Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского
Вот и все. И договорились. А зарплату он мне не сильно поднял. На прежнем месте у меня было 140 рублей и сорок процентов премии, а он мне пообещал двести или двести десять и тоже сорок процентов премии.
Моя прежняя организация занималась обеспечением работ за рубежом и поставками товаров за границу. Основной целью работавших там специалистов, особенно качественных, было выехать за границу, чем раньше — тем лучше, чем чаще — тем лучше.
У меня таких перспектив не было, я успел за семь лет работы съездить в Монголию, и то по блату вне этой организации, потому что у меня было много недостатков. Анкетных.
Кроме пятого пункта, я развелся с первой женой и женился на сотруднице.
Русского бизнеса тогда еще не было, или я его не знал. Были директора центров НТТМ, и я еще не был с ними знаком, но как центры два или три работали неплохо. Одним из них руководил ныне покойный Виноградов. “Инкомбанк”, помните? И один центр назывался “Технология”, по-моему, в соседнем районе. Ходорковский с ними конкурировал».
В конце 1987 года было создано государственно-кооперативное объединение «МЕНАТЕП» [5] с оборотом в восемнадцать миллионов рублей в год.
Леонид Невзлин занял в нем должность руководителя договорного отдела, а рекламный отдел возглавил Владислав Сурков, ныне первый заместитель Руководителя Администрации Президента.
Вместе с Невзлиным из «Зарубежгеологии» пришел еще один будущий акционер «ЮКОСа», а ныне эмигрант, Михаил Брудно и будущий председатель совета директоров группы «МЕНАТЕП», а ныне заключенный, Платон Лебедев.
«До закона о кооперации был внедрен решением Совета министров еще один проект — кооперативы вычислительной техники и программирования — это позволяло молодым специалистам собираться в бригады для любых проектов для обслуживания предприятий и населения, — говорил Невзлин в интервью Наталье Мозговой. — Мы, будучи программистами, организовали рядом с НТТМ один из первых компьютерных кооперативов — «Нигма», зарегистрировавшись вторыми или третьими в «совке». И быстро поняли, что надо использовать механизм центров и кооператива для покупки компьютерной техники, — формировали комплексы, снабжали математикой и продавали организациям… Таким образом, мы значительно увеличивали объем работ и получали от предприятий безналичные деньги, которых им было не жалко».
Бизнес в СССР существовал де-факто, но де-юре оставался вне закона и был уголовно наказуем. До 5 декабря 1991 года в Уголовном кодексе сохранялась статья «Частнопредпринимательская деятельность» — 153-я. Ссылка или лишение свободы до пяти лет с конфискацией. [6]
«По острию ножа мы ходили с первых дней образования «МЕНАТЕПа», — вспоминали Ходорковский и Невзлин в «Человеке с рублем». — Нас пригласили переправиться на берег предпринимательства, хотя юридический брод не существовал даже в зародыше. Не исключалась и такая возможность: дряхлые государственные структуры работать на прибыль не могли, вот и призвали нас, молодых, предприимчивых: вы накопите, а мы вас за это — посадим с конфискацией. Вы уж только не обессудьте: статейка-то в УК есть, вот мы ее и задействуем».
В их совместном опусе есть маленькая главка под названием «Каков КПД на плахе?»: «Перед началом любого большого дела лично мы не можем избавиться от мерзопакостного ощущения, что вот-вот откроется дверь, и мы услышим: «Бизнесмен? Пожалуйте в кутузку!» И от скамьи подсудимых нас не убережет самый опытный адвокат: и обвинитель, и судьи будут действовать в соответствии с нормами Закона. Повышению КПД это, разумеется, не способствует».
Как они радовались, когда наконец отменили эту статью!
Откуда им было знать, что не пройдет и десяти лет, как в России к власти придет человек, который снова уложит бизнесменов на плаху, под Дамоклов меч, даже не меняя УК. Окажется, что довольно страха и марионеточного суда.
Тогда, на закате СССР, КПД был неплохим и на плахе. Да и плаха казалась бутафорской, как доживавший последние дни советский режим.
Михаил Ходорковский продолжал учиться: в Плехановском и Всесоюзном юридическом заочном институте [7]. В последнем занимался гражданско-хозяйственным правом.
«Учиться мы оба любили, в Плешку ходили вместе, — рассказывает мне Леонид Невзлин. — В юридический он мне ходить не предлагал — ходил один. Учился очень исправно, ему всегда нужны были знания. И график с детства, с ранней юности, держал очень четко: все вовремя, каждый час расписан. Для него это одна из основ — соблюдать график развития. Поэтому ему на все хватало времени.
В отличие от многих других, например меня.
Моя работа у Ходорковского занимала почти 24 часа в сутки. Но отчасти потому, что я не столь рационален. Он очень мало времени тратил на несущественные вещи: обсуждение, психологические моменты, посиделки с людьми, выстраивание отношений. Он достигал цели и шел дальше».
В 1988 году Ходорковский окончил Плехановский институт и получил диплом по специальности «финансист».
Говорят, что, уже возглавляя «ЦНТТМ», он продолжал подрабатывать плотником в фирме «Эталон».
«Я в тот период не был с ним близок лично, — вспоминает Леонид Борисович Невзлин, — не дружил, поэтому и про дворника, и про плотника знал, но больше из его рассказов. Он ходил по квартирам, делал встроенные шкафы, а утром вставал и убирал дворы. Не знаю, продолжал ли он тогда делать шкафы по субботам. Сомневаюсь, что потом у него было время, а на начальном этапе мог.
Деньги надо было зарабатывать. Он, как и я, выходец из простой, интеллигентской, советской, еврейской семьи. Я — еврейской, он — полуеврейской. Родители — люди предельной честности и отсутствия каких-либо дополнительных заработков, кроме работы. В результате — постоянная нехватка денег.
Все по-разному реагировали на это. Он был воспитан, или самовоспитан, в убеждении, что этого ресурса у него должно быть всегда достаточно. Его, видимо, унижало то, что у родителей мало денег и их ни на что не хватает. Поэтому он всегда работал. У него была семья, он женился еще в институте. Был ребенок. Унизительно иметь семью и не иметь возможности ее обеспечить. Плюс какие-то свои интересы. Поэтому он работал ровно столько, чтобы деньги не надо было считать на еду и основные вещи.
Потом он развелся с первой женой и жил по съемным квартирам, достаточно средненьким: на Шоссе энтузиастов и на площади Павелецкого вокзала».
Бизнес шел в гору, и вскоре Ходорковскому стало не хватать оборотных средств, потому что оборонные предприятия не могли немедленно перечислить деньги, а исполнителям надо было платить.
Он обратился в Жилсоцбанк СССР за кредитом, но ему отказали, поскольку банк имел право давать кредиты только банкам. [8]
После обращений в различные министерства оборонные ведомства выделили оборудование и 20 тыс. рублей.
Этого было ничтожно мало. И тогда, чтобы появилась возможность брать кредиты, было решено организовать свой банк. Так в декабре 1988-го был создан «Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса (КИБ НТП)» [9] и зарегистрирован под номером 25.
Но минимальный уставной фонд составлял пять миллионов рублей, и этих денег у начинающих банкиров просто не было. Удалось собрать только 2,7 миллиона с обязательством доплатить остальное в течение года.
И банк начал зарабатывать: размещали счета предприятий, давали кредиты, получили разрешение на валютные операции и торговали долларами, финансировали торговлю компьютерами.
«Известно, что «ассортимент» банковских операций и комплексных услуг в мире насчитывает до 200 позиций, — писал Самарский журнал «Дело» [10]. — В СССР применялось лишь две: принятие денежных средств на депозит и выдача кредита. У «МЕНАТЕПа» таких услуг появилось несколько десятков, в том числе те, которые были попросту неизвестны хозяйственникам: лизинг, траст, факторинг, определение показателей учетных ставок, а также финансирование импортно-экспортных и бартерных операций, инвестиционных проектов, помощь иностранным партнерам в выборе перспективных клиентов, вексельные операции и другое».
В мае 1989 года Ходорковский оставил Монахову пост директора ЦМНТП и стал председателем правления КИБ НТП (заместителем председателя правления банка стал Леонид Невзлин).
При банке создали консультативный совет и пригласили в него несколько академиков, ректоров институтов и руководителей газет и журналов. Три раза в год они собирались в офисе банка и за чашкой чая вели разговор на самые разные темы. В частности были приглашены академик Арбатов — руководитель Института США и Канады — и бывший первый клиент команды — академик Шейндлин.
«Когда они пригласили в свой банк достойных людей — крупных ученых и общественных деятелей, — и Ходорковский, и Невзлин были совсем молодыми, неискушенными людьми, — вспоминал Шейндлин [11]. — Наши знания и политический опыт были им полезны. Они внимательно слушали. А поскольку чай был вкусный, мы охотно приезжали в гости».
