Вольфганг Акунов - Кремлёвский летчик
В «полетной карте» Матиаса Руста был указан маршрут Гамбург-Стокгольм и обратно. Между тем, в действительности он совершил полет по маршруту Гамбург-Шетландские острова-Исландия-Стокгольм-Берген-Хельсинки-Москва. Неплохо для начинающего «любителя», налетавшего якобы всего-навсего 50 часов!
Но гораздо интереснее другое — как этого «любителя», имевшего на руках «полетную карту» Гамбург-Стокгольм-Гамбург не задержали ни в одном из мест его промежуточной посадки, преспокойно заправляя его самолет керосином и позволяя ему лететь дальше — «в никуда»?
Впрочем, в Исландии Руста ненадолго задержали (хотя вскоре и «отпустили на все четыре стороны»), однако исключительно по подозрению, что он прилетел в Исландию воровать яйца крайне редкой птицы — белого кречета. С этими кречетами любят охотиться арабские нефтяные шейхи и другие богатые люди, платящие за яйца белого кречета бешеные деньги. Дело в том, что птенец белого кречета, проклюнувшись из яйца, признает своим «родителем» (который только и может успешно выдрессировать его, добившись полного послушания) того, кто даст ему первый кусочек мяса. Поэтому важно доставить будущему хозяину кречета именно яйцо, а не живого птенца, уже успевшего привыкнуть к другому «кормильцу».
Когда исландцы выяснили, что Руст бродил по горам не в поисках яиц белого кречета, его сразу отпустили.
Прокурор не преминул спросить, с какой радости Руста занесло в далекую Исландию.
Руст ответил: «Ну как же, ведь в Исландии состоялась эпохальная встреча на высшем уровне Михаила Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом, положившая конец эре «холодной войны».
Прокурор заметил, что со времени саммита Горбачев-Рейган прошло уже немало времени.
«Это так», — ответил Руст, — «но дух-то ведь остался» (нем.: Aber der Geist ist geblieben).
И опять — никаких дальнейших вопросов и комментариев.
На процесс Руста в Москву прилетели члены его семьи — мать, отец и младший брат (приезжавшие на суд в сопровождении представителей посольства ФРГ). Кстати, низкорослый, бледнолицый, темноглазый и темноволосый Матиас Руст был совершенно не похож на своего отца и брата (рыжих и голубоглазых, с розовой кожей — как говорится, «кровь с молоком»). У матери его, правда, были темные глаза (относительно природного цвета ее волос ничего сказать не могу — в момент московского процесса они были седые).
Известно, что мать души не чаяла в Матиасе и с самого детства ни в чем ему не отказывала, исполняя любое его желание (именно она подарила любимому сыну кокер-спаниеля Флориана, верховую лошадь и летные права).
На протяжении всего процесса отец и брат Руста хранили полное молчание и невозмутимость. Отец записывал все происходящее на диктофон. Мать же заметно переживала. Ей было — в нарушение правил судопроизводства (по крайней мере, тогдашнего советского) выступить на процессе в качестве свидетельницы защиты.
Заметно волнуясь, Моника Руст долго рассказывала, каким Матиас был хорошим мальчиком и заботливым сыном — он даже звонил ей по телефону (мобильной связи тогда еще не было) со всех аэродромов своей промежуточной посадки в ходе полета в Москву, кроме столицы Исландии Рейкьявика (видимо, в связи его кратковременного задержания исландскими властями по подозрению в краже птичьих яиц). Она очень волновалась, что он залетел так далеко.
На вопрос прокурора, откуда она, в таком случае, вообще узнала, что Матиас в Исландии (ведь исландцы, сфотографировавшие Руста, арестованного по подозрению в краже яиц белого кречета, опубликовали эти фотографии только узнав в них «кремлевского летчика», задержанного у стен Московского Кремля!), Моника Руст спокойно ответила:
«Между мной и Матиасом еще с детства существует столь сильная телепатическая связь, что мне и так известны все его мысли, передвижения и места нахождения».
За этим заявлением со стороны обвинения не последовало никаких, казалось бы, логически напрашивавшихся вопросов, например: зачем тогда Матиас Руст, при наличии такой сильной телепатической связи между ним и матерью (как, по его утверждениям, и с Михаилом Горбачевым), тем не менее звонил матери и до полета, и со всех мест своих промежуточных посадок в ходе полета, кроме Исландии?
К тому же в ходе московского процесса выяснилось и еще одно несоответствие в показаниях. На заданный Русту вопрос, почему он неправильно нанес планируемый маршрут в «полетную карту», он ответил, что иначе в аэроклубе ему бы не доверили самолет, «как пилоту, еще слишком неопытному для столь дальнего маршрута». К тому же, заявил Матиас, «родители ни за что не отпустили бы его, столь неопытного еще в летном деле, в полет, если бы знали, как далеко он собирается лететь».
Между тем, Руст звонил матери с Шетландских островов (Великобритания), из Стокгольма (Швеция), из Бергена (Норвегия) и из Хельсинки (Финляндия) и сообщал всякий раз, где находится. К тому же мать «кремлевского летчика», вследствие упомянутой выше «теснейшей телепатической связи с сыном» должна была и без того совершенно точно знать, где именно находится Матиас (и никакие ухищрения последнего с фальшивым маршрутом полета в «полетной карте» не могли этом помешать)!
Мало того! Чтобы увеличить запас топлива, необходимый для запланированного полета (гораздо более долгого, чем тот фиктивный, о котором Руст заявил руководству выдавшего ему самолет аэроклуба и родителям), он взял на борт дополнительные баки с керосином, для чего ему пришлось оставить в самолете только одно, пилотское, сидение. Руст заявил, что сделал все это самостоятельно. Между тем, согласно показаниям его отца, последний помог сыну переоборудовать самолет, спрятав извлеченные из машины сидения в подвале своего дома в Веделе. Значит, отец Руста также знал, что сыну предстоит гораздо более дальний перелет, чем тот указал в своей «полетной карте»! Снова явная «нестыковка». И опять — никаких вопросов и комментариев со стороны обвинения!
От дополнительных баков Руст, израсходовав горючее, избавился после взлета с хельсинкского аэродрома, якобы сбросив их в Финский залив (стремясь одновременно к тому, чтобы выступившее на поверхности морской воды масляное пятно «сбило с его следа возможных преследователей», которые в этом случае могли подумать, что это не баки, а самолет Руста упал в залив).
В тогдашней прессе неоднократно утверждалось, что Руст — по крайней мере часть своего пути — летел не один, а со спутницей на борту (которая якобы покинула его, по одним сведениям, в Бергене, по другим — в Стокгольме, по третьим — в Хельсинки (ее якобы видели выходящей из самолета). На прямой вопрос прокурора о том, была ли на борту его «Сессны-172» женщина, Руст во второй раз пришел в заметное волнение (как и в случае с Голубем Мира) и заявил, что это неправда и, боле того! — что он «никогда с женщинами дел не имел, не имеет и не собирается иметь с ними дела в будущем».
Это резко «антифеминистское» (если не сказать «женоненавистническое» заявление «кремлевского летчика» представляется довольно любопытным, особенно с учетом дальнейших неудачных попыток Руста наладить, после своего досрочного освобождения и депортации на родину, отношения с представителями «прекрасного пола» (будучи помещен по возвращении в Германию в психиатрическую лечебницу, Руст дважды пырнул ножом одну из медсестер, Штефанию Валуру, за то, что «она не дала ему себя поцеловать», за что получил 2 года тюрьмы; в дальнейшем его брак с молодой полькой Катажиной, а после развода с ней — новый брак с индианкой Джитой, вместе с которой он пытался стать содержателем курортной гостиницы, также завершился полной неудачей)…
При желании можно было бы связать «зацикленность» упомянутых выше «глобально-экологических» планетарных планов Руста на Тибет и Гималаи, его неприкрытую враждебность христианству (даже на уровне символов вроде белого голубя), его не менее откровенное женоненавистничество и ту непреклонность и точность, с которыми он вел свою «Сессну» (что характерно для людей внушаемых, или, иначе говоря, «зомбируемых»), с принадлежностью «кремлевского летчика» к какой-то тоталитарной секте восточного происхождения, руководители которой направляли своего адепта, всецело завладев его волей. Но никаких подобных соображений высказано не было. Не было задано и соответствующих вопросов.
Адвокат Яковлев говорил очень долго, напирая на то, какой Руст пламенный идеалист, сторонник «нового мышления», защитник окружающей среды (он даже упомянул в этой связи проект «Лагония», не анализируя его, однако, подробно), и т. д.
Перед центральным входом в здание Верховного Суда постоянно толпились журналисты, фото-, радио- и телерепортеры и просто зеваки. Как-то на глазах автора этих строк какой-то молодой человек прорвался к матери Руста, стал обнимать ее и целовать, громко крича:
