Сергей Переслегин - Око тайфуна
В. Титов в «Кратере» обходится с теорией вероятности хуже, чем Г. Угаров с демографией. Ладно, чтобы метеорит угодил в человека — хотя такое случается не каждый день, один подобный случай за историю космонавтики, наверное, можно допустить. Но чтобы метеорит убил героя в единственной точке на поверхности Марса, в которой соприкасаются два мира: сам Марс и некий Разум, оставленный обитателями далекой звезды контролировать несостоявшееся переселение!.. Автору можно посоветовать ввести в рассказ какой-нибудь усилитель вероятности.
Впрочем, возможно, он использовал открытие А. Скрягина из того же сборника «Румбы фантастики». Оказывается, «в мире нет и не может быть таких объектов и процессов, которые были бы принципиально нереализуемы».
Любопытная мысль. Даже Господь Бог признавал пределы своего всемогущества. Так, он не мог изготовить камень, который был бы не в силах поднять. А если забыть о парадоксах, то останется вторая теорема Гёделя, три начала термодинамики.
Наша следующая тема — логические ошибки. Рассмотрим в качестве примера вторую часть рассказа М. Пухова «Монополия на разум».
Автор изобрел машину времени, не нарушающую постулат причинности. Перемещаясь на неделю в прошлое, она на семь световых дней смещается в пространстве, так что изменить прошлое нельзя[2].
А если все-таки можно? Давайте включим машину дважды: поскольку в пространстве нет выделенных направлений, перемещения будут независимыми, тогда суммарно машина меньше сместится в пространстве, нежели во времени (ведь сумма двух сторон треугольника всегда больше, чем третья сторона), и оживут классические парадоксы хронофантастики.
Ошибка, допустимая для гуманитария. Но со стороны выпускника МФТИ она означает глубокое неуважение к читателю. М. Пухов не удосужился сделать элементарную проверку идеи рассказа. Впрочем, возможно, он просто доверился французскому геологу Ф. Карсаку, который предложил данную модель машины времени лет на двадцать раньше. (Ф. Карсак. «Бегство Земли».)
Иного типа логическая ошибка, встречающаяся у Е. Сыча. Действие его рассказа «Знаки» происходит в мире, который волею правящего класса навсегда лишен письменности. Идея очень богатая: показать общество, достигшее стадии позднего средневековья, но имеющее лишь устную культуру. Увы, автор не додумал ее. И люди, не знающие письма, говорят у него на нормативном литературном языке, не отличаясь от нас ни речью, ни стилем мышления. В результате рассказ, который мог бы стать настоящим культурологическим исследованием, остался бледной копией «Мастеров» У. Ле Гуин, не дотянув даже до уровня халтуры.
Подобные ошибки я называю логической рассогласованностью мира. Они редки — название предполагает, что автору удалось создать свою собственную модель Вселенной.
Значительно чаще нарушается не логика модели — обыденный мир текста живет по обыденным законам и не представляет интереса, — а логика характеров. Сначала исчезает мотивация, затем теряется всякая последовательность в сюжете. Так возникают «мании».
Для произведений этого типа характерен воинствующий антиимпериализм, их сюжеты стандартны и могут быть пересказаны в трех предложениях: что-то открыли или построили, капиталисты хотят забрать себе или уничтожить, герои побеждают капиталистов.
Вся «антиимпериалистическая фантастика» восходит к одному первоисточнику — «Гиперболоиду инженера Гарина» А. Толстого. На мой взгляд, и эта книга не является шедевром, переложения же в лучшем случае бездарны.
Я употребил термин «мания». В психиатрии он означает навязчивое желание, обычно либо неосуществимое, либо бессмысленное.
Советские инженеры строят метро из Москвы во Владивосток. Долго строят, им упорно мешают империалистические разведки. К сожалению, остается неясным, к чему этот невероятно дорогой проект нам и чем он так досадил мировому империализму; по-моему, пытаясь уничтожить туннель на ранней стадии строительства, Запад действует из чистого альтруизма.
В реальной жизни, увы, капиталистические державы в наши грандиозные начинания не вмешиваются. Примером тому — ленинградская дамба, пришедшая со страниц печально знаменитого романа А. Казанцева.
Большинство «маниакальных» произведений было написано в тридцатые годы, но в наше время этот тип патологии не умер, что доказывает повесть В. Корчагина «Конец легенды».
Трансатлантический лайнер, на котором плывет в США советский ученый, натыкается на мину, оставшуюся со времен войны, гигантский корабль тонет почти мгновенно, не успевая даже подать сигнал бедствия, спасаются лишь четыре человека.
Так бывает? Бывает, только очень редко: последний пропавший без вести пассажирский «трансатлантик» исчез в 1854 году, ну да простим это автору, тем более, что эпизод с катастрофой он придумал не сам, а заимствовал у А. Беляева. (А. Беляев. «Чудесное око».)
Герои добираются до острова, там происходит первая ссора, в ходе которой советский ученый доказывает преимущества социализма. В дальнейшем он занимается этим регулярно — эдак раз в десять страниц.
Остров оказывается плавучим, это — огромный кусок пемзы, который без руля и ветрил болтается в океане, он уносит героев на юг… только почему на юг? Гольфстрим идет на северо-восток, преобладающие ветры дуют в том же направлении, что определяется кориолисовой силой, то есть вращением Земли.
Однако остров плывет на юг. Робинзоны ссорятся как по личным, так и по политическим вопросам.
Юрий Крымов влюбляется в прекрасную аборигенку Норму, жертву волчьих законов капитализма. Брат отца Нормы спровоцировал пари и оставил семью на острове, зная, что он блуждающий. Его дьявольский план был прост: за год убить брата радиоактивными часами, потом найти остров по сигналам радиомаяка, спасти Норму, жениться на ней и завладеть наследством. План действительно сработал, но не до конца: отец умер, и мать тоже, а вот радиомаяк сломался.
Поставим, однако, два вопроса. Во-первых, как умер отец? От лучевой болезни? Но излучающий точечный объект быстро вызывает изъязвление кожи, поэтому часы пришлось бы снять — просто от боли. Но, предположим, план удается, брат похоронен на острове. А часы? Норма взяла бы их с собой, как память об отце, и что же делать с этой радиоактивной уликой?
Опереточное злодейство на уровне пародийного фильма «Великолепный», помните? «А зубы у крысы пропитаны цианистым калием».
А теперь второй вопрос: почему остров не был запеленгован в те дни или часы, когда работал радиомаяк? Ведь действие происходит в северной Атлантике — вокруг десятки, сотни судов и самолетов, спутники, система противолодочного патрулирования.
В подобные технические тонкости В. Корчагин вдаваться не захотел, ему было важнее продемонстрировать преимущества советского образа жизни.
Выяснив тайну острова, Крымов и Норма начинают героическую борьбу против зловещих планов империалистов, мечтающих превратить это хрупкое и предельно неустойчивое образование в военную базу, и, разумеется, одерживают победу (спасая тем самым американские ракеты — надо думать, для будущей их установки на айсбергах).
Научно-технические, равно как и логические нелепости текста часто оправдывают с позиций высокой литературы. Тезис: книга написана о человеке и для человека, поэтому технические подробности автора не волнуют — он выше их, так как превыше всего подлинное искусство.
Почему-то подлинное искусство всегда отличала точность в использовании деталей.
Глава 2«Каждые сорок лет космолетчики запирались в антианнигиляционные капсулы, переводили корабль на субсветовую скорость и там, в беззвездном и бесцветном засветовом антимире, где все наоборот, возвращали себе молодость, а тем временем корабль проскакивал очередной межгалактический вакуум, и перед глазами обновленных людей вспыхивали новые звезды, возникали новые миры, ждущие исследователей.
Сто тысяч лет прошли как один год.
Весь экипаж „Валентины“ проснулся от глубокого анабиоза, и все, кто оказался свободным от вахты, собрались в кают-компании, огромное помещение заполнилось почти до отказа, шутки, смех звучали не умолкая, люди были радостно возбуждены, как всегда бывает, когда в близкой перспективе возвращение на родную Землю.
— Теперь пойдем в трехмерном пространстве, не люблю я эти заковыристые нуль-переходы.
— Верно, то ли дело — по старинке, под фотонными парусами, правда?
— Теперь — прямым курсом к Солнечной, — слышались отовсюду голоса.
Экипаж „Валентины“ уже успел вчерне ознакомиться с окрестным пространством, изучить показания приборов, полученные, пока экипаж был погружен в глубокий сон.
— Необходимо обследовать получше эти небесные тела, — сказала Анга, старший астробиолог.
