Леонид Владимиров - Советский космический блеф
Следующая, наиболее распространенная категория секретности выражается грифом «Секретно». Доступ к материалам, носящим этот гриф, разрешается только лицам, имеющим на руках «форму № 2» — разрешение КГБ на работу с секретными документами. Все документы с надписью «секретно» хранятся в сейфах «первого отдела», на каждый документ немедленно при его появлении заводится карточка. В эту карточку записывают «первичные» сведения о документе — название, дата выпуска, автор или исполнитель, количество отпечатанных копий, на скольких листах документ, есть ли приложения. Потом в карточку вносится все движение документа, фамилии всех лиц, которые им пользовались, даты пользования. И так до уничтожения или сдачи в секретный архив или — в очень редких случаях — до снятия секретности.
Еще более важные бумаги помечаются грифом «Совершенно секретно» — СС. К ним допускаются только люди, обладающие «формой № 1». Обращение с документами СС, понятно, еще более строгое и канительное.
Я слышал от нескольких ученых, что существует некая особая, самая высшая категория секретности, но ничего определенного об этой категории сказать не могу и даже не знаю, как она помечается.
Вынос секретной бумаги из учреждения, утеря ее или показ без санкции «первого отдела» кому-либо постороннему, не имеющему на руках соответствующей «формы», — уголовное преступление. Расследование по таким делам ведут органы КГБ, а суды рассматривают обвинения при закрытых дверях. При этом даже судью не знакомят с содержанием документа, который был потерян или кому-либо показан обвиняемым. Вынося приговор, суд должен довольствоваться заключением «экспертизы» о том, что документ, действительно, носил гриф «секретно» и содержал сведения, составляющие военную или государственную тайну. Как уже упоминалось, приговоры по таким делам всегда суровы: до восьми лет лишения свободы, если было только нарушение секретности, и подозрение в шпионаже не возникало. В последнем случае наиболее вероятный приговор — расстрел.
Пересылка секретных бумаг и ознакомление с ними «посторонних» — то есть сотрудников других учреждений, заводов или НИИ, даже допущенных к секретной работе, — дело чрезвычайно сложное. В СССР действует, например, особая секретная почта, ничего общего не имеющая с почтой обычной. Доставку секретной корреспонденции адресатам ведут вооруженные люди, именуемые в Советском Союзе фельдъегерями. Они разъезжают на специальных автомашинах и носят свою почту в бронированных портфелях. Нечего и говорить, что «спецпочта», как она именуется в обиходе — чрезвычайно медленное средство связи. Без особой нужды, просто для ознакомления коллег со своей работой, ни один советский ученый не станет посылать секретного документа. А ведь на авиационных, радио-электронных, многих химических заводах — не говоря уж о ракетных, атомных и так далее — абсолютно все документы, до самого незначительного чертежа, носят гриф «секретно» или «СС».
Это ведет к тому, что советские специалисты работают в ужасающей изоляции не только от внешнего мира, но и от других предприятий и НИИ. Они просто не знают, что делается у соседей, несмотря на то, что некоторые отрасли науки имеют секретные ведомственные журналы, которые можно читать только в рабочее время, получив под расписку в «первом отделе».
Опасение «разгласить» что-то секретное запечатывает рты даже и тех ученых, которые работают над «открытыми» темами. «Меньше болтаешь — дольше живешь» — говорят умудренные опытом советские граждане. Так жупел секретности тормозит и несекретную науку. Никогда не забуду, как в конце 1965 года я присутствовал на Всесоюзном симпозиуме по кибернетике в Тбилиси — симпозиуме, разумеется, несекретном, где темы всех докладов и тексты их были тщательно отобраны. Несколько докладов меня заинтересовало и я взял их тексты с собой, направляясь в Академгородок под Новосибирском. Приехав туда, я в беседе с сотрудниками Института математики Сибирского отделения Академии наук обмолвился, что был на симпозиуме в Тбилиси и там прослушал доклад о моделировании человеческой памяти. Мои собеседники так и загорелись: нельзя ли получить текст? Я сказал, что, конечно, можно — доклад не секретный, напишите в Институт кибернетики Грузинской ССР, они вышлют. Мои собеседники сразу увяли, замахали руками. Пока получишь доклад, — сказали они, — полгода пройдет. Кончилось тем, что они выпросили у меня текст доклада на одну ночь и наутро возвратили, скопировав от руки (в академическом институте математики нет простейшего копировального аппарата — эти машины считаются в Советском Союзе «политически опасными» и содержатся под особым надзором только в секретных учреждениях).
Какова же цель всей этой фантастической секретности? Ученые в СССР твердо убеждены, что цели таковы: скрыть от заграницы истинный уровень развития науки и техники в Советском Союзе, скрыть свое отставание и иметь возможность беспрепятственно копировать научно-технические новинки Запада, не покупая их за валюту. Кроме того, как ясно из предшествующих страниц этой книги, секретность помогает шантажировать западные страны, создавая видимость военно-технической мощи, в том числе мощи космической. Наконец, традиционная секретность, к которой в СССР так привыкли, позволяет избегать или смягчать фиаско в случае провала того или иного эксперимента.
Взять хотя бы три запуска автоматов на Луну — 15, 16 и 17. «Луна-15», как мы теперь знаем, предназначалась для взятия пробы грунта одновременно с «Аполлоном-11», но разбилась при посадке. Советские граждане были информированы об этом запуске несколько по-иному. Сперва было выпущено коммюнике («сообщение ТАСС») о том, что «в соответствии с программой исследования Луны в Советском Союзе запущена станция «Луна-15», с которой поддерживается связь». Затем было сообщено, что станция вышла на орбиту вокруг Луны. И наконец опубликовано сообщение, что станция «Луна-15» «завершила работу». Ни слова о том, каково было назначение станции, ни звука насчет ее жесткой посадки. Вроде как все в порядке.
Совершенно так же информировалось советское население (да и внешний мир) о полете станции «Луна-16». Сперва целью запуска было лишь «дальнейшее исследование Луны». Потом оказалось, что станция благополучно прилунилась и ведет бурение лунного грунта, посылая данные на Землю. И, наконец, выяснилось, что отсек станции с лунной пробой стартовал к Земле. Тут газеты взорвались официальным ликованием: «Новый триумф советской науки» и т. п. О количестве лунного грунта, доставленного станцией, о ее размерах не было тогда сказано ни слова. Лишь много позже, на международном конгрессе в Ленинграде, было сообщено количество грунта — около 100 г, после чего станция «Луна-16» была выставлена для обозрения. Теперь хранится в секрете вес «лунохода» — и, вероятно, будет храниться еще долгое время. Секретность позволяет все.
И все-таки вред от секретности намного превышает ее «полезность». Помимо разобщения ученых, торможения обмена информацией, секретность еще невероятно удорожает все работы. С одной стороны, приходится вести множество параллельных и смежных разработок, которые в любой другой стране заимствуются готовыми у других фирм. С другой стороны, огромных денег стоит сам аппарат сохранения тайны.
Перед началом программы «Джемини» в США были опубликованы цифры затрат на космические исследования. В числе других цифр была и стоимость каждого фунта веса, выводимого на околоземную орбиту. Сейчас точно не помню эту цифру, но наверняка это было сто долларов с небольшим. Мои советские друзья-ученые читали эти цифры с огромным интересом. Сами они понятия не имели, сколько стоит Советскому Союзу вывести на орбиту фунт или килограмм веса, утверждали, что не знал этого и Королев. Но сказали так: если американцы тратят на фунт сто с чем-то долларов, то мы, как минимум, в пять раз больше.
Я уверен, что это еще осторожная оценка. Хотя заработки людей в СССР примерно в пять раз меньше, чем в США, стоимость космических программ несравненно выше. Виной тому не только секретность, но и общий низкий уровень технологии, требующий «штучного» изготовления всякой мелочи, и процветающая в стране бесхозяйственность, и повальное воровство (даже с секретных предприятий), и исключительно низкая — самая низкая в Европе — производительность труда.
Поэтому не нужно удивляться, что советских граждан пока нет на Луне. Удивляться можно как раз обратному: как в описанных выше условиях блистательный Королев и другие талантливые люди сумели сделать отсталый и консервативный Советский Союз космической державой.
Независимо ни от каких политических соображений эти люди достойны восхищенного поклона человечества.
Примечания
1
Уже после окончания этой книги в свет вышли (отнюдь не в СССР, конечно) воспоминания профессора аэродинамики Г. А. Озерова, озаглавленные «Туполевская шарага». Проф. Г. А. Озеров находился в заключении вместе с А. Н. Туполевым и С. П. Королевым. С незначительными расхождениями в деталях книга «Туполевская шарага» подтверждает рассказанное на этих страницах. — Прим. автора к русскому изданию.
