Ульрика Майнхоф - От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки
«Новые левые» — так они сами себя назвали, чтобы дважды просигналить о своем появлении.
Социалистический союз немецких студентов, организация социалистической молодежи «Соколы», профсоюзные активисты и социал–демократы всегда держались обособленно, отдельными группами, не сливаясь в большую организацию. Все, что их роднило — это общие цели, намерения и убеждения. Это рыхлое «единство», не подтвержденное организационными структурами, базировалось на понимании того, что всякие действия по созданию единой коалиции и составлению общих манифестов — не более чем мышиная возня.
«“Новые левые” должны стать той силой, которая будет представлять устремления социалистического движения в изменившихся условиях современного общества», — так было написано в первомайских листовках этой группы. Кроме того, листовки призывали прийти на «социалистическую первомайскую манифестацию» с участием Эриха Куби и Фрица Ламма (председатель производственного совета газеты «Штутгартер цайтунг», убежденный «старый левый»).
Характерные черты [«новых левых»]: приверженность интересам и целям рабочего класса и противостояние политике и интересам крупного капитала. Они начинают с предубеждения (в самом прямом смысле этого слова), что то, что идет на пользу рабочим, идет на пользу всему обществу, и потому имеет будущее. Они чтут традиции. Примером для них может быть лишь тот, кто выдержит проверку вопросами: а ты в свое время выступал за интересы большинства? был против «исключительного закона о социалистах» Бисмарка, против военных кредитов в 1914–м? против капповского путча? за власть Советов в 1918–м? за правовое государство и против СА и рейхсвера? А сегодня: за участие профсоюзов в управлении государственными делами? за демократизацию экономики? за право на забастовку? за политические свободы? против воинской обязанности и ядерного вооружения?
1 Мая, в день солидарности и боевого смотра трудящихся всех стран, [Западный] Берлин был увешан политическими лозунгами, которые подняли курс акций ВПК, но никак не содействовали требованию саарских горняков о повышении зарплаты. Так что Абс и Пфердменгес могут быть вполне довольны — равно как Флик и АЕГ[219].
Но никак не горняки, не строительные рабочие, не профсоюзы и вообще все те, кто добивается индексации зарплаты в связи с ростом цен. Всё это выгодно тем, кто, повышая и повышая нагрузку на производстве, перемалывает жизни «маленьких людей». Такому извращению самой идеи Первомая «новые левые» противопоставили собственную манифестацию.
Они выступили против ядерного оружия и за мирные переговоры, против идеологии «социального партнерства», «единого немецкого народа» и «одной лодки», в которой якобы мы все сидим. Они выступили за амнистию политзаключенным — как на Востоке, так и на Западе.
Остается, однако, открытым вопрос: смогут ли понять всё это те, к кому обращаются «новые левые». Неизвестно, есть ли у «новых левых» такие же талантливые пропагандисты; как их весьма толковые теоретики. Как много прекрасных идей и весьма реалистичных концепций пропало в Германии только потому, что их не удалось внедрить в массы! И эти неудачи действительно вовсе не зависели от качества идей и концепций.
«Конкрет», 1962, № 6
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ И ГКП[220]
Руди Дучке пишет в своем новом тексте (на этот раз нигде предварительно не опубликованном) — в предисловии к письмам, полученным им после покушения[221]: «Сегодня, в момент мнимого поражения антиавто–ритарного лагеря… появляется ГКП. У этой партии нет другой задачи, кроме задачи ослабления антиавто–ритарного лагеря, его деморализации — с тем чтобы [студенческое] движение можно было взять под контроль ГКП, СДПГ и тому подобных сил»[222]. Создатели ГКП, напротив, утверждают, что их партия будет «обогащать политическую жизнь в ФРГ и придаст новый импульс деятельности социалистических и демократических сил в нашей стране»[223]. Уже здесь создатели ГКП демонстрируют логику «либо–либо»: либо «обогащение политической жизни», либо — …[224] Но чем дальше читаешь, тем хуже тебе становится.
ГКП ссылается на Розу Люксембург и Карла Либкнехта, на Бебеля и Тельмана — не делая между ними никаких различий и не критикуя никого из них — и представляет программное заявление, более всего напоминающее Годесбергскую программу СДПГ[225].
Причем в глаза бросается не недостаток революционных положений, а избыток социал–демократических. Партия не только хочет «обогатить политическую жизнь», «обновить демократию» — с целью «способствовать укреплению репутации ФРГ за рубежом», она хочет также разработать «конструктивные, передовые решения», которые укажут этой стране с ее «возможностями прекрасно функционирующей экономики и прилежным, трудолюбивым населением» (из чего можно сделать вывод, что есть также и ленивые народы, народы–бездельники) путь к социализму. Безусловно, ГКП тоже против «грязной войны во Вьетнаме», однако искать указания на то, что наша «прекрасно функционирующая экономика» прямо связана с тем, что в странах «третьего мира» идут войны, уже бесполезно.
Идя во внешней политике курсом Аугштайна[226] (признание ГДР и границы по Одеру и Нейсе, разоружение, европейская система безопасности и. п.), во внутренней политике ГКП не продвинулась дальше Годесбергской программы СДПГ — подход к вопросам внутриполитической жизни остается чисто реформистским, даже если между делом в качестве какой–то отдаленной цели упоминается социализм. Какая связь между внутриполитическим курсом ГКП и социализмом, остается совершенно непонятным. Возможно, страх этой партии утратить легальность вполне обоснован. Но, видно, легальность превратилась уже в фетиш: если что в программных документах ГКП и легализовано полностью, то это — коммунистический социал–демократизм.
Если в Годесбергской программе «общественная собственность» является «формой общественного контроля, от которого не отказывается ни одно современное государство», то ГКП называет профсоюзное требование перевести ключевые отрасли промышленности в общественную собственность «актуальным и в духе времени»[227]. Годесбергская программа гласит: «Демократия требует соучастия работающих но найму на предприятиях и во всей экономике. Работающий но найму должен превратиться из подданного экономики в гражданина экономики». А вот что говорит ГКП: «В центре демократической экономической политики должно стать соучастие в принятии решений работающими на заводах, других предприятиях и государственных учреждениях — в качестве первого шага по ограничению всевластия монополий. Это станет социальной гарантией против произвола предпринимателей». Еще годесбергцы были за полную занятость и рост производительности труда [в капиталистической экономике]. ГКП — тоже за. И как еще социал–демократы времен Бад—Годесберга знали, что «общественные силы, которые воздвигли капиталистический мир, оказываются несостоятельны перед лицом… задачи нашего времени — поставить на службу свободе и справедливости для всех те силы, которые высвобождаются в ходе промышленной революции и технизации всех сфер жизни», «так и ГКП не находит ничего лучшего, чем заявить, что «порядок, на котором основано общество позднего капитализма, не в состоянии решить на благо народа основные социальные и гуманитарные проблемы нашего времени, особенно те, что порождены преобразованиями в науке и технике». «Социализм», о котором говорят обе партии, также получается каким–то поразительно схожим. СДПГ «…строй, опирающийся на основные ценности демократического социализма, который стремится… создать достойное человека общество, свободное от нужды и страха, свободное от войн и угнетения». ГКП: «…общественный строй без нужды и эксплуатации, без неуверенности и страха перед завтрашним днем».
Пенсии, зарплаты, [фиксированная] квартплата, сохранение содержания [при отпуске по беременности и родам], договоры но защите работников при рационализации производства, гарантии существования крестьянских, ремесленных и иных хозяйств средних слоев населения — за весь этот каталог потенциальных предвыборных подарков обещает бороться ГКП, за всё это сохраняющее стабильность Системы профсоюзное барахло, с помощью которого рабочим подслащают жизнь при капитализме — это вместо того, чтобы довести до сознания эксплуатируемых, что все эти подсластители унижают человеческое достоинство и маскируют невыносимость такого существования. Осознает ли ГКП, «партия борьбы за социальные гарантии и улучшение условий жизни», что именно это — в интересах капитализма, что Система нуждается в такой партии — не только в качестве фигового листка демократии, но и чтобы удержать все усиливающееся социальное недовольство в рамках лояльных Системе требований, чтобы это недовольство не превратилось в требование уничтожить саму Систему? Или ГКП и знать этого не хочет?
