Семен Уралов - Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну
И вот теперь нашим соотечественникам блокируют кредитные карты, отказывают в продлении визы и накладывают арест на недвижимое имущество. Многие плюют на унижения и уезжают назад в Россию. В таком случае государство Британии неплохо наживается на присвоении активов и капиталов российской буржуазии. Как говорят в специфических кругах, «отжать отжатое не западло».
Государство в Британии активно защищает свой финансовый суверенитет. Входя в еврозону, Лондон не спешит отказаться от собственного фунта стерлингов в пользу евро. Служить в вооруженных силах Британии престижно и почетно. Полицию если и не уважают, то точно боятся. Государство поддерживает престижность и авторитет науки и ведущих вузов, где предпочитают учить своих отпрысков представители мирового капитала и политики. Среди мест обучения детей российской, украинской или казахстанской правящей элиты лидируют колледжи Великобритании.
В Евросоюзе с государством тоже все в порядке. ЕС, будучи детищем Германии, перенял у своих тевтонских основателей системный подход к госуправлению. Излишняя бюрократизация союзного государства Западной и Центральной Европы в чем-то даже мешает развитию. Тем не менее государство в ЕС регламентирует все сферы деятельности — от квот по вылову рыбы в северных морях до количества беженцев из Африки для каждого члена ЕС. Отношения между участниками Евросоюза жестко регламентированы и опираются на многотысячные договоры и законы. Можно только представить, какой труд был проделан государством в ЕС, чтобы запустить Шенгенскую зону — территорию свободного перемещения товаров, людей и капиталов. Страны с разным уровнем развития, преступности, национальным и религиозным составом удалось привести к общему знаменателю в вопросах таможенной политики и пограничного контроля. России за почти тридцать лет постсоветского развития удалось выстроить подобные отношения только с Беларусью. С Казахстаном, несмотря на его членство в Таможенном и Евразийском экономическом союзах, до сих существует пограничный контроль.
Евросоюз — высокоорганизованное государство, которое стремится создать союзные вооруженные силы и спецслужбы.
Да, проект «Евросоюз» во многом является политической ширмой интересов Германии и Франции, которые хотят таким образом обрести политический суверенитет, утраченный после Второй мировой, когда ответственность за Западную и Центральную Европу поделили между собой США и СССР.
Евросоюз сегодня напоминает Югославию времен холодной войны: с одной стороны, ты вынужден находиться в зоне влияния СССР, но с другой стороны — особые экономические отношения с Германией, Францией и Италией позволяли сохранять относительную независимость.
Но ЕС уже давно пережил уровень общего рынка. Новое государство стремительно создается на наших глазах, и не учитывать этот фактор уже нельзя. То есть и в Брюсселе, и в Берлине, и в Париже никто не намерен демонтировать государство. Там держатся за институты как национального, так и союзного уровня. Никто не отдает государство на кормление корпорациям. Наоборот, государство стимулирует корпорации, чтобы они активнее становились общеевропейскими. Чаще всего это выражается в поглощении германским и французским капиталами рынков малых стран ЕС. Так была поглощена промышленность Чехии, Польши, Румынии, Греции, отчасти Испании и Португалии. Но тем не менее на фоне экспансии финансового, торгового и промышленного капитала Германии и Франции происходит укрепление западноевропейского государства — очень прагматичными и действенными методами, которые к вере в невидимую руку никакого отношения не имеют.
Почему же так происходит? Почему нам рекомендуют проводить реформы и верить в странные вещи, которые сами авторы и разработчики идеологии либерального глобализма не собираются внедрять? Вот тут придется ввести еще одно рабочее понятие — шоу-политика. Это сложноорганизованный процесс в обществе и государстве, в ходе которого политтехнологическая форма совершенно выхолащивает политэкономическое содержание. Всеобщее избирательное право открыло доступ беднейших слоев населения к влиянию на власть — пускай призрачное, но влияние. Поскольку беднейшие слои населения, как и любые другие, склонны голосовать за себе подобных, то всеобщее избирательное право родило еще одно смежное ремесло, которое всего за сто лет развилось в профессию, — речь идет о политических технологиях. В просторечии политтехнологии называют политическим пиаром, консалтингом и рекламой или, например, информационным лоббизмом. Будучи родом деятельности, которая призвана маскировать политическую реальность, политтехнологии называют многими именами, но речь всегда идет об одном и том же — как заставить представителей одного класса отдать свой голос за представителей другого класса или не пойти на выборы.
Расцвет политических технологий начался в конце XIX века в США. Однако лабораторией, безусловно, была Великобритания, а конкретно — Англия, где почти пятьсот лет парламентаризма содействовали развитию этого ремесла.
Ликвидация рабовладельческого строя в США после войны Севера и Юга, дарование женщинам права голоса, создание отраслевых профсоюзов, на которые опираются влиятельные партии, — конец XIX века изобиловал новыми политическими изобретениями, хотя правящий класс не очень понимал, что с ними делать. Если будешь излишне закручивать гайки — будет ответ в виде стачек, бунта и вооруженного восстания. Финансовый, промышленный и торговый капитал был напуган: и Великой французской революцией, и декабристами в России, и Гарибальди в Италии, и Парижской коммуной. А если не будешь проводить репрессии, даруешь право голоса, то новые граждане из числа беднейших выберут в парламенты социалистов, социал-демократов, эсеров и анархистов в придачу. Замкнутый круг.
Всеобщее избирательное право — обоюдоострый инструмент: с одной стороны, можно выпустить пар в обществе, сгладить противоречия, с другой стороны, можно получить непредсказуемый результат. Не забывайте, что и Гитлер, и Муссолини пришли к власти в ходе победы на выборах. Причем непростой победы: Гитлер штурмовал на выборах рейхстаг трижды, прежде чем получил вожделенное кресло канцлера. Большинство диктатур XX века были сформированы в ходе победы на выборах. И бунты чаще всего поднимают во время выборов или после них.
Как говорят политтехнологи, «выборы — это холодная форма гражданской войны». Действительно, между выборами и гражданской войной больше сходств, нежели различий. В обоих случаях решается вопрос о власти, причем на соревновательной основе. Очень часто победа сомнительна, и проигравшая сторона решает оспорить ее — именно в этот момент холодная форма переходит в горячую, а выборы становятся гражданской войной.
Однако вопрос о власти слишком сложный вопрос, чтобы его можно было свести до банального противостояния. Часто решается вопрос коллективной власти, например выборы в областную Думу и борьба за пост мэра. Никто же не будет затевать гражданскую войну из-за мандатов депутата гордумы. Но тем не менее даже на выборах городских депутатов решается вопрос о власти, только в таких случаях речь идет об экономической власти, потому что городская Дума — это городской бюджет, расходы на ремонт дорог, лицензии, участки под застройку, поставки детского питания в школы и детские сады. На уровне субъекта федерации на кону уже стоят недра, крупные индустриальные объекты, а в приграничных регионах — еще и таможня, и международные торговые потоки.
Выборы власти городского и областного уровней — самый интересный уровень, на котором заметно, как экономика становится политикой (видно рождение политэкономических отношений, причем видно на осязаемом уровне).
Так, крупная московская корпорация активно вкладывается в местные выборы и получает контроль над 1/5 в городском совете провинциального областного центра. Инвестируют во все политпроекты — и во власть, и в оппозицию, и в центристов, и в коммунистов, и в националистов, и в либералов. Под флагами разных партий в городском совете оказывается 20 % депутатов, объединенных вполне конкретными экономическими интересами и целями, которые поставил этим людям общий инвестор. Вне зависимости от партийной принадлежности эти люди выполняют определенные задачи, а у корпорации есть определенные интересы: открыть филиалы своего банка, получить побольше участков для постройки коттеджных поселков и жилых районов, еще бы неплохо оформить пару муниципальных подрядов и заказы для местных производств корпорации.
Городской власти, в свою очередь, необходимы голоса, чтобы принимать бюджет. Время от времени город берет кредиты у банков. По стечению обстоятельств кредит получается в банке корпорации, а все 20 % муниципальных депутатов голосуют за нужные решения. Город получает кредит, который идет на ремонт дорог, подряд получает дочернее предприятие корпорации, где директором числится один из тех 20 % депутатов, а в совете директоров оказывается сын вице-мэра по капитальному строительству и ЖКХ. В общем, обычная история, речь может идти о любом городе — от Норильска до Владикавказа.
