Сергей Полозков - Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента
— Егор, ты что ох…?
— Да нет, правда, Ельцин выдал мне карт-бланш. Будешь министром топлива и энергетики!
И все это, уважаемые читатели, происходило не в банановой республике, когда какой-нибудь майор, захватив президентский дворец, раздает посты, тем, кто вместе с ним бегал по коридорам этого дворца, стреляя из автомата по соратникам прежнего диктатора. Нет, это происходило на территории страны, которая производила на тот момент 10 % всего мирового ВВП!
Слон в посудной лавке и тот, наверное, нанес бы меньше урона, чем Борис Николаевич России.
Но и этого победителям августа оказалось мало, было решено вбросить на съезд Постановление о дополнительных полномочиях Президента, которые по существу разрешали ему указное право, то есть отменяли разделение властей.
Смысл состряпанного документа заключался в следующем:
Если в течение 2-х недель указ, подготовленный Президентом по вопросам, связанным с экономической реформой, не рассматривался на Верховном Совете или Президиуме Верховного Совета — он считался законом. Вот так, ни больше, ни меньше!
О внесении этого документа узнал Олег Плотников от своего друга Руслана Орехова, тогда еще помощника Сергея Шахрая, впоследствии руководителя Главного правового управления при Президенте Российской Федерации (ГПУ).
Документ полностью готовился под диктовку Шахрая и должен был быть вброшен на ближайшее заседание съезда. Мы оказались единственной фракцией организованно выступившей против этой авантюры. Дело в том, что при всех минусах парламента, с его вечной говорильней и прочими делами, процедура прохождения законов гораздо более четкая и не может не отражать мнения всех политических сил и, самое главное, специалистов, отражающих разные точки зрения. Документы же готовящиеся в недрах Правительства гораздо более подвержены лоббированию и несогласованности, а уж в тех условиях, в каких работала тогда Администрация Президента, и подавно.
Хотя, конечно, даже мы, выступавшие против таких полномочий, не могли себе и представить того бардака и анекдотичных историй с подписанием противоречащих друг другу документов в течение нескольких часов, которые потом реализовались в действительности.
Однако нас почти никто не поддержал.
Ну, ясно, что наши демократы, уже забыли про все принципы разделения властей и прочих демократических премудростей, но почему коммунисты не поддержали наших предложений блокировать такие шахрайские выверты, дающие полный карт-бланш ненавистному для них Ельцину?
А все дело в том, что они тогда заняли своеобразную позицию, пусть де Ельцин за все сам и отвечает. Позицию, может быть и удобную, но совершенно безответственную.
Ощущение какого-то бессилия тогда охватило меня. Помню, что в связи с ротацией и невозможностью одного из наших членов Верховного Совета от Нижегородской области работать на постоянной основе, в Верховный Совет на этом съезде избрали меня. Но особой радости я не испытывал, так как теперь вместо законов предполагалось создание указного права.
На этом же съезде принимались некоторые поправки к Конституции. В частности, была принята статья о замене красного флага на триколор. Я воздержался. Помню, как по дороге домой в автобусе я спорил по этому поводу с Сергеем Носовцом, депутатом из Омска. Впрочем, он был крайний, абсолютно отвязанный радикал, и спорить с ним было все равно, что биться головой об стену. Видимо споря, я сам себе пытался объяснить, почему было против нового флага. А против я был потому, что красный флаг это святыня, ветераны шли с ним в бой, с ним была связана коммунистическая идеология, пусть во многом утопичная, но владевшая умами десятки лет. Нельзя менять убеждения так же легко, как пару носок. Однако новой ельцинской России хотелось как можно быстрее освободиться от всех прежних оков.
Беловежский сговор или развал СССР
Но для полной вседозволенности Ельцину необходимо было преодолеть еще одно препятствие — остатки союзного центра, с которым надо было хотя бы формально считаться. Новогооревский процесс после путча был прекращен, республики затаились.
Кое-какие телодвижения проводились по поводу создания неких союзных органов путем делегирования российских депутатов и депутатов от других республик для координации действий. Силаев был даже откомандирован в председатели Межгосударственного экономического комитета или, по-другому, в премьер-министры Экономического сообщества. Однако все это делалось лишь для вида.
Ельцину нужна была полная свобода действий во всем и поэтому он снова, ни с кем не посоветовавшись, собрал лидеров Белоруссии и Украины и организовал подписание Беловежских соглашений. Формальным поводом стал факт проведения Украиной референдума по поводу провозглашения ею независимости.
Ситуация была достаточно сложной. Результаты референдума на Украине, заставляли задуматься. Шокировал сам механизм подписания, все было сделано втайне от широких кругов общественности, для многих неожиданно, в том числе даже для Назарбаева, руководителя Казахстана.
Хотя, конечно же, это было все продумано заранее, например, Галина Старовойтова накануне голосования, выясняя наше отношение к соглашению, и, узнав, что фракция «Смена — Новая политика», мягко говоря, не в восторге от таких импровизаций, заявила нам о том, что такое решение было предусмотрено еще год назад и все идет по плану.
При голосовании все было рассчитано на внезапность. Дискуссию проводили в достаточно сжатые сроки. Слово дали лишь некоторым штатным ораторам. Николай Ильич Травкин, как это, к сожалению, бывало с ним почти всегда, заявивший накануне о том, что его партия против и даже организовавший митинг по этому поводу, на заседании сказал, что он в целом «за», чем даже вызвал смех у части депутатов.
Конечно же, выступил вечно колеблющийся с генеральной линией партии военный историк Волкогонов, который поведал о том, что весь мир идет к интеграции, а нам нужно сначала разъединиться, чтобы потом снова объединиться.
Какое-то наваждение нашло на людей. Некоторые уважаемые мною депутаты заявляли о том, что Президент принял самое мудрое из своих решений. Голосовали постановление за основу, а затем сразу без обсуждения приняли его в целом.
Как впоследствии говорил Хасбулатов — бес попутал.
То, что произошло потом, меня просто потрясло. Наши демократы устроили данному решению буквально овацию. Со мной рядом стоял Собчак, который, будучи мэром Санкт Петербурга, ради этого события приехал из Питера и хлопал в ладоши, предъявляя видеокамерам свою белозубую улыбку. Все это было похоже на безумие.
Ведь даже многие из тех, кто голосовал «за» делали это из соображений жестокой необходимости, смиряясь перед неразумностью сделанных шагов и непоправимостью содеянного. Это было проявление политического безволия, но хотя бы объяснимо.
Радоваться же развалу Родины — это что-то непостижимое! И я до сих пор не могу понять, чему же так радовались некоторые мои коллеги. Так что воспоминания об этом дне у меня не из приятных.
Единственной фракцией, которая не проголосовала «за» большинством голосов была фракция Смена — 50 % голосов из нее было «за», остальные либо воздержались, либо не голосовали и 2 из 6 голосовавших «против», были сменовцы, я и Павел Лысов. Даже фракция «Родина», кроме ее лидеров Сергея Бабурина и Николая Павлова, большинством голосов одобрила документ.
Коммунисты тоже проголосовали «за». Пятым и шестым голосовавшими против ратификации Беловежских соглашений были Илья Константинов и Владимир Борисович Исаков. А Виктор Балала проголосовал против следующего вопроса повестки дня, связанного с ратификацией. Я же из зала после высвечивания результатов голосования просто ушел.
Был ли развал Союза неизбежным, как пытаются нам доказать либеральные историки, что это было следствием протеста народов против гнета империи и прочая, прочая? Конечно, нет.
Общество очень сложно устроено и в таких тонких моментах, вообще, фатализма быть не может. Возьмем, например, человеческий организм, допустим, перекрывается в нем сосуд, идущий к сердцу, у человека случается инфаркт. Однако если бы он принял вовремя нитроглицерин, этого бы не случилось, сделали бы во время операцию шунтирования, человек мог бы прожить еще 20 лет. А общество еще более сложный организм. Различные факторы влияют на него, и все зависит от конкретного сочетания этих факторов в данном месте и в данное время.
Я и сейчас и тогда считал и считаю, главной причиной распада были вовсе не экономические и межнациональные противоречия, а желание «удельных князей стать великими князьями», и они, используя благоприятный момент, ими стали.
Тогда же было использовано и острое желание наших демократических лидеров уничтожить ненавистный коммунистический режим любой ценой. Именно любой ценой, даже путем распада великого государства, существовавшего в данных границах не одно столетие.
