Евгений Додолев - Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы
1986 и 1987. Борис Буряца
1986. Первые противоречия перестройки. Идет борьба с нетрудовыми доходами и развивается индивидуально-трудовая деятельность. XXVII съезд Компартии разразился разрешенным свободомыслием. Последний шаг в борьбе с пьянством был традиционным - повысили цены, в том же августе принято историческое постановление о прекращении работ по переброске рек. Тонет «Адмирал Нахимов», первые полки выходят из Афганистана. Мы с удивлением замечаем, что жизнь меняется. Не нужно учить наизусть бессмертные строки вождей, можно не вступать в политические организации. Это, пожалуй, самый спокойный год. Если не вспоминать Чернобыль. Апрельский взрыв на Украине, цену которого мы еще не познали, стал страшным символом 86-го. Мы уже смелы, мы говорим об этом, но мы бессильны перед трагедией.
Гласность в баталиях 86-го, и в прессе начинается стремительная гонка на опережение. Все это сопровождается невиданным доселе читательским бумом.
14 января Юрий Михайлович Чурбанов арестован по подозрению в коррупции по так называемому «узбекскому делу».
6 февраля арестант пишет письмо генсеку:
«Уважаемый Михаил Сергеевич!
Решениями XXVII съезда КПСС и последующих Пленумов ЦК намечена и претворяется в жизнь стратегическая линия партии по всесторонней перестройке нашего общества, в том числе политической перспективы в области воспитания и подготовки кадров во всех звеньях управления. Январский Пленум ЦК КПСС с особенной четкостью и детализацией конкретизировал главные направления по этим давно назревшим ключевым вопросам. Я отчетливо понимаю и осознаю всю полноту ответственности за совершенные лично мною преступления, выразившиеся в систематическом взяточничестве, не хочу при этом ссылаться на обстановку, царившую в то время, и готов нести любое наказание. Мною на следствии занята позиция рассказать только правду и действительное положение дел. Я буду всячески содействовать следствию и в дальнейшем по этим вопросам и не хочу, чтобы взяточничество впредь повторялось, особенно в Узбекистане, где мне неоднократно приходилось бывать за последние десять лет. Как коммунист и гражданин, я не могу оставаться равнодушным и безучастным к тому, что происходило в Узбекистане во время Рашидова и абсолютно ничего не изменилось и в настоящее время при Усманходжаеве.
Усманходжаева я знаю достаточно хорошо, чтобы сказать о его личности. На Пленумах и различного рода совещаниях, проводимых в республике, Усманходжаев с трибуны громко ратует и поддерживает крупномасштабные мероприятия по перестройке, а на самом деле трескотня, пустая говорильня, показуха и система преподношений «нужным людям». Пытаясь завязать знакомства и на всякий случай заручиться моей поддержкой, Усманходжаев осенью 1979 и 1982 гг. в качестве взятки передал мне около 75 тыс. руб. Я получил также от Худайбердыева в 1982 г. - 50 тыс. руб., Осетрова в 1979 г. - около 40 тыс. руб., Салимова в 1979 г. - около 40 тыс. руб., Есина в 1982 г. - около 40 тыс. руб., Мусаханова в 1982 г. - около 30 тыс. руб. Умаров, бывший управляющий делами ЦК КП Узбекистана в 1979 г., вручил мне более 100 тыс. руб. от Рашидова. И вот этот человек, Усманходжаев, в настоящее время возглавляет крупную партийную организацию Узбекистана. Все они давно потеряли партийную совесть, являются дельцами, карьеристами и взяточниками, насаждающими принципы, несовместимые с нормами партийной морали и этики.
Особенно меня поразило и возмутило, что Усманходжаеву - этому прогнившему человеку - была предоставлена высокая трибуна на январском Пленуме ЦК КПСС. Мне неизвестно, о чем говорил Усманходжаев на Пленуме, но, хорошо зная его, я прошу Вас, Михаил Сергеевич, не верьте ни одному его слову и клятвенному заверению. Этот приспособленец, кроме вреда, ничего не принесет, и ему не место в рядах партии. Мое обращение к Вам, Михаил Сергеевич, вызвано исключительно тем, что, раскаиваясь в совершенном мною преступлении, признавая свою беспринципность и безответственность, честно и правдиво докладывая на следствии обстоятельства и эпизоды моих противоправных действий, я хотел бы способствовать в какой-то мере искоренению этих чуждых и вредных нашему народу явлений в Узбекистане и других местах, которые мне приходилось посещать по службе».
Из показаний Буряца Бориса Ивановича: «Освободился из мест заключения 26 сентября 1986 года, прибыл в Москву. Я с начала 70-х годов знал Брежневу, поддерживал с ней дружеские отношения, часто встречался. Примерно такие же отношения у меня складывались и после моего освобождения, когда я приехал в Москву и встретился с ней.
Но в январе месяце 1987 года был арестован муж Галины Леонидовны - Чурбанов. И буквально дня через два я зашел к Брежневой на квартиру по улице Щусева, дом 10. У Брежневой была некая Лиля - женщина из Днепропетровска, с которой Галина Леонидовна очень давно знакома и считала ее своей подругой. Они часто встречались в то время и были дружны. Галина Леонидовна была расстроена арестом мужа, и речь здесь шла как раз о нем. При этом Галина Леонидовна с горечью рассказала, что ей Власов рассказал, что ихняя (так в протоколе. - Е. Д.) общая знакомая показывала ему кулон из золота, подаренный ей Чурбановым. Галина Леонидовна спросила Власова, какая застежка у кулона. Власов описал устройство этой массивной застежки с особой конструкцией, и тогда Галина Леонидовна окончательно убедилась, что это кулон ее, что он был у нее украден вместе с другими ценностями, которые она хранила завернутыми в платок в шкафу. Галина Леонидовна сделала вывод, что все ее ценности были украдены самим Чурбановым.
Она рассказала, что у нее в узелке вместе с кулоном были и другие ценности, подаренные ей отцом и матерью. Она назвала гарнитур, состоящий из кольца и сережек с рубинами, да брошь, так называемая «Екатерининская ветка» в алмазах, серьги «Бирюза», украшенные бриллиантами. Назвала она и еще несколько украшений, но я уже не помню их примет. Весной этого года Галина Леонидовна рассказала второй случай. Мне по секрету, в знак подтверждения того, что Чурбанов был недостойным человеком и опозорил ее семью».
А жена Чурбанова не просыхала. В середине сентября 1987 года дома у Галины Брежневой проходили опись имущества и обыск. После того как все бумаги были подписаны, один из следователей объявил:
- Галина Леонидовна, мы сегодня работу заканчиваем.
- Так давайте бутылку, - был полушутливый ответ. - Где бутылка-то?
Теперь жена Чурбанова спрашивала серьезнее, держа в левой руке бумаги, а правой деловито снимая очки. Вежливо улыбаясь, следователь парирует:
- Солнце не село.
- Ну так подождем, - настаивает дочь покойного генсека.
Видеокамера криминалиста Прокуратуры Союза ССР Всеволода Боброва фиксирует мимолетное замешательство сидящих за широким столом юристов. И уклончивый вопрос старшего из них, Вячеслава Рафаиловича Миртова:
- Претензии, Галина Леонидовна, есть какие-нибудь? Всем было неловко, даже мне.
Из показаний Галины Леонидовны Брежневой: «В отношении огнестрельного оружия, описанного у меня в квартире, могу сказать, что оно полностью принадлежало и собиралось самим Чурбановым. Я знаю, что некоторые ружья, причем самые ценные, были подарены ему моим отцом, с которым он находился в очень хороших отношениях. Вообще, отец с матерью относились к Чурбанову превосходно, ценили его, делали для него очень много услуг в личном плане, не говоря уже о материальных благах, ценных подарках. С самого начала нашей совместной жизни Чурбанов обращался к моим родителям не иначе, как называя их «папа» и «мама». Отношения у них были самые хорошие до последнего времени».
