесточения репрессивного законодательства, но и демонстрировать свою способность осуществлять нерегламентированное насилие в духе 37-го года. Даже если сегодня власти как бы отыграют назад и закроют дело Шариной «за отсутствием умысла на разжигание», эффект запугивания уже достигнут.
Жестокие и не регламентированные правовыми нормами расправы с несогласными будут обязательным элементом политической системы, предполагающей наличие обязательной государственной идеологии, идеологического воспитания и идеологической мобилизации граждан государством (через образование, массовые организации, начиная с детских, контролируемые государством масс-медиа и т.д.). И неважно, называется ли эта обязательная государственная идеология «марксизмом-ленинизмом» или «исторически сложившейся в России системой ценностей», из под которой откровенно торчат уши уваровской триады «православие-самодержавие-народность».
В раннюю перестройку вожди КПСС любили поговорить про «исторически сложившуюся однопартийную систему» и сделанный в 1917 году «социалистический выбор советского народа». Который, естественно, окончателен и обжалованию не подлежит. Так исторически сложилось. Главное здесь то, что этот невесть когда сделанный «исторический выбор» сакрализируется и табуируется. Попытки его пересмотра объявляются предательством. Исторически сложившиеся «наши ценности» противопоставляются «чуждым нам ценностям», влияние которых угрожает нашему «историческому выбору». От чего, естественно, надо защищаться — в том числе и идеологическими запретами. Так вот, подобная система никогда не работала и не будет работать без репрессий.
Поэтому жаловаться Путину на Бастрыкина столь же нелепо, как жаловаться Бастрыкину на его подчиненных. Бессмысленно также спорить с режимом по поводу правильности применения его антиэкстремистского законодательства. Каждый, кто защищал правомерность этого законодательства, рассчитывая на его использование против фашистов и антисемитов, сегодня несет личную моральную ответственность за то, что делают с Натальей Шариной.
Удастся ли остановить тоталитарную реставрацию, в конечном итоге зависит от того, сколько людей готовы будут сказать, что они не признают никаких идеологических запретов на книги и не будут им подчиняться. Что они действительно хотят разрушить исторически сложившуюся в России систему ценностей. Потому что это ценности домостроя, крепостничества, кнута и нагайки. Ценности цепей, колодок и решеток.
30 октября 2015 г.
Клирическое наступление
Самодонос
Г-н Чаплин предпринял собственное расследование на предмет того, кто же на самом деле распял Христа. В кругах, почитающих г-на Чаплина за выразителя собственных взглядов, всегда принято было считать, что Христа распяли жЫды. Но г-н Чаплин демонстрирует способность отойти от некоторых традиционных стереотипов и приходит к прямо-таки сенсационному выводу: Христа распяла тогдашняя либеральная интеллигенция.
В этом не оставляет никакого сомнения данное г-ном Чаплиным описание фарисеев, которые, по его мнению, и обеспечили римским оккупантам и местным жуликам и ворам необходимые формальные основания для расправы. Они любили приспосабливать религиозные нормы к «современной жизни». Любили молиться не в синагогах, а по домам, предвосхищая «приватную религиозность», модную в определенных кругах XXI века. Отделяли себя от непросвещенных обывателей, от заевшегося священства, от тех, кто сотрудничал с ненавистной оккупационной властью. Призывали к отделению религиозной власти от светской — у второй же, дескать, «руки в крови». Выступали против смертной казни и за разумный республиканский конституционный порядок.
Не преминул г-н Чаплин лягнуть даже «приспособленческое богословие, рожденное в диаспоре, в условиях доминанты секуляризма». Означает это ровно одно: сторонники светской республиканской конституционной модели государства для нынешней верхушки РПЦ МП являются врагами. Спешу заверить г-на Чаплина: она может рассчитывать на полную взаимность. Нынешняя верхушка РПЦ МП, прямо отрицающая, что в России церковь может быть отделена от государства, для сторонников светской республиканской конституционной модели является политическим противником. То есть врагом.
Речь, разумеется, не идет о том, должна ли церковь быть вовлечена в общественно-политические проблемы. Речь идет о направленности этой вовлеченности. Кто-нибудь может поверить, что верхушке РПЦ МП ничего не известно о массовых фальсификациях на последних думских и президентских выборах? Кажется, церковь всегда учила, что необходимо повиноваться действующим законам. Конечно, при той лихорадочности, с которой наши смешные депутаты принимают всевозможные репрессивные поправки, мудрено уследить за их законотворческими новациями. Но, насколько я помню, поправка, объявляющая выборные фальсификации законным механизмом поддержания безопасности государства, пока еще не принята. Почему же церковь не осуждает неповиновение законам со стороны представителей власти?
Молчание церкви по таким вопросам — это тоже форма вовлеченности. Избирательной вовлеченности на стороне вполне определенной политической группировки. Еще в христианской культурной традиции это определяется исключительно ярким и емким образом «умыть руки». Я это к тому, что именно такие, как г-н Чаплин со товарищи, казнили иудейского нонконформиста. При поддержке агрессивной толпы, орущей «распни его». Или публично высеки. Или заставь сделать то же самое в мечети. А заявления о том, что церковь не будет вмешиваться в ход «дела Pussy Riot» (со стороны приверженцев выведения правовых норм из постановлений средневековых церковных соборов), являются классическим образчиком «фарисейства» в смысле лживости, лицемерия, подленького лукавства.
За молчанием верхушки церкви по поводу нарушения властями собственных законов стоит не аполитичность, а приверженность вполне определенной политической концепции. Повиноваться законам обязаны лишь подданные. Власть повиноваться законам не обязана, потому что она и есть закон. Закон есть то, что делает в данный момент власть. И ни перед кем на земле отчитываться она не должна. Подданные не должны противиться власти, даже если им кажется, что от нее исходит зло.
На самом деле современные мракобесы от православия давно подменили понятие «непротивление злу» понятием «непротивления злому». Потому что «злой» — это свой, природный. Недаром у известных «православных активистов» подобная «покорность воле Божией» так органично сочетается с готовностью дать в ухо непротивленцу-оппоненту.
Я принципиальный противник физических расправ с политическими и идеологическими противниками. Для меня единственный допустимый способ борьбы с ними — это добиваться их морально-политической изоляции. Пытаться внушить максимально широкому кругу людей те же чувства, которые испытываю к своему противнику я. Поэтому считаю своим долгом поставить в известность соответствующие органы: данный текст написан с целью разжигания политической и идеологической вражды к социальной группе «верхушка РПЦ МП». Там еще про «ненависть» в их антиэкстремистских статьях написано. Нет, мне достаточно «вражды». Столь патетического чувства, как ненависть, этот мой противник просто недостоин.
17 июля 2012 г
Покушение на устои
Социолог Элла Панеях показала причины, заставившие выступить в защиту группы Pussy Riot многих людей, относящихся к их акции равнодушно либо даже отрицательно. Дело в том, что процесс высветил касающиеся каждого свойства российского государства, в первую очередь правоохранительной его части. Это сервильность суда, готового решать не по закону, а по заказу (или по своему представлению о невысказанном заказе) в любом «особом» случае и просто занимающего карательную позицию, чтобы не подводить сторону обвинения, в любом рядовом деле и в любом случае наглухо игнорирующего сторону защиты. Абсолютное «чего изволите» в вопросе заключения под стражу. Превращение этой процессуально-обеспечительной по юридической сути меры в репрессию часто страшнее самого приговора, в орудие нанесения жестокого вреда здоровью, если не убийства, как в деле Магнитского. Следствие, прячущееся за издевательскими экспертизами. Государственное обвинение, развращенное своим привилегированным положением в суде до такой степени, что даже в публичном громком деле не считает нужным представить минимально корректное обвинительное заключение.
