Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
Кому-кому, а Сталину это место было, наверное, самым интересным. Сколько раз он его перечитывал, только ему одному известно.
Яков рассказал, что 16-го приблизительно часов в 12 ночи немецкие войска окружили деревушку Лясново. Началась паника. Пока снаряды были, артиллеристы отстреливались. А потом пушкари исчезли неизвестно куда.
— Я ушел от них, — продолжал Яков. — Я находился в машине командира дивизии, я ждал его. Его не было. В это время ваши войска стали обстреливать остатки нашей 14-й танковой дивизии. Я решил поспешить к командиру дивизии, чтобы принять участие в обороне. У моей машины собрались красноармейцы, обозники, народ из обозных войск. Они стали просить меня: «Товарищ командир, командуй нами, веди нас в бой!» Я повел их в наступление. Но они испугались, и когда я обернулся, со мной уже никого не было. Вернуться к своим уже не мог, так как ваши минометы открыли сильный огонь. Я стал ждать. Подождал немного и остался совсем один, так как те силы, которые должны были идти со мной в наступление, чтобы подавить несколько ваших пулеметных гнезд из 4-х—5-ти имевшихся у вас, что было необходимо для того, чтобы прорваться, этих сил со мной не оказалось.
Наверное, это было сильное потрясение для молодого командира, когда он увидел, что бойцы разбежались, оставив его одного.
— Один в поле не воин, — заметил он, как бы вновь переживая те страшные минуты. — Начало светать, я стал ждать своих артиллеристов, но это было бесцельно, и я пошел дальше. По дороге мне стали встречаться мелкие группы, из мотодивизии, из обоза, всякий сброд. Но мне ничего не оставалось, как идти с ними вместе. Я пошел. Все начали переодеваться, я решил этого не делать. Я шел в военной форме. И вот они попросили меня отойти в сторону, так как меня будут обстреливать с самолета, а следовательно, и их будут обстреливать. Я ушел от них. Около железной дороги была деревня, там тоже переодевались. Я решил присоединиться к одной из групп. По просьбе этих людей я обменял у одного крестьянина брюки и рубашку и решил идти вечером к своим. Да, все это немецкие вещи, их дали мне ваши. Сапоги, брюки. Я все отдал, чтобы выменять. Я был в крестьянской одежде, я хотел бежать к своим. Каким образом? Я отдал военную одежду и получил крестьянскую. Ах нет, Боже мой! Я решил пробиваться вместе с другими. Тогда я увидел, что окружен, идти никуда нельзя. Я пришел, сказал: «Сдаюсь». Все!
Яков сказал: он не хочет, чтобы его жену известили о его пленении. Ему стыдно перед отцом, что он попал в плен.
— Почему? — удивились допрашивавшие. — Потому что его отец занимает самый высокий пост в правительстве или же он думает, что отец заклеймит его позором?
— Я не хочу скрывать, что это позор, — ответил он, — я не хотел идти, но в этом были виноваты мои друзья, виноваты были крестьяне, которые хотели меня выдать. Они не знали точно, кто я. Я им этого не сказал. Они думали, что из-за меня их будут обстреливать.
— Его товарищи помешали ему что-либо подобное сделать или и они причастны к тому, что он живым попал в плен? — последовал уточняющий вопрос.
— Они виноваты в этом, они поддерживали крестьян. Крестьяне говорили: «Уходите». Я просто зашел в избу. Они говорили: «Уходи сейчас же, а то мы донесем на тебя!». Они уже начали угрожать мне. Они были в панике. Я им сказал, что и они должны уходить, но было поздно, меня все равно поймали бы. Выхода не было. Итак, человек должен бороться до тех пор, пока имеется хотя бы малейшая возможность, а когда нет такой возможности, то… Крестьянка прямо плакала, она говорила, что убьют ее детей, сожгут ее дом.
Десятки тысяч белорусских крестьян укрывали, выхаживали раненых и попавших в окружение красноармейцев. Сыну коммуниста номер один не повезло — он нарвался на нетипичную крестьянку. И она указала ему на дверь. Потрясенный неадекватностью сталинской пропаганды реальной жизни, он пошел к немцам — сдаваться.
Несмотря на шоковое состояние, Яков держался на допросе молодцом. Он заявил, что не верит в возможность захвата Москвы немцами. Отрицательно высказался относительно изменения своей точки зрения на то, что происходит в Советском Союзе. Твердо стоял на том, что новое устройство в стране, которое несут с собой немцы, в России не приживется. На предложение сочинить агитлистовку от его имени с воззванием к советским солдатам сдаваться в плен рассмеялся: «Никто этому не поверит!».
Пытаясь разобраться с Яковом, принять какое-то решение по этому неприятному для него делу, Сталин не знал ни об обстоятельствах пленения сына, ни о том, как он вел себя на допросах.
И сегодня нельзя со всей определенностью сказать, читал ли Сталин совершенно секретное донесение, направленное 26 июля 1941 года в Главное политическое управление Красной Армии политуправлением Западного фронта.
Вот оно. Удивительная откровенность! Мехлису честно докладывают, что, хотя старший лейтенант Яков Джугашвили и был назначен командиром батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й танковой дивизии, к своему месту службы ему пришлось буквально пробиваться: командир полка решил придержать сына вождя при штабе.
Когда под ударами противника начался отход дивизии, ее командир отдал приказ об отводе батареи Джугашвили первой. В течение всего марша по приказу командира соединения сына Сталина опекали высокие должностные лица. Как только началась бомбежка, место в своей машине ему предложил начальник особого отдела дивизии. Однако старший лейтенант отказался. Тогда комдив полковник Васильев приказал начальнику артиллерии, невзирая ни на какие возражения молодого офицера, вывезти его в район сосредоточения дивизии — на станцию Лиозно. «Приказ был выполнен», — читаем в донесении политуправления.
Тринадцатого июля батарея Якова Джугашвили в составе полка наступала на Витебск. Однако на другой день немцы нанесли сильный встречный удар и обошли полк. Более-менее организованный выход из окружения был проведен в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля. Сына Сталина с вышедшими не было.
В суете и неразберихе Якова хватились лишь через несколько дней. Двадцать первого июля на его поиски направили группу мотоциклистов во главе со старшим политруком Гороховым. В районе озера Каспля поисковики наткнулись на красноармейца по фамилии Лопуридзе. На вопрос, не встречал ли он случайно старшего лейтенанта Джугашвили, красноармеец сказал: да, встречал. Более того, выяснилось, что они вместе выходили из окружения.
По рассказу Лопуридзе, они с Джугашвили переоделись в гражданскую одежду, а документы закопали.
— Где же Джугашвили? — вскричал старший политрук Горохов.
— Мы дошли вместе до озера. Немцев поблизости не было, и старший лейтенант решил немного передохнуть. А я двинулся дальше, пока не встретил вас…
Почесав за ухом, Горохов подумал, что Джугашвили за это время наверняка вышел к своим. Не приступая к дальнейшим поискам, политрук вернулся в дивизию. Однако Якова там не было.
Только на следующий день, 22 июля, отважились доложить в политотдел и штаб армии об исчезновении сына Сталина. Должностное положение и воинские звания лиц, занятых поисками старшего лейтенанта, начали повышаться. 23 июля в операцию включились командиры штаба армии, 24 июля на поиски выехала группа работников особого отдела штаба фронта. Безрезультатно. Время было потеряно.
«Принимаются все меры к быстрейшему розыску тов. Джугашвили», — заверял в донесении на имя армейского комиссара I-го ранга Мехлиса начальник политуправления Западного фронта бригадный комиссар Румянцев. Увы, в это время пленника уже допрашивали в штаб-квартире командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Клюге.
Предложение графа Бернадота
Произносил ли Сталин свою знаменитую фразу о нежелании менять солдата, хотя бы и сына, на маршала?
Скажу сразу: эти слова в официальных документах не зафиксированы. Вариации на данную тему разноречивы, а при сличении представляют довольно забавную мозаику.
Начнем с романных версий. В «Войне» Ивана Стаднюка начальник ГлавПУРа Мехлис в кремлевском кабинете Сталина, где находятся Молотов с Калининым, предлагает «поторговаться» с Гитлером. Напомню: действие происходит в июле, после того как Мехлис передал Сталину политдонесение с Западного фронта о пленении сына.
— Поторговаться с Гитлером? — изменившимся голосом спросил Сталин и так посмотрел на Мехлиса, что тот смешался.
— Я имею в виду обмен, — сбивчиво начал объяснять Мехлис. — У нас есть несколько пленных генералов… Можно их отдать Гитлеру взамен Якова.
— Так-так… Начальник Главного политуправления армейский комиссар первого ранга предлагает генсеку торговую сделку с Гитлером! — Сталин, выйдя из-за стола, начал прохаживаться по кабинету, то и дело с легкой иронией поглядывая на Мехлиса. — Армия воюет, люди умирают, Мехлис торгуется…
