KnigaRead.com/

Аркадий Сахнин - Вот люди

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Аркадий Сахнин, "Вот люди" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Помывшись, он и ушел в свою каюту. Лег, и в истоме сами по себе закрылись веки. Но они тут же вздрогнули от едва уловимого шипения: включили принудительную трансляцию. Значит, что-то скажут. И в самом деле раздался голос. Командование судна обращалось к экипажу: матросы ликвидируют последствия бушевавшей стихии. Одновременно надо начать разгрузку судна из всех шести трюмов, а тальманить, то есть считать груз, некому. Командование обращалось за помощью к людям, отдохнувшим после вахты, к тем, кто имел выходной день, кто вообще не стоял вахты.

Стеколенко быстро поднялся. Он пошел, чтобы встать рядом с индусом в это горящее пекло у трюма, и считать тюки в каждом подъеме крана, и ни на минуту не отвлечься в течение двенадцати часов, чтобы не сбиться со счета. Он пошел, зная, что за весь день будут только маленькие перерывы для еды и очень короткий отдых перед новой вахтой у котлов. И когда руководитель работ заметил, что призыв командования к нему не относится, так как он только что сменился с тяжелой вахты, он серьезно сказал:

— А грехи мне перед аллахом, что ли, замаливать?

Он настоял на том, чтобы его допустили к работе.

Конечно, всё это характеризует прежде всего самого Стеколенко. Он сумел доказать, что достоин высокого звания моряка дальнего плавания. Но в его настойчивом стремлении трудом искупить вину есть и доля Фомина. Эта доля в том, что он раскрыл перед человеком полную меру вины, ни в малой мере не унизив достоинства и самолюбия провинившегося, добился, что тому стало стыдно.

В любом назревающем конфликте Фомин добивается, чтобы человеку, который не прав, было бы стыдно. Вот как он это делает.

Нам предстояло зайти в Мадрас, Кочин и Бомбей. А что дальше, неизвестно. На несколько запросов пароходство не ответило, — очевидно, не было ещё полной ясности и там. Но вот, наконец, пришел ответ: после Бомбея — домой. Эту радиограмму капитан обязан был показать Фомину в первую очередь. В зависимости от неё предстояло строить работу.

То ли забыл капитан, то ли по другим причинам, но радиограммы не показал. Фомин, узнавший о ней, имел все основания выразить недовольство. А он, сделав необходимые деловые выводы, смолчал.

Спустя несколько дней мы стояли на ходовом мостике, радовались, что установилась, наконец, хорошая погода, говорили ни о чём и ждали начала волейбольных соревнований между палубой и машиной. Вскоре игра началась. Зрелище это довольно оригинальное. Взлетает над сеткой мяч, неудачный удар, — и он летит далеко за борт. У самой воды вдруг смешно дергается в сторону и сам, припрыгивая и стукаясь о борт, ползет вверх к игроку, который перебирает руками, будто манит его к себе.

Так всё это выглядит со стороны. В действительности мяч привязан к очень тонкой белой леске, которую издали не видно.

После очередного неудачного удара один из матросов крикнул: «Оторвался!» Все бросились к борту, но оказалось, что матрос пошутил: мяч болтался на леске.

— Да, кстати, — сказал Фомин, — не много ли у нас друг друга разыгрывают? Сегодня кто-то распустил такой слух, что едва удалось успокоить людей,

— Какой? — быстро обернулся капитан.

— Да ничего страшного, не беспокойтесь, я разъяснил людям, что это ложь. Но вот придумали же, будто есть радиограмма, что из Бомбея пойдем домой. — И он улыбнулся, глядя на капитана.

Капитан растерялся. Ему явно стало стыдно. Говоря что-то невнятное, побежал за радиограммой.

Ни обид, ни упреков, ни конфликтов, а капитан в полной мере ощутил свою оплошность.

Есть партийные работники, обладающие даром оратора, способные горячим словом убеждать людей. Едва ли Фомин обладает этим даром. У него другое: логика. Он будто и не зовет ни к чему, а только рассуждает, только спокойно высказывает свои мысли, никому не навязывая их. Но логика этих рассуждений такова, что их нельзя не принять.

По плану партийное собрание должно было состояться в день отхода с острова Пенанг. Едва подняли якорь, как начался шторм. Секретарь парторганизации предложил собраться в более подходящее время. Фомин спросил:

— А какой прогноз?

— Дней пять-шесть побросает.

— Значит, людям труднее будет, чем обычно?

— Конечно.

— Так, может, сейчас и есть самое подходящее время? А после драки что ж?.. Ошибки подытоживать?

В подобных условиях никогда не проводилось собраний. Что-то странное показалось в его предложении. Но было трудно возражать, тем более выяснилось, что не миновать шторма и в Бенгальском заливе, и в Индийском океане, и в Аравийском море. Значит, должны же собраться коммунисты перед схваткой со стихией!

Я был на этом редчайшем собрании, где даже самый горячий оратор не мог жестикулировать, так как приходилось держаться обеими руками, чтобы не бросило от одной переборки к другой. Это было собрание, где никто не мог позволить себе говорить длинно, выступления казались просто мотивированными предложениями. И выяснилось, что даже об очень важных делах можно сказать за три-четыре минуты. Важные дела и решило собрание, вплоть до замены секретаря парторганизации.

И там же мне подумалось: хорошо бы проводить некоторые наши собрания в условиях шторма.

Так же как предложение Фомина проводить собрание во время шторма, многие его действия на первых порах кажутся странными. Я обратил внимание на то, что он каждый раз выбирает себе место на судне. О том, где должен находиться человек в различных обстоятельствах, чаще всего говорят у нас расплывчатым обобщением: «Он всегда там, где наиболее трудно», или: «Он всегда искал себе место потеплее». Конкретные разговоры в этом плане вспоминаются только в двух случаях. Чапаев, перекладывая картошку, точно определял, где должен находиться командир, да спортивные обозреватели, желая похвалить вратаря, пишут: «Он умеет выбрать то место, куда полетит мяч».

Ну, а где находиться помполиту, если длина судна сто семьдесят метров и оно имеет, выражаясь не морским языком, восемь этажей. Где, на каком этаже, в какой «квартире» или цехе ему находиться?

Когда в океане погасили котел и люди полезли в горячую топку, было понятно: Фомин рядом. Но почему в ответственный момент отхода из Сингапура он стоял в таком месте, где абсолютно нечего делать? Напряженно работали матросы на баке и на корме, спустился к реверсам старший механик Гуртих, на ходовом мостике, откуда раздавались команды, собрались почти все штурманы. В этих узлах: на баке, на корме, в машине, на мостике — была сосредоточена в тот момент вся жизнь судна. А Фомин стоял в стороне с моряком, только что сменившимся с вахты, который от нечего делать бесцельно смотрел вдаль.

Уже завершая рейс, я узнал, что перед отходом из Сингапура этот моряк получил радиограмму от жены. Она сообщала, что уходит от него и, чтобы поскорее выйти замуж за другого, требует дать по радио согласие на развод. И, может быть, самое ответственное место в это время было не на мостике, не в машине, а здесь, возле человека, переживающего тяжелую трагедию в жизни.

В БАНАНОВО-ЛИМОННОМ СИНГАПУРЕ

Мы решили прежде всего посмотреть знаменитый сингапурский тигровый сад, который находится далеко за городом. Под мостом через глубокую бухту близ порта мы увидели первые трущобы. Они на воде. Люди живут в баржах, черных от копоти, побитых и ободранных, изъеденных временем. Они стоят так тесно, что не видно воды. Висит застиранное белье, дымят плиты, кричат оборванные дети, прыгают с баржи на баржу голодные собаки. Две женщины, стоя на разных баржах далеко друг от друга, громко ругаются, и в их скандал вмешиваются всё новые обитатели трущоб.

Здесь рождаются, здесь умирают. Только немногие жители барж — их владельцы. Почти все местное население арендует эту рухлядь. Целыми днями бродят по городу обитатели трущоб в поисках груза.

Подобные районы мы видели во многих бухтах гигантского города-рынка.

Из разных стран приезжали люди в Сингапур в поисках сытой жизни. Сюда стекались неудачники в поисках счастья, и засасывала их сингапурская тина, и не на что было выкарабкаться отсюда. Женщины пополняли притоны, мужчины — армии бродяг.

Улицы от порта к центру города — это вывески и белье. Вывесок столько, что не видно дверей и стен. Вывески торчат над головами, как крылья семафоров. А сверху сушится белье. Из окон и балконов верхних этажей выставлены, как удилища, длинные бамбуковые шесты с бельем. Будто весь город одна сплошная прачечная. Шесты идут с обеих сторон узких улиц и образуют многоярусные бельевые арки. А внизу идет торговля. Бесчисленное количество лотков и палаток или просто очагов, где готовится и продается пища. Между ними мануфактурные, скобяные, продуктовые ларьки. Противни, жаровни, чугунки, кастрюли, чаны… Всё это дымит, коптит, исходит паром. Жарятся, варятся множество видов ракушек, водорослей, моллюсков, осьминогов, рыбы и ещё бог знает чего. Здесь же производят какие-то изделия из теста, свинины, овощей. На грязных столах рубят и продают дольками ананасы, апельсины, арбузы. Течет липкий сок, собирая тучи мух и насекомых. Каждый торговец громко выхваляет свой товар. Стоит невообразимый хаос.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*