Борис Туров - Штрихи к портрету чемпиона
Несмотря на победу, турнир этот стал последней каплей, переполнившей чашу терпения. И вот он в Париже. Кто-то из философов сказал, что нет страшнее одиночества, чем одиночество в толпе людей. Возможно, это так, но не по отношению к нему. О каком одиночестве может идти речь, если у него есть шахматы!! Первым делом ему предстоит покорить Европу. Нужно заставить людей говорить о тебе.
И Алехин с головой окунается в шахматную жизнь. Он не отказывается ни от одного приглашения, играет показательные и консультационные партии, дает сеансы одновременной игры, не глядя на доску, вызывая восторг у любителей шахматного искусства. Причем какие сеансы! Сразу на двух десятках досок! За трехлетие (1921–1923) он участвует в десяти турнирах и в семи из них — в числе победителей, а в пяти— единолично. Даже видавшие виды шахматные бойцы поражены его бурной фантазией, тонким художественным вкусом, колоссальной теоретической эрудицией. Словом, покорить шахматную Европу оказалось делом не таким уж сложным.
Но Алехин снова не удовлетворен. В Лондоне (1922) он опять позади Капабланки, проиграв к тому же личную встречу. Но еще больше, чем эта неудача, его удручал так называемый «Лондонский протокол», который должен был урегулировать взаимоотношения между чемпионом мира и теми, кто претендует на этот титул.
Не таким уж простачком оказался любимец богов и слабого пола обаятельный Капабланка в роли шахматного короля. Он огородил престол таким денежным валом, что вряд ли найдутся смельчаки преодолеть его. Отныне, чтобы встретиться в матче с чемпионом, нужно было обеспечить призовой фонд в размере 10 тысяч долларов (по тем временам сумма огромная), не считая других расходов, связанных с пребыванием участников и их секундантов.
Алехин на минутку представил себе, сумеет ли он найти такие деньги. Ему стало грустно. Нужно что-то придумать. Отступать от своей цели он не намерен, не в его характере это. Он должен стать чемпионом мира, чего бы это ему ни стоило.
IV
Алехин не торопил события. Он тонко ощущал предел своих возможностей. На словах он готов был дать бой Капабланке уже в начале 20-х годов. Но то скорее был пробный шар, желание еще раз напомнить о себе. Тем не менее в конце 1923 года он направляет чемпиону мира письмо, в котором сообщает, что намерен в будущем году вызвать его на матч. В этом вызове, конечно, была немалая доля авантюризма: никто пока еще не изъявлял желания финансировать их поединок, который, по мнению многих, — пустая трата денег на обреченное дело.
Шахматный реализм безошибочно подсказывал Алехину, что он еще не достиг уровня чемпиона мира. С тех пор как он познакомился с Капабланкой, тот стал своеобразным эталоном, с которым постоянно сравнивал свое мастерство русский шахматист. А тут еще не совсем удачное, с его точки зрения, выступление в очень престижном турнире в Нью-Йорке. Он снова пропустил вперед себя Ласкера и Капабланку. Та же роковая последовательность, что и десять (!) лет назад в Петербурге. В таких обстоятельствах найти меценатов — дело безнадежное.
В лености его обвинить никто не может. Его успехи очевидны. Но, по-видимому, Капабланка, да и старик Ласкер все еще играют сильнее, чем он. Какая-то причина наверняка есть. Он обязан разобраться.
И Алехин садится за анализ всех партий нью-йоркского турнира, он разбирает по косточкам игру своих главных соперников, и в первую очередь Капабланки.
К такому весьма эффективному средству он в дальнейшем будет прибегать не раз: и после нью-йоркского турнира 1927 года, когда он опять занял второе место за Капабланкой, а ведь до их поединка оставалось несколько месяцев, и после ноттингемского турнира 1936 года, где он выступил, скажем прямо, неудачно. И каждый раз итогом огромной аналитической работы станут сборники партий с великолепными комментариями Алехина, еще при жизни снискавшего славу непревзойденного комментатора.
Результаты «находки» превзошли все ожидания. Один за другим завоевывает он первые призы на крупных международных турнирах. Восторженную оценку получил его триумф в Баден-Бадене. «Его победа в этом большом и чрезвычайно сильном по составу турнире, — писал гроссмейстер Тарраш, — должна быть отнесена к числу наиболее блестящих, которые когда-либо были одержаны, и они доказывают, что у Алехина есть все основания для борьбы за мировое первенство…» А вот мнение другого гроссмейстера Тартаковера: «Шахматному миру, напряженно следившему за этим чудным полетом на полюс шахматной славы, мы думаем следующей формулировкой облегчить напрашивающееся сравнение успехов Алехина с обоими чемпионами мира: у Капабланки титул, у Ласкера результаты, но только у Алехина стиль настоящего чемпиона мира!»
Но и после этого вопрос о финансовом обеспечении матча с Капабланкой оставался открытым. И вот тут Алехин, которого недаром называли гением шахматной комбинации, призывает на помощь свою уникальную способность к комбинаторике. Раз турнирных побед недостаточно, чтобы заставить кого-то раскошелиться, нужно чем-то поразить. Наиболее благодатная почва для этого, по его мнению, — Латинская Америка с ее темпераментными болельщиками. Да, он знает, что большинство там — поклонники Капабланки. Ну и что?
И Алехин отправляется в многомесячное турне на Американский континент; отправляется не для того, чтобы развеять чары чемпиона мира — на это надежд было мало, — а чтобы показать, что он достойный претендент, что он способен оказать сопротивление «непревзойденному» Капабланке. Он гарантирует: предстоит очень интересный спектакль. Перед отъездом на Американский континент Алехин устанавливает новый мировой рекорд в игре, не глядя на доску — сразу против 28 противников.
Какими шахматными «аттракционами» Алехин покорил правительство Аргентины, сказать трудно. Во всяком случае, осенью 1926 года оно официально объявило, что берет на себя все расходы, связанные с матчем на первенство мира между Алехиным и Капабланкой. Да, оно надеется, что спектакль будет увлекательным. Риск в конце концов не такой уже большой: львиная доля призового фонда наверняка достанется Капабланке, а оказать кумиру латиноамериканских любителей шахмат финансовую поддержку, если даже он в ней особо не нуждается, дело благородное. Возможно, были и другие мотивы, подтолкнувшие аргентинское правительство на такой шаг, но так или иначе вопрос о матче был решен: он должен начаться в сентябре 1927 года. Соперникам оставался год для подготовки.
V
Так сколько же лет он шел к этому матчу? Пять, десять? Нет, с тех пор как научился играть. Не его вина, что судьбе угодно было распорядиться именно так. Какие только сюрпризы она ему не преподносила! Капабланка тоже внес свою лепту.
Странная вещь: с тех пор как он впервые встретился с кубинским шахматистом, у него к нему не то что неприязнь (это появится позже), а какая-то ревность. Уж очень все легко получалось у будущего чемпиона мира. Первый крупный международный турнир, и сразу же блестящая победа. Потом серия не менее впечатляющих успехов.
Повезло и с матчем на мировое первенство. Его соперником был стареющий Ласкер. Причем, намеренно или нет, во время переговоров он довел великого шахматного мудреца, просидевшего на шахматном троне более четверти века, до такого состояния, что тот был готов без борьбы отказаться от звания чемпиона мира. Слава богу, общественность этого не допустила, и Ласкер все же сел за шахматный столик в 30-градусную жару при невероятно большой влажности. Для 53-летнего шахматиста это оказалось невыносимым…
А разве было мало примеров, когда кубинцу при его огромном таланте еще и везло. «Фортуната гарсона»— везунчик, и только. Алехин считал, что в лице Капабланки была нарушена высшая справедливость.
К матчу с Алехиным чемпион мира и не думал готовиться. Кое-что посмотрит, чтобы совесть была чиста. Он вообще никогда не готовится ни к турнирам, ни тем более к отдельным шахматистам. Конечно, Алехин— не какой-нибудь гроссмейстер. Второго такого дебютного эрудита сегодня нет. А какая фантазия, как комбинирует! С ним всегда нужно держать ухо востро. Если уж русскому удается получить свою игру, противнику можно не позавидовать. А вот с ним, Капабланкой, у претендента не очень получается. Они знакомы почти пятнадцать лет, многократно встречались за шахматной доске и, и только считанные разы Алехину удалось сделать ничью. А разве недавний нью-йоркский турнир не подтвердил, что ему, Капабланке, пока в шахматах равных нет. Он уверен, что и на этот раз Каисса будет к нему благосклонна. Нужно ли серьезно готовиться?
Автор этих строк не берется утверждать, что именно таким был ход мыслей Капабланки накануне матча. Но то, что, убаюканный прошлыми победами и все еще продолжающий купаться в лучах славы, кубинский гроссмейстер был уверен в успехе, сомневаться не приходится.
