Газета Завтра Газета - Газета Завтра 940 (47 2011)
Данный проект Марата Гельмана богат, как никогда, элементами кощунства и исполнен мстительного ближневосточного глума, как будто Россия от рождения виновата перед пестрым сообществом "современных художников", и теперь ничего не остается делать, кроме как вытереть об неё ноги.
Всё это — совершенно в духе былых свершений Гельмана, но в чем-то их явно превосходит.
Главным образом бросается в глаза цвет клизм. Если бы они были обычного аптечного, бежевого, оттенка, всё было бы не так трагично. Но они — светло-синие, что имеет для православного человека определенное религиозно-символическое значение… Гельман, похоже, перегнул палку.
Пикантность ситуации заключается в том, что все эти "художества" производятся на государственные средства. Впрочем, такова вся государственная политика в сфере культуры. Напомним, что весной арт-группа "Война" получила государственную премию "Инновация" в номинации "Лучшее произведение визуального искусства". Таковым произведением явился нарисованный фаллос на разводном мосту в Санкт-Петербурге. А Гельман, как известно, несколько лет назад оседлал бюджет пермского региона, и в топку "современного искусства" полетели толстые пачки банкнот. Всё это происходило на глазах оголодавших сотрудников пермских музеев и библиотек при полном благоволении пермских властей.
Вскоре российский интернет обошло некое открытое письмо, адресованное Путину и Медведеву, в котором лейтмотивом звучал один и тот же вопрос: "Стоит ли в казну платить налоги, чтобы на них потом производился или дистрибутировался продукт, оскорбляющий национальное и религиозное большинство?"
В том, что Гельману удалось запустить лапы в пермский бюджет, надо благодарить главу региона Олега Чиркунова, вообразившего себя покровителем муз. Кто-то в сети метко определил стратегию губернских властей выражением "кормить бесов с ложечки"...
Данное сравнение применимо ко всем ветвям власти на всех её уровнях. Блоггер sergeyhudiev, излагающий свои мысли притчами, написал об этом так: "Рассказывают, будто в стране парфянской был некий государь, оказавший отечеству великие благодеяния; понимая же, сколь губительна мирская слава, он требовал, чтобы подданные на площадях и в собраниях поносили его, как бы человека негодного и ничтожного, он же через это приходил бы в спасительное смирение. Подданные же, имея к нему великую любовь, благодарность и почтение, не желали этого делать, но единодушно восхваляли и сердечно благодарили его. Тогда государь у всех на глазах, приблизил к себе и осыпал милостями некоего устроителя выставок, который со своими учениками в скверном и непотребном виде изобразил и самих парфян, и наследственные их земли, и народные их святыни. Так государь обрел от подданных желаемое, и проходя в простонародном платье по базарам и площадям, много смирялся." По всей видимости, нашим властям в ближайшем будущем придется "много смиряться".
Ведь накануне выборов акция Гельмана прозвучала как неслабая оплеуха "Единой России", которая в лице губернатора Чиркунова спонсирует архитектурные ансамбли из клизм.
Профессиональные конспирологи, знатоки политического закулисья, уличили Гельмана в двойной и даже в тройной игре, узрели хитроумную многоходовку, сверхсложную интригу, прорастающую уже в грядущий политический период. Но жизнь, как всегда, — и проще, и страшнее.
Причиной всему — душевный излом, тончайшая трещина в психике, берущая начало в чаду подростковых грез. Делец и пиарщик, Гельман лишь с виду весел и бодр: душа его погружена в траурный сон садо-мазохистских фантазий. Он, вскормленный от сосцов Лилианы Кавани, воспитанный на фильмах Пазолини, использует великий возбудитель всех чувств — его величество Страх. Чем же еще объяснить мазохистские конвульсии Гельмана, в извращенном мире которого любовь — это ненависть, а ненависть — это любовь? Любовь палача к жертве, а жертвы к палачу.
Гельман сам — типичная жертва мазохистской психологии.
Гипертрофированная русофобия Гельмана во многом напоминает спортивное многоборье, многообразие приёмов, оскорбляющих русских, в какой-то момент наскучивает, утомляет, заставляет задуматься о первопричине.
Подобный психотип использует набор изощренных средств и ухищрений для возбуждения к себе ненависти большинства, что должно подтвердить болезненные представления о своей особости, уникальности, избранности. С другой же стороны, игра в кошки-мышки с "православной общественностью" должна стимулировать возращение забытого сладостного чувства страха, замешанного на комплексах "гонимого пророка". Таким образом, наш подопечный избывает неведомые нам подростковые, национальные и религиозные страхи, реализует ряд внутренних садо-мазохистских интенций.
Всякий раз, оскорбив публично русский народ, русскую веру и русскую историю он впадает в сладостный анабиоз: отмщены неизвестно кем и когда обиженные предки, гудит растревоженный пчелиный рой, летят в лицо комья грязи...
Сладко замирая при каждом громком стуке, взволнованно вздрагивая при каждом шорохе, он проводит свои дни в сладостном ожидании: вот-вот дверь откроется, и в начищенных хромовых сапогах, с тяжелой нагайкой в руке появится он — ясноглазый и неумолимый, долгожданный, желанный и надменный — русский фашист.
Артур Беляев -- К Поясу Богородицы...
Хмурое ноябрьское утро.
Заметный мороз с ветром, позёмка, с неба сыплет редкая снежная крупа. Сегодня вторник, сдача номера в печать; в редакцию, расположенную на Фрунзенской набережной, прибывают ответственные за выпуск сотрудники. Слышатся, один за другим, удивленные возгласы: "Ох, сколько же людей!", "Всё перекрыто!", "Куда там курбан-байрам — в разы больше!"
О чем они?
День еще не начался, а в центре Москвы — уже огромная, плотная очередь, растянувшаяся от храма Христа Спасителя по набережным Москвы-реки до самых Лужников. Вдоль этой живой ленты, рядом, у обочины, также на несколько километров, — сплошная лента автобусов, в которых люди греются и на которых медленно продвигаются к центру.
В Москву из афонского Ватопедского монастыря прибыла великая христианская святыня — Пояс Пресвятой Богородицы. Реликвия выставлена в храме Христа Спасителя для всеобщего поклонения до 27 ноября. Верующие со всей Москвы и ближайших областей торопятся прикоснуться к святыне, занимая места затемно и выстаивая в очереди до семи часов. От ближайшей станции метро "Парк Культуры" нескончаемые человеческие ручейки устремляются к реке и, уперевшись в гранит набережной, движутся в обратную течению реки сторону — оказывается, очередь начинается даже не здесь, в нескольких километрах от храма, а гораздо дальше — почти у Лужниковской излучины. Так, одна, сплоченная и целеустремленная, очередь движется к храму, а другая, еще разрозненная и удивленная, наполняемая людьми из ближайших улиц и переулков, только еще движется к концу очереди первой.
Солдатики-срочники из охраны Главного штаба Сухопутных войск, расположенного рядом с редакцией, выставлены в дополнительные караулы в помощь милиции, с юношеским восторгом и непосредственностью взирают на огромную и величественную процессию верующих, которая так отличается своей строгостью и смиренностью от тех масс народа, что собираются здесь же, на набережной, во время "обычных" праздничных гуляний с музыкой и салютами.
Многочисленная милиция, которая, скорее, не охраняет порядок, а обеспечивает жизнедеятельность верующих, действует предельно корректно и ненавязчиво; в разных местах набережной развернуты пункты питания, мобильные санузлы, машины "скорой помощи". В одном месте, вдалеке от точек общепита, для питания верующих даже "зафрахтовали" плавучий ресторан.
В очереди — много прибывших из дальних мест представителей православного клира: священники, послушники, монашествующие. Здесь же, над Москвой-рекой читаются молитвы, поются акафисты. Никто не ропщет, люди знакомятся друг с другом, фотографируются и воспринимают неожиданное временное неудобство как своего рода духовное испытание.
Характерная особенность — среди верующих много молодежи и женщин, одетых празднично. По сообщениям информагентств, Московская патриархия, по причине огромного наплыва паломников, отправила в гущу верующих своего рода оперативный десант спецназа — более двадцати священников, призванных оказывать духовную и молитвенную поддержку верующим в столь непростых погодных и транспортных условиях. Это — благое дело для благих людей.
