Дмитрий Верхотуров - Ядерная война. Все сценарии конца света
Подобные же обстоятельства есть и в других случаях. Например, Московский НПЗ, стоявший в списке целей первым номером, имевший по американским данным 10,5 % советских мощностей переработки. Завод при мощности переработки 12 млн тонн в год занимал довольно компактную площадку примерно 1,5х2 км между излучиной Москвы-реки и лесным массивом. К югу от него находилась Капотня, а юго-восточнее проходила МКАД. В этом случае прямое попадание мегатонной боеголовой оставило бы и от завода, и от Капотни радиоактивные руины. Но существовала вероятность промаха и возможность взрыва боеголовки над лесным массивом между НПЗ и Волгоградским проспектом. Да и в конце 1970-х годов вокруг завода и Капотни еще не было плотной застройки, так что отклонение боеголовки вело к сильному снижению эффективности удара.
В списке советских НПЗ нет Ачинского НПЗ с мощностью 6 млн тонн нефти. В 1979 году он только строился и продукцию выдал лишь в декабре 1982 года. Этот завод был спроектирован и построен с учетом ядерной войны. Он размещен в 30 км от города, за довольно высокой горой, так, что не видно даже высоких факелов для сжигания попутного газа. Даже в случае прямого попадания городу никакого ущерба не наносилось, а вероятное отклонение вело к тому, что удар приходился бы на лесистые и болотистые районы вокруг завода.
Так что, рассматривая варианты оценок ядерных ударов по конкретным целям, всегда нужно помнить, что они, как правило, исходят из наиболее выгодного эпицентра ядерного взрыва. В этом варианте, как мы видели по американским данным, оценки достаточно адекватные. Но при этом всегда существовала вероятность промаха из-за довольно высокого вероятного кругового отклонения. Довольно часто, если боеголовка падала в районе двух радиусов КВО, удар приходился бы по пустому месту, а цели наносился умеренный или даже минимальный ущерб. Так что в случае реальной ядерной войны и масштабного удара реальный ущерб целям был бы примерно вдвое меньше, чем в планах, именно из-за вероятного кругового отклонения. При ударах по НПЗ это означало бы, что Советский Союз терял бы не 72 % своей нефтепереработки, а примерно 50–55 %, и это имело бы самые далекоидущие последствия.
Потому в планах ядерной войны из-за этого обстоятельства, что оценки ущерба обычно составлялись исходя из наиболее выгодного эпицентра ядерного взрыва при поражении той или иной цели, содержалась изрядная доля преувеличения разрушительной доли ядерного удара.
Забота партии о народе
Вопросы гражданской обороны и защиты городов возникли сразу же после появления ядерного оружия. Но на Западе меры по гражданской обороне сводились в основном к защите частных домов от пожаров, строительству семейных убежищ (в 1950-х годах, на волне ядерной истерии, строительство убужищ было весьма выгодным бизнесом), эвакуации населения. Иногда эти меры были весьма остроумны. Например, в Великобритании посоветовали окна, выходящие в сторону наиболее вероятного эпицентра ядерного взрыва, закрашивать белой краской или известью, или завесить плотными белыми шторами. Оказалось, что белая ткань весьма эффективно препятствует возникновению пожара от светового излучения ядерного взрыва. Если же по каким-то причинам этого сделать нельзя, то домохозяевам рекомендовалось убрать всю горючую мягкую мебель, столы, стулья, ковры, все темные материалы из той части комнаты, которая будет освещена лучами световой вспышки[129]. Ничего удивительного, черная хлопчатобумажная ткань вспыхивает при взрыве 200 килотонн и ясной погоде за 50 тысяч футов (15 км) от сияющей сферы ядерного взрыва. Впрочем, нет худа без добра: можно проводить наблюдения за ядерными взрывами с помощью простейших деревянных солнечных часов. Они обугливаются, но в противоположном от взрыва направлении на них остается нетронутая полоска, закрытая тенью гномона. Можно определить азимут и место ядерного взрыва.
Как видно по ссылке, в СССР к этим рекомендациям отнеслись серьезно, книгу перевели и переиздали на русском языке.
В США пошли дальше и провели серию испытаний специально для нужд гражданской обороны. Испытывались на прочность и устойчивость перед ударной волной различные типы и конструкции зданий, проверялась огнестойкость построек, материалов, домашней обстановки, одежды. Спалив несколько десятков домов, американцы выяснили, что окраска дома светлой, лучще белой краской, спасает его от пожара. Краска обугливается, но возгорания не происходит из-за отражения лучей. Дома, окрашенные темной краской, вспыхивали и сгорали дотла. Один из наиболее интересных экспериментов показал, что домашняя мебель и обстановка, пропитанные антипиренами, при световой вспышке ядерного взрыва не загораются, хотя потом ударная волна разбрасывает все в беспорядке. Мебель и обстановка без защиты вспыхнули за доли секунды.
Аналогичные эксперименты проводились и в СССР. Но в отличие от западных стран в Советском Союзе гражданская оборона была превращена в строгую науку, и ее выводы были учтены во многих сферах хозяйственной деятельности, в первую очередь в градостроении.
Есть все основания утверждать, что массовое строительство жилья в СССР имело не столько социальный, сколько военно-хозяйственный характер, и было в основном подчинено задачам гражданской обороны на случай (не столь уж невероятный) ядерной войны. Только так можно объяснить многие странности советской градостроительной политики, которые даже в специальной литературе практически не разъясняются.
Например, традиционным русским стройматериалом было дерево: легко доступное, легко обрабатываемое. Деревянное зодчество именно в России было развито, как нигде в мире; из леса строили крепости, избы, барские хоромы, церкви, колокольни, мосты, плотины, настилали гати и дороги. Зажиточные крестьянские избы украшались затейливой резьбой, кружевными наличниками. Много из дерева строили и при Советской власти. Например, Беломоро-Балтийский канал был одним из самых больших в мире объектов, сооруженных из дерева. На стройках заводов часто вместо железобетонных балок ставили деревянные, из досок сооружались цеха, склады, навесы. Деревянные конструкции использовались на строительстве Днепростроя, Магнитки и других великих стройках первой пятилетки. Конечно, из дерева также строились жилые дома и бараки.
Начиная с конца 1950-х годов произошла резкая и разительная перемена. Главным стройматериалом в СССР стал железобетон, в меньшей степени кирпич. Города теперь застраивались типовыми и серийными блочными и панельными домами. Деревянное домостроение где-то с начала 1960-х годов было фактически запрещено, под предлогом его большей пожароопасности, деревянные дома, за вычетом немногочисленных памятников архитектуры, старались расселять, сносить и заменять капитальными жилыми домами. Если посмотреть на фотографии городов, сделанные в 1950-х годах, то нетрудно убедиться, сколь много тогда было деревянных домов, изб и бараков, которых потом не стало.
Известно, когда стало вводиться в широкое использование железобетонное домостроение. Сами по себе методы сборного железобетона были в основном разработаны еще до войны, но первые, пробные проекты были реализованы в начале 1950-х годов. 19 августа 1954 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О развитии производства сборных железобетонных конструкций и деталей для строительства». С этого времени объем железобетонного строительства только нарастал. В апреле 1958 года состоялось Всесоюзное совещание по строительству, для которого был издан сборник статей «Сборные железобетонные конструкции»[130]. В нем были обобщены результаты проектирования самых разных конструкций и элементов зданий. В этом же 1958 году начала строиться самая массовая серия пятиэтажек-«хрущевок»: 1—335. В неизменном виде эта серия производилась и строилась до 1966 года, а в модернизированных вариантах до конца 1980-х годов. В России имеется 8500 жилых зданий, возведенных по этому проекту. Хотя это была самая неудачная серия жилых домов, это ей не помешало стать самой распространенной. Одна из причин столь широкой распространенности состояла в том, что такой дом можно было собрать за 3–4 месяца.
В замене деревянных домов на железобетонные, пусть даже и на дома серии 1—335, был свой веский резон: железобетонные дома гораздо более устойчивы перед ядерным взрывом. Повышенная пожароопасность деревянных домов была лишь отговоркой. При желании ее можно было снизить широким введением антипиренов, окраской и пропиткой деревянных конструкций известью, производством для бытовых нужд огнетушителей, строительством пожарных водопроводов, не говоря уже о таком давно опробованном средстве, как брандмауэр (каменная или кирпичная стена между деревянными домами, препятствующая распространению огня). Железобетонные дома иной раз горят не хуже деревянных, особенно если пожар раздувается ветром и сквозняком.
