Алексей Цветков - Атлантический дневник (сборник)
Сент-Пол, столица штата Миннесота, – практически один город с Миннеаполисом, без зазора. Их называют Твин-Ситиз, города-близнецы. В общем пригороде – Mall of America, крупнейший в мире крытый торговый центр, сотни магазинов, рестораны, кинотеатры. Во внутреннем дворе под стеклянным куполом – детские аттракционы, поддельные скальные пейзажи, фальшивая итальянская траттория. Это – Америка, которую знает каждый. Не моя.
В Сент-Пол я прилетаю почти наобум, давно наскучив Нью-Йорком и Вашингтоном. Здесь у меня друзья по Мичиганскому университету, отсюда рукой подать до Великих Озер, до Анн-Арбора, до тех же Черных Холмов – пара дней на прокатном «понтиаке». Это уже Америка.
Откуда я? Десять лет назад я ненадолго вернулся в Европу, визит затянулся, но у меня есть куда возвращаться и куда однажды вернуться навсегда. Не обязательно в камне.
Что такое дом? По словам поэта Роберта Фроста, дом – «это место, куда тебя обязаны впустить». Такое место есть. И я по-прежнему его люблю.
ИСТОРИЯ И ПРАВДА
17 декабря 1999 года в возрасте 91 года скончался выдающийся американский историк Вэн Вудвард. Он был южанин, в американском историко-географическом смысле, и его труды в основном связаны с американским Югом периода Гражданской войны и Реконструкции. Вот что написал о нем в газете Washington Post профессор журналистики Эдвин Йодер.
...В нынешнем, уходящем столетии было много прекрасных толкователей южной истории, но, на мой взгляд, среди них лишь два колосса: писатель Уильям Фолкнер и историк Вэн Вудвард… [Вудвард], столь радикально разбивший вдребезги региональные предрассудки, был [тем не менее] до мозга костей патриотом Юга, хотя и довольно необычным. Он с недоверием относился к американскому мифу исключительности, точке зрения, согласно которой американцы избраны провидением быть нравственными наставниками подверженного греху человечества. Южанам, как он разъяснил нам в своих замечательных статьях, это известно лучше, чем кому бы то ни было. Юг испытал поражение и трагедию, зло рабства и расизма, нищету и унижение; и этот опыт должен породить в нас иммунитет к гордыне, воплощенной в образе «города на вершине горы». Это было для многих из нас мощное противоядие от мифа и в значительной мере стало частью нашего внутреннего образа.
Думаю, что не ошибусь, предположив, что большинство россиян, в том числе и вполне образованных, никогда не слышало о Вудварде. Русские сегодняшнего дня мало интересуются американской историей, и это помогает воспрянувшим идеологам империи орудовать невежественными и злобными стереотипами. У русских, впрочем, есть довольно фундаментальное оправдание: своей собственной историей они тоже интересуются не весьма. Может быть, дело в том, что они ей не верят, а из лжи не извлечешь никаких разумных уроков. Тем уместнее уделить несколько минут чужому прошлому и показать, чем может быть история и историк для своей страны.
Вэн Вудвард и другие историки Юга работали в принципиально свободной стране, но они жили в реальной атмосфере своего времени и были подвержены реальному социальному давлению. Задолго до появления термина «политическая корректность», который на самом деле точнее переводится как «политическая правильность», существовал и господствовал один из первых принципов этой идеологии: Юг проиграл Гражданскую войну потому, что был обречен морально и исторически. Сторонники морального поражения выделяли в первую очередь несовместимость рабства с современными нравственными принципами, недопустимость существования людей второго сорта в стране, чья конституция утверждает равноправие перед законом.
Что же касается сторонников теории «политической обреченности», большей частью марксистов, то они, отвергая моральные аргументы как фикцию, утверждали, что отсталый полуфеодальный Юг был обречен проиграть динамичному индустриальному Северу. Иными словами, правота Севера была не столько нравственной, сколько экономической.
Но во второй половине XX века в исторической науке появилась новая дисциплина – клиометрия. Ее сторонники отвергли повествовательный и оценочный метод своих предшественников, в том числе и Вудварда, утверждая, что единственный способ объективного исследования – это статистический анализ сохранившихся документов и остатков материальной культуры. Результаты клиометрических исследований американского Юга вызвали у традиционных историков настоящий шок.
Согласно этим исследованиям, условия жизни и труда рабов на плантациях американского Юга в канун Гражданской войны не только не уступали условиям свободного труда на Севере, но порой были даже более гуманными. В любом случае диета рабов была лучше, чем у белых наемных рабочих на Юге, а труд – производительнее. Перед войной американский рабовладельческий Юг имел самую высокую в мире производительность труда после Великобритании. Труд рабов на плантациях Юга был на 35 процентов производительнее фермерского труда на Севере.
Что же касается ужасов работорговли, заклейменных в «Хижине дяди Тома», они были реальными, но далеко не типичными. Как правило, семьи при продаже не разделялись, да и вообще такие продажи были нечастыми – они производились не с целью прибыли, а для повышения эффективности производства, и доход от них не превышал 1 процента всех прибылей. В среднем южные предприниматели-рабовладельцы были вдвое богаче северных, эксплуатировавших свободный труд, и это не оставляет камня на камне от всех выкладок марксистов.
Неудобнее всего оказался тот факт, что северные борцы с рабством, аболиционисты, побуждаемые самыми благородными чувствами, на практике не гнушались прямой клеветой и эксплуатацией низменных инстинктов рабочих масс для реализации своих целей. Знаменитый Джон Браун, ставший знаменем аболиционизма, был несомненно психически неуравновешенным человеком и беглым уголовным преступником. В рецензии на книгу Роберта Фогеля «Без согласия и контракта» Вэн Вудвард пишет:
...Фогель обнаруживает, что участники морального крестового похода были вынуждены «компрометировать свои принципы, объединять усилия с оппортунистами, принимать аморальные предложения… и намеренно вводить в заблуждение», потому что «они могли одолеть грех лишь посредством греха». С другой стороны, «их дело было нравственным, а намерения – добродетельными», и «обман вредил лишь рабовладельцам»… Хотя «рабство было выгодным, эффективным и экономически рациональным… оно никогда не было морально позитивным». Вместо «приговора, вынесенного победителями в борьбе с рабовладением», считает он, «нам нужен новый приговор», более современный.
Каким же может быть этот приговор и, что куда важнее, в чем же тогда оправдание войны – самой кровавой из всех известных человечеству до тех пор? Ввиду того, что рабство не было таким наглядным проявлением зла, каким его считали до недавних пор, война, по мнению Фогеля, оказалась еще более неизбежной и необходимой. Вот что пишет Вудвард в той же рецензии:
...По мнению Фогеля, война была единственным способом положить конец рабству в Соединенных Штатах, и он согласен поэтому допустить, что наша страна была единственным из двадцати с лишним рабовладельческих обществ, неспособных найти мирный путь к эмансипации. Сила и уверенность рабовладельческого Юга росла, а не уменьшалась, и, как предполагает автор, получив независимость, «он стал бы крупной международной силой», вполне возможно, «одной из сильнейших в мире военных держав». Он полагает также, что мирное отделение Юга надолго отсрочило бы освобождение рабов в стране, повсеместно затормозило бы движение против рабства, усилило бы крепостничество в местах, где оно еще сохранялось, и помешало бы борьбе за демократические права низших классов в Европе.
Итак, истина и справедливость в конечном счете устояли перед лицом исторической достоверности. Реальная картина получилась сложнее и вышла не такой черно-белой, как хотелось бы авторам поучительных и патриотических учебников, но даже плохая правда – лучше хорошей выдумки.
Попутно отметим крушение еще одного стереотипа: русские патриоты любят отмечать, что в России рабство было ликвидировано мирным путем за четыре года до того, как это произошло в США. Но русское крепостничество не имело ни малейшего экономического оправдания, его отмена не была сопряжена ни с какими реальными жертвами для страны, тогда как в Америке в результате войны процветавший Юг на долгие десятилетия погрузился в экономические и политические сумерки.
И если возвратиться к фигуре историка в современном американском обществе, необходимо отметить, что он по сей день остается реальным действующим лицом в социальном диалоге. Вэн Вудвард, Барбара Такман и ныне здравствующий Артур Шлезингер-младший – столпы американской культуры второй половины XX века, соперники политиков и журналистов, творцы и двигатели общественного мнения. Историк напоминает политику, что дисциплина у них – общая, а избирателю – что история не заканчивается на последней странице учебника и что увернуться от политики – значит дезертировать из истории собственной страны.
