Владимир Бортко - Мне не стыдно быть патриотом
Александр ПРОХАНОВ: — Эта ситуация возникла сейчас. Она была не всегда. Австро-Венгерская империя — это реальность, мощная империя Габсбургов. Там жили венгры, жили австрияки, чехи. Значит, империи удалось сколотить этот синтез. Могла бы состояться и новая Украина. Могла бы.
Владимир БОРТКО: — Ни-ког-да! Ни-ког-да!!! Нет, не было и не будет!
Александр ПРОХАНОВ: — Но Советская Украина проинтегрировала Западную Украину.
Владимир БОРТКО: — Потому что была общая цель: мы строим светлое будущее, нового человека.
Александр ПРОХАНОВ: — Значит, была возможность проинтегрировать Западную и Восточную Украину.
Владимир БОРТКО: — Несомненно, если есть общая идея.
Александр ПРОХАНОВ: — Я думаю, Восточная Украина сложится как Новороссия, а потом войдёт в Россию.
Владимир БОРТКО: — главное сейчас — это не границы там, а оставить русский язык как государственный! И наши границы вернутся к границам СССР 39-го года! И как они этого боятся!
Александр ПРОХАНОВ: — Разрушили Красную империю, казалось бы, навсегда. Но империя начинает срастаться. По существу, империю нельзя разрушить. Поэтому, американцы, не злите Россию! Я думаю, что советская или царская империя, в отличие от Британской, создали потрясающей красоты и силы геополитическую архитектуру. Не было ни одного клочка земли лишнего, если бы этот клочок земли не был бы присоединён — развалилась бы вся гигантская архитектура. Эти архитекторы — цари, великие князья, вожди — понимали таинственный смысл пространства.
Владимир БОРТКО: — Если бы меня спросили, что надо делать, то я бы сказал, что надо русскому народу и присоединившимся к нему народам испросить у элиты тихо-мирно: вы получаете от нас, но и мы хотим от вас получить. То есть абсолютный договор. Договор и с народами, например, с Татарстаном. Мы вам это, вы нам это. Или с Кавказом. Мы вам то, в чем вы нуждаетесь. Но и вы нам то, что нам нужно. И вы ведёте себя прилично здесь.
Александр ПРОХАНОВ: — Но такой договор может быть заключён не среди политиков, а только среди людей культуры. Это может сформулировать культура. Это не политический шаг.
Владимир БОРТКО: — Ещё какой политический! Татарстан — это страна. Со своим гимном, флагом, президентом и границами. И если мы этого замечать не будем, мы получим о-го-го какие неприятности. Допустим. Стоит мне, татарину, сказать: «Татары, 400 лет угнетаемые русским империализмом, голосуйте за меня. Вот течёт Волга, это плывут сердца к нашим братьям! Они там…» Меня выберут с ходу! А что вы будете делать в Кремле? Неважно кто вы — либерал, коммунист. Вы пришлёте ОМОН. Демократия закончилась. Её больше быть не может.
Александр ПРОХАНОВ: — Но цари и вожди присоединяли территории не потому, что это была прихоть, жадность до пространств, а потому, что это была необходимость жестокая. Иван IV присоединил Казань почему? Да потому, что оттуда стрелы всё время летели к Москве. А Крым? Тоже.
Эти народы были инкорпорированы в Россию по необходимости. И по необходимости был инкорпорирован Кавказ. И по необходимости была инкорпорирована вся Туркестанская степь.
Владимир БОРТКО: — И получите результат.
Александр ПРОХАНОВ: — Значит, надо было работать уже с результатом. А не прийти к этому было невозможно, потому что это была огромная, размытая в веках тенденция. Кто её мог прекратить? Сталин не прекращал эту тенденцию. Сталин восстановил пространство русской империи в границах, которые завещаны царями.
Владимир БОРТКО: — В естественных границах проживания русского народа нужно.
Александр ПРОХАНОВ: — Ничего себе — естественные границы! По Ирану! Весь Кавказ, вся Средняя Азия — всё было взято назад. Вся Западная Украина.
Я считаю, что империя — это не просто пространство и культуры, но это ещё и технологии имперские. Если вождь владеет имперскими технологиями, империя сохраняется и развивается. Если эти технологии забыты или элиты выбивают эти технологии из рук, империя распадается.
Владимир БОРТКО: — Я вас спраглу а что такое, товарищ Проханов, тэхнологии?
Александр ПРОХАНОВ: — Технологии — это умение манипулировать человеческими психологиями, элитами, перемещениями этих элит с периферии в центр, создание в тех или иных зонах очагов промышленности или культуры.
Владимир БОРТКО: — Это умение руководить, и ничего более!
Александр ПРОХАНОВ: — Умение руководить — это ЖЭКом, библиотекой, предприятием. Нет, это — не руководить. Это — умение создавать технологии, когда тебе уже и руководить не нужно. Ты должен создать такую систему управления, которая бы чувствовала проблему на Камчатке и без твоего вмешательства решала.
Владимир БОРТКО: — Почему мне нравится наш нынешний глава государства? Я — коммунист, в оппозиции. Но мне нравится, что он делает. Я даже не Крым имею в виду. А когда был распад России в девяностых годах. Я это видел, думал: всё, конец. И вдруг, появляется — невысокий, неприметный, и получите результат.
Александр ПРОХАНОВ: — Вы как марксист не верите в чудо.
Владимир БОРТКО: — Вот с чудесами у меня нелады.
Александр ПРОХАНОВ: — Вы считаете, что Путин обусловлен экономическими процессами? Или элитными процессами? Чем обусловлен?
Владимир БОРТКО: — Попытаюсь сказать. До Путина была попытка посадить на это место очень многих. А тут, что называется, срослось. А что такое случайность? Совпадение закономерностей. Со всех сторон одинаково сошлись на этом. Думали: ну, что он сделает? Мы будем руководить. Как сказал Березовский: мне скучно теперь. Сейчас на трон посадим этого царя, и дальше я даже не знаю, что делать.
Посадил. Отъехать пришлось.
Александр ПРОХАНОВ: — Повторяю вопрос: чем был обусловлен Путин? Что, собрались государственные мужи, любящие русскую историю, страну, желающие восстановить империю…
Владимир БОРТКО: — Это внутреннее желание всего народа иметь какого-то.
Александр ПРОХАНОВ: — Хорошо! Это и есть чудо. Народ не может желать, желать — и вдруг — кого-то родить.
Кстати, появление Сталина — тоже чудо. Сталин появился среди всего этого кагала не предусмотрено. Он не должен был появляться.
Владимир БОРТКО: — Сейчас я не готов ответить на этот вопрос, как марксист, я не могу серьёзно говорить о чуде.
Александр ПРОХАНОВ: — У марксистов нет категории чуда. У марксизма есть целесообразность, экономические, элитные и другие предрасположенности, а появление Путина в русской истории не объясняется экономическими мотивациями. И не объясняется заговором элит. Даже больше скажу, как марксисту, чтобы вы быстрее переходили в другую веру. Не Путин делает русское государство, а русское государство делает Путина. Развитие русского государства сейчас происходит опережающими шагами, а Путин втягивается в это. И вообще всех нас — с нашим новым сознанием и лексикой — делает эта таинственная могучая сила, которая неизбежно выводит русское государство из пропасти и неизбежно закрепляет русский народ на земле.
И если вы марксист, вы верите, что это — неизбежность.
Владимир БОРТКО: — Я верю в неизбежность социализма в мировом масштабе. По одной простой причине: если не будет победы социализма в мировом масштабе, то не будет, кому и кого побеждать — не будет человечества.
Александр ПРОХАНОВ: — Согласен с вами. Если вы в это верите, значит, трансформация нашего олигархического общества в квази пока что социалистическое — это данность, неизбежный процесс.
Владимир БОРТКО: — Абсолютно! Это ни в коем случае не расходится с учением моего бородатого друга Карла и его друга Фридриха. Хотя я не во всём с ними схожусь, но здесь совершенно точно. Ибо или так, или, ребята, ничего не будет вообще.
Александр ПРОХАНОВ: — Поэтому неизбежность мирового социализма и неизбежность восстановления русского государства и русского сознания — это тоже очевидность. Русский народ — это социалистический народ изначально.
Владимир БОРТКО: — Давайте скажем правду про наш народ. К примеру, где русские сейчас работают в основном? Увы, в охране! Несколько миллионов охранников. А почему не починить разваливающуюся избу? Почему служить в охране, а не заниматься другим чем-то полезным?
Александр ПРОХАНОВ: — Это правда не о русском народе, а правда о мгновении, в котором сейчас он находится. Ведь русский народ прежде, чем не починил избу, он её построил. Слава Богу, русские сейчас приходят опять на заводы.
Владимир БОРТКО: — Я, русский человек, говорю: да, сейчас Россия, русский человек находятся не в лучшем своём состоянии. И народ немножечко выродился.
