Федор Раззаков - Бригада возвращается. Триумф бандитской романтики
В итоге в ноябре того же 1973 года группа московских подростков в количестве четырех человек совершила попытку угона пассажирского самолета с целью сбежать на родину кока-колы – в вожделенную Америку, предварительно потребовав от советских властей выплаты 1,5 миллиона долларов. Они пронесли на борт воздушного судна два ружья и попытались заставить летчиков изменить курс (самолет летел из Москвы в Брянск). Летчики ответили отказом, в результате чего завязалась борьба, во время которой бортмеханик Никитин был ранен выстрелом в живот. В итоге самолет был возвращен в Москву (якобы за деньгами), где его взял штурмом спецназ столичного ГУВД. Во время штурма двое горе-террористов были убиты, а двоих оставшихся в живых судили и приговорили к длительным срокам тюремного заключения. И все ради жвачки и кока-колы.
Кстати, летом 1976 года я оказался по школьному обмену в ГДР и впервые попробовал эту самую кока-колу. Ну, мыло мылом! Однако как же бредили ею мы – советские подростки. У взрослых были иные пристрастия: импортные стенки, бижутерия, автомобили. Короче, по мере продвижения мелкобуржуазной конвергенции советский строй все заметнее омещанивался. Артисты эстрады бодро пели со сцены про БАМ («дорога железная как ниточка тянется, а все, что построили, – навеки останется»), а за кулисами травили анекдоты про тех же бамовцев. Самоотверженность к тому времени была уже не в чести – на смену романтизму приходил меркантилизм. Собственно, удерживать его в естественных рамках было бы возможно, если бы страной руководили не дряхлые старики, которые мечтали об одном – дожить свой век в неге и покое, а более молодые, здоровые и, главное, национально мыслящие политики.
Дважды такие попытки предпринималась: в 1967 году, когда к власти рвалась группа молодых прагматиков во главе с Александром Шелепиным, и десять лет спустя, когда пост генсека мог занять лидер из Ленинграда Григорий Романов, прозванный за свою жесткость Григорием Грозным. Однако обе эти попытки не увенчались успехом, поскольку такие лидеры были неудобны той части гос– и партаппарата, которая стригла купоны с буржуазной конвергенции. Именно тогда, во второй половине 70-х, коррупция в СССР стала приобретать размеры общенациональной катастрофы, когда продаваться стало многое: начиная от званий и заканчивая должностями.
К середине 70-х годов молва о новых красных буржуях широко гуляла в народе. Не случайно именно в те годы популярным был анекдот о том, как мать Леонида Брежнева, обходя его новые роскошные апартаменты, удивленно вопрошала: «Леня, что же ты будешь делать, если коммунисты опять придут к власти?» Советские нувориши уже не прятали свое богатство от людских глаз, и поговорка «красиво жить не запретишь» все чаще звучала из их уст. Один из таких миллионеров построил себе под Москвой роскошный дом и поставил у калитки швейцара в ливрее с галунами, который каждому гостю, открывая калитку, говорил: «Милости просим, барин ждет вас». На территории дачи был сооружен бассейн, в нем плавали изящной работы столешницы, на которых стояли не менее изящные «стопарики» с водкой, тарелочки с разнообразной закуской.
Видоизменялась и уголовная преступность. Капитализация системы открывала прекрасные перспективы к тому, чтобы организованная преступность начала наращивать мускулы и набирать вес. Слово «спекулянт» уже перестало быть ругательным, так сказать, сменило окраску – таких людей теперь стали называть «деловыми». По их адресу говорили: «Умеют жить». То есть жить не по закону в тогдашнем СССР стало считаться модным, а жить по закону, наоборот, – непрестижным, а то и вовсе стыдным. «Цеховики», которых каких-нибудь полтора десятка лет десятками ставили к стенке, теперь уже ничего не боялись и спокойно делили страну на сферы влияния в связке с продажной властью и рэкетирами. А, как мы помним, наличие подобного сращивания преступников с властью и есть суть организованной преступности – мафии. Вот лишь несколько примеров такого сращивания, датированные 70-ми годами прошлого века.
С 1969 года в Карагандинской области действовала крупная группа расхитителей, специализировавшаяся на пушно-меховом производстве. Возглавляли ее специалисты высокой квалификации, дипломированные юристы: Дунаев когда-то заведовал юридической консультацией, а Эпельбейм возглавлял кафедру уголовного права в Высшей школе МВД. Третьим в их команде был Снопков, деловой хозяйственник. Вот эта оборотистая тройка и создала при государственном предприятии филиал, который огромными партиями стал получать дефицитнейшее пушно-меховое сырье. А толчком к подобным махинациям послужили два постановления Политбюро ЦК КПСС и Совмина СССР о передаче некондиционного сырья пушнины из легкой промышленности предприятиям бытового обслуживания. Постановление было настолько выгодно «цеховикам», что у следователей, которые позднее разбирали эту пушно-меховую аферу, невольно возник вопрос: кто же это лоббировал появление подобного постановления в том же союзном Совмине и в Политбюро? Но вопрос этот остался неразгаданным, так как следователей, особенно рьяно вознамерившихся найти на него ответ, попросту поставили на место.
Тем временем группа Дунаева в целях собственной безопасности нашла в местном райотделе милиции некоего майора и за взятку в 8 тысяч рублей ежемесячно договорилась с ним о том, что он постоянно будет информировать ее о возможной опасности.
Открыв на государственном предприятии несколько цехов, Лев Дунаев со товарищи получил возможность каждое второе изделие пускать налево. Дело было настолько беспроигрышным, что Дунаев не побоялся вложить в него и свои личные 18 тысяч рублей. Уже через короткое время, заработав первые миллионы, дунаевцы сняли в Москве для своих представительских целей офис, и не где-нибудь, а под боком у Кремля – в гостинице «Метрополь». Филиалы их пушно-мехового производства стали появляться один за другим.
По мере роста доходов от их левого производства и расширения влияния группы прибавлялись и звездочки на погонах некогда неприметного майора милиции: теперь уже он имел должность ни много ни мало заместителя начальника УБХСС области. Да и сами «цеховики» едва не доросли до невиданных высот: Снопков чуть не стал депутатом Верховного Совета, но в последний момент передумал баллотироваться, посчитав это для себя делом чересчур хлопотным.
Пользуясь своими связями в правоохранительных органах, Дунаев попросил одного известного юриста, доктора наук, разработать «теорию хищений», то есть показать самые эффективные и безопасные методы незаконного обогащения.
И все же преступная деятельность этого преступного синдиката по-советски была пресечена. Почему? Уж слишком нагло действовали преступники, курсируя между Карагандой и Москвой, селясь рядом с Кремлем и соря деньгами направо и налево. Вот их и прищучили.
А вот другой пример из жизни «цеховиков». Он происходил в Украине, в городе Днепропетровске. Кстати, это была вотчина тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева, впрочем, как и многих других его соратников (за это в народе их называли «днепропетровской мафией»). Короче, эта область в достопамятные 70-е годы стала настоящей кузницей руководящих кадров для нашей высшей государственной и партийной власти. Один перечень имен «птенцов гнезда Днепропетрова» вселял в людей священный трепет. Для примера назовем хотя бы таких деятелей, как А. Кириленко, В. Щербицкий, В. Чебриков, Н. Щелоков, Н. Тихонов, Г. Цуканов, Г. Павлов, К. Грушевой, в те годы занимавших ключевые посты в Кремле и на Старой площади.
Столь обильное представительство днепропетровцев в златоглавой позволяло этой области жить как у Христа за пазухой. Пользуясь счастливым случаем (с 1970 года в Днепропетровской области не проводилось ни одной инспекторской проверки со стороны МВД СССР), не упускал своего и преступный мир Днепропетровщины. Самым же известным представителем этого мира тогда был Александр Мильченко по кличке Матрос, так же как и Вячеслав Иваньков в Москве, вознамерившийся примерить на себя корону лихого налетчика Мишки Япончика.
В сентябре 1976 года, когда команда Матроса впервые «засветилась» на разбойном нападении на семью Зотовых, Александру Мильченко исполнилось всего 28 лет. Однако слава его уже широко шагала за пределами области.
Мильченко родился в Майкопе в обыкновенной советской семье и с малых лет, отличаясь исключительно бойцовским характером, всегда верховодил среди многочисленной дворовой ребятни. Школьные науки ему давались с трудом, и основной свой авторитет Мильченко зарабатывал не глубокими знаниями точных и гуманитарных наук, а крепкими мышцами и кулаками. «Спортивная» подготовка привела его в начале 70-х годов на футбольную стезю: попал сначала в команду родного вагоноремонтного завода, а затем был замечен «наверху» и зачислен в дублирующий состав набиравшей тогда разбег команды «Днепр» (в 1972 г. В. Лобановский вывел «Днепр» в высшую лигу). Из «Днепра» молодая знаменитость вскоре переметнулась в периферийный, по футбольным понятиям, Волгоград, однако дела там у Мильченко совсем не заладились, и ему пришлось возвращаться в родной Днепропетровск, на пыльные улицы тихой рабочей окраины, именуемой старожилами звучным именем «Амур». И если в Волгограде совсем туго было со славой и с друзьями, то на «Амуре» все обстояло наоборот, и Матроса (кличку эту получил он еще в детстве, когда, не умея плавать, упал в воду, однако сумел выбраться на берег) знала вся местная шпана, доверяла ему и беспрекословно подчинялась.
