Юрий Галенович - Россия и Китай в XX веке: граница
Мы хотели бы еще раз заявить, что китайский народ, так много пострадавший от империалистической агрессии, никогда не признает равноправными неравноправные договоры, навязанные Китаю империалистической царской Россией. Мы можем не требовать возврата нам отторгнутой по договорам территории, но вам никогда не удастся заставить нас отказаться от своего принципа. Это не удастся вам сделать даже через десять тысяч лет.
В связи с тем, что в этом принципиальном вопросе вы все время настаиваете на своей ошибочной позиции, умышленно искажаете историю, смешиваете правду с неправдой, до сих пор ведете бесконечный спор, мы считаем необходимым внести в этот вопрос полную ясность, достичь единого мнения и зафиксировать его в форме соглашения.
Второй принципиальный вопрос, по которому вы провоцировали спор на наших переговорах, это вопрос о том, являются ли договоры единственной основой для разрешения вопроса о китайско-советской границе.
Вся линия границы… установлена договорами. В самом начале переговоров мы уже проявили инициативу, заявив о том, что хотя эти договоры являются неравноправными, хотя эти договоры уже были аннулированы советским правительством, возглавляемым Лениным, хотя мы имеем все основания требовать от вас возврата китайской территории, отторгнутой по этим договорам, однако китайское правительство, исходя из принципа пролетарского интернационализма и коренных интересов сплочения народов Китая и Советского Союза во имя борьбы против врага, учитывая длительное проживание на этой территории миллионов советских людей, все же согласилось разрешить вопрос о китайско-советской границе на основе этих договоров и не потребовало возврата отторгнутой по договорам китайской территории.
Мы считаем, что китайская территория, захваченная царской Россией и вами в нарушение договоров, в принципе должна быть полностью и безоговорочно возвращена Китаю.
…Вплоть до шестого пленарного заседания, состоявшегося 16 мая 1964 г., вы продолжали в своем проекте соглашения возражать против того, чтобы считать договоры единственной основой для разрешения вопроса о границе, настаивая на том, чтобы рассматривать только отдельные спорные участки и установить границу на этих участках в соответствии с вашей так называемой исторически сложившейся границей…
Наконец, 22 мая 1964 г. в Чжоукоудяне… была достигнута договоренность о том, чтобы рассматривать договоры как единственную основу для разрешения вопроса о границе по всей линии без исключения.
Именно в соответствии с этой договоренностью между нашими сторонами начались заседания рабочей группы для обсуждения вопроса о границе на ее восточной части.
Однако две недели спустя вы стали отрицать эту договоренность и сорвали ее… Вы придерживаетесь лишь одного принципа: …установить линию границы там, куда вы вторглись… Мы просто не видим и тени различия между вами и империалистической царской Россией».
Цзэн Юнцюань подчеркнул, что нужна общая основа переговоров в виде письменного соглашения. Далее он продолжал:
«Третий принципиальный вопрос, по которому вы спровоцировали спор на наших переговорах, это вопрос о задачах переговоров.
Мы выступаем за всесторонние переговоры и полное разрешение вопроса о китайско-советской границе, за заключение нового договора о границе, который заменил бы старые аннулированные неравноправные договоры и соответствовал бы отношениям между нашими двумя социалистическими странами…
…Из общей протяженности границы в ее восточной части, составляющей приблизительно 4300 километров, было согласовано примерно 4200 километров границы. Это было достигнуто, прежде всего, потому, что китайская сторона, согласившись установить границу согласно самым неравноправным из неравноправных договоров, уступила более чем полтора миллиона квадратных километров китайской территории, отторгнутой с помощью этих договоров.
Представьте себе и подумайте, возможно ли достижение соглашения, если бы мы выступили за то, чтобы установить границу согласно равноправному Нерчинскому договору и вернуть нам территорию, расположенную к северу от реки Хэйлунцзян (реки Амур. — Ю.Г.). Представьте себе хотя бы такое положение: возможно ли достичь соглашения, если бы мы выступили за то, чтобы установить границу согласно весьма неравноправному Айгуньскому договору и вернуть нам территорию, расположенную к востоку от реки Уссури?
…На участках, где линия границы в основном совпадает, …уступки были сделаны только нами в одностороннем порядке… (Что же касается островов у города Хабаровска. — Ю.Г.), …то эта китайская территория была захвачена с помощью военной силы лишь в 1929 г…
…Право китайской стороны на управление и на вечное поселение китайцев в пределах 64 поселений на восточном берегу реки Хэйлунцзян (реки Амур. — Ю.Г.)… Этот вопрос, оставленный в наследство историей, и по сей день не решен… Это право необходимо в принципе подтвердить, а что касается конкретного разрешения этого вопроса, то можно провести консультации…»
22 августа 1964 г. советская правительственная делегация вылетела из Пекина в Москву. Консультации продолжались с 25 февраля по 22 августа, почти шесть месяцев.
Обмен картами показал, что на границе имеются 22 спорных участка: из них 17 на западной части границы и 5 на восточной части границы. Общая площадь территории, на которую претендовала китайская сторона, называя ее спорными участками, составила 35 тыс. кв. км, в том числе: на Памире 28 тыс. кв. км, на западном участке границы близ Памира 6177 кв. км и на восточном участке границы 987 кв. км.
За шесть месяцев переговоров стороны провели в общей сложности восемь пленарных заседаний, двадцать два заседания рабочей группы и восемнадцать встреч экспертов.
Важно подчеркнуть, что после первого этапа консультаций в начале мая 1964 г. руководитель советской делегации П. И. Зырянов выезжал в Москву и доложил руководству страны мнение делегации о необходимости пойти навстречу китайской стороне в вопросе о рассмотрении всей линии границы и в вопросе о работе по уточнению всей линии границы на основе ныне действующих договоров о границе. И 9 мая Москва дала директивы: уточнить границу на всем ее протяжении и заключить новый договор о границе на основе ныне действующих договоров. К подписанию были подготовлены соглашения по всей линии границы на ее восточном участке, за исключением протоки Казакевичева в районе Хабаровска.
Однако в июле Мао Цзэдун в беседе с японскими социалистами сделал известное заявление о территориальных претензиях к нашей стране. После этого переговоры застопорились. Советская сторона внесла предложение об их переносе в Москву, и 15 августа китайская сторона с этим согласилась, но обусловила свое согласие «пожеланиями»: предварительно получить от советской стороны ответ на проект соглашения, внесенный китайской стороной на восьмом пленарном заседании 15 августа, — проект о принципах работы по установлению границы, в котором содержались неприемлемые для советской стороны положения.
В результате переговоры были прекращены, и советская делегация отбыла в Москву.
Представляется уместным в этой связи привести здесь версию Н. С. Хрущева, в то время высшего партийного и государственного руководителя КПСС и СССР, его понимание возникновения вопроса о территориях в советско-китайских отношениях:
«Шовинизм Мао и его высокомерие особенно проявились в территориальных притязаниях, которые китайцы предъявили Советскому Союзу. После смерти Сталина мы не только ликвидировали смешанные общества, созданные для эксплуатации природных ресурсов в Синьцзяне, мы отказались от всех наших интересов там. Мы ликвидировали все неравноправные договоры и договорились о возвращении Порт-Артура Китаю и об эвакуации наших войск. Все задержки в ходе переговоров (по этим вопросам) были вызваны позицией китайской, но не нашей стороны.
Позднее мы были информированы о том, что определенные буржуазные газеты в Китае жаловались на то, что «китайский народ» не был удовлетворен советско-китайской границей, особенно в районе Владивостока. В соответствии с этой аргументацией русские цари «навязали» границу на Дальнем Востоке Китаю.
Что же касается нас, то мы не несли ответственность за то, что делали наши цари, но территория, полученная по этим царским договорам, была ныне советской территорией. Мы не были единственной социалистической страной, которая должна была управлять и защищать территории, которые ей достались от дореволюционного режима.
Мы опасались того, что если мы начнем перекраивать на карте наши границы в соответствии с историческими соображениями, то ситуация выйдет из-под контроля и приведет к конфликту. Кроме того, настоящий коммунист и интернационалист не придавал бы никакой особой важности вопросу о границах, особенно о границах между социалистическими странами. Национальные границы должны рассматриваться как незначительный вопрос в свете марксистско-ленинской философии, которая ведет международное революционное движение — ту силу, которая проходит через национальные границы и будет торжествовать в конце концов повсюду.
