Григорий Гольденцвайг - Клуб, которого не было
Чаем заправляемся и голову включаем.
Чего в городе нет?
Светской жизни предостаточно, с цыганско-югославским гламуром, округлыми животами папиков и аппетитными ногами моделей – вчера с поезда «Чебоксары – Москва». С заботливо упакованными пачками кэша. С базами данных, как в клубе «Осень»: «Богатый пидор на бентли. Скидка – 50%». Ну, до этого кэша профессиональных охотников хватает. Мы в культурных чаяниях зажиточных колхозников не ориентируемся, да и куда бы нам с Курского вокзала – в калашный ряд.
Междусобойчика для профессиональных клубных жителей, кельнского техно и манчестерского хауса – этого в «Миксе» и «Пропаганде» достаточно. Там места насиженные и самоиграющие: в «Пробке» женщина шеф-повар как сочинила свои легкие блины девять лет назад, так до сих пор с ними примадонна – что уж здесь об арт-части говорить: непоколебима.
Уютных квартирных посиделок захотелось – есть Митя Борисов и Дима Ямпольский, вечные Коровьев и Бегемот питейной сцены, из их «Гоголя» в Столешниковом в их же «Жан-Жак» на Никитском и обратно перемещаться можно бесконечно, до цирроза печени – не надоест. А надоест, так к семейству Паперных всегда можно в мамосынов «Китайский летчик» вернуться.
Концерты большие – да есть концерты, в избытке; местные – одни и те же, привет «Нашему радио»: «Сплин» да «Би-2», Сукачев да Агузарова; западные – разные, как правило, парадно-убыточные: смотрите, дескать, люди добрые, как клуб в просвещение инвестирует. В пятиэтажный «Би-2» или в питейные «Шестнадцать тонн» на такие концерты забегаешь зажмурившись – чтобы, замешкавшись, не столкнуться вдруг с компанией поющих караоке бухгалтеров или футбольных болельщиков; это не вы, это они тут завсегдатаи. И нигде, и никогда не пересекутся эти миры. С чаем что-то не то. Горечь пробивается сквозь лимон и корицу – прошу Лену плеснуть мне просто горячей воды на пробу. Так и есть, на Тверской – другая. Лучший Клуб обслуживает другой водозабор.
Еще нет концепции – а владелец уже просит название. Кажется, я не выходил из этого зала цвета болотной тины неделю. Сегодня присоединяется Игорь, у него тендер среди таджикских рабочих бригад, строить надо, сроки жмут. У нас нет самого малого – четкой концепции, дизайна и плана действий. Теперь выясняется – нет еще и названия.
Игорь, инженер-технолог по образованию, задумчиво чертит на А4 какие-то молекулы. Начинаю рисовать и я.
Как вы яхту назовете – так она и поплывет. Международное название, встречающееся от города к городу, Propaganda – лучший задел. Народный дух – желателен. Понятность для иностранных деятелей культуры – плюс.
Перебираем важнейших деятелей культуры. Dostoevsky. Griboedov. Tolstoi. Первые два уже есть в Питере – не годится.
– Kalashnikov, – предлагает Игорь.
– Вот уж точно посол русской культуры, – отшучиваюсь я. Хорошее название вообще-то.
– Ну, был купец такой еще, – мнется Игорь. Страны. Города. Авиарейсы. Международные связи -
мы же путешественники как-никак. СССР. Берлин. Рейкьявик. Таллин – Ереван. Рига – Магадан.
– Намек на депортацию прибалтов, – хохочет Игорь.
А по-моему, по ритмике неплохо, и ностальгия по советским транспортным связям, которых никогда больше не случится, – как любая ностальгия, – должна работать.
Корпоративные названия – мы же уверены, что располземся по стране сетью, завоюем провинцию, долго ли умеючи. Club №1. Нет, тут даже у меня скулы сводит – село Кукуево на «Евровидении».
The Club.
– Английские названия не работают, – упорствует Игорь. Как это потом будут писать: «Зе клаб»?
Бог с вами, продукты и напитки: жалко, Vodka-bar в городе уже открылся. Сахар, соль, крупа, бакалея, сливки (в Хельсинки хороший клуб был, но здесь герлз-бенд под таким именем есть), молоко (опять в Питер заехали), винегрет (эти в Москве только что скончались), оливье (иностранцы не поймут), русский салат (соотечественники не поймут), конфетки-бараночки (Гриша, ты там что пьешь?), огурец, селедка, вобла (для лучшего клуба – решительно не годится), трюфель (клуб для свиней, извольте?), фуа-гра (перегиб, это в «Дягилев»).
Ну, икра.
Отечественного производителя – поддерживаем. Загадку загадываем. Интригу интригуем. Привлекательный, доступный, достойный москвича и гостя столицы продукт. Демократичный, по здешним меркам. Четыре буквы – и звучит.
Краем глаза замечаю, что среди молекул, заполонивших лист перед Игорем, его рука начинает выводить мелкие кружки. Заработало.
Вечно невидимый владелец (проживает в телефонной трубке Игоря, реже – в моей) название «Икра» утвердил за 14 секунд. Для верности договариваемся писать «IKRA».
– Московский Комсомолец – 95, – сопротивляюсь я. – Французское с нижегородским.
– С русским мы рискуем остаться непереводимыми для иностранцев. С латинским ты будешь жить в начале всех клубных расписаний, – резонно замечает Игорь. – Два параллельных названия дадут разночтения. А ты же не хочешь называть клуб «Caviar».
«Кавьяр» – не хочу. С такой фонетикой да с требованиями городских властей писать название по-русски нас примут за филиал соседней грузинской закусочной (она, кстати, очень даже ничего – дружественных Billy's Band и «Ундервуд» оттуда клещами не вытащишь). Смиряюсь с «IKRA» – куда там, каждому нероссиянину понятно. По крайней мере, ничего плохого, согласно «гуглу», слово на других языках не значит. И японцам понравится – у них есть своя «икура», общий корень вроде.
В разговорнике, выпущенном к московской Олимпиаде, свидетельствуют летописцы, подобные лингвистические барьеры снимались просто:
– Gde u vas na stancii kipjatok?
И все понятно.
***
– Прямо звезда сериала! «Не родись красивой»! – язвит менеджер Катя.
Катя это о Юле. У двадцатилетней Кати курносый носик, обманчивая улыбка пай-девочки, опыт работы в бандитском ресторане, железная хватка, хороший девичий удар – и Катя решительно неправа.
Мы с Юлей облазили весь клуб, включая полутемный балкон из фанеры в бархатных рюшечках, свидетельство былой роскоши, – ему недолго осталось. Юля Юденич – миниатюрная барышня с уверенным контральто. Яркая брюнетка. Точеный профиль – как со старинной камеи. Живет с мамой и мужем-диджеем на Профсоюзной. Промоутер на перепутье. Пережила не одну клубную эпоху, ни в Берлине, ни в Лондоне никогда не была – зато в тусовке знает каждую собаку. Своего клуба и своей резиденции нет.
Я о Юле узнал от коллеги: пока жил по заграницам, Юля подняла в Москве новый клуб «Мио». Было это в начале 2000-х, любимый Юлей суховатый тек-хаус был на острие, а на тесном танцполе, как говорят наши официанты, было мясо. Юля тогда посмотрела регалии на моей визитке, вежливо отпустила пару дежурных фраз, удостоила ледяной улыбкой и не предприняла попытки срочно сдружиться с ходячей бесплатной рекламой в моем лице – что делал на ее месте каждый второй коллега по цеху. Уважаю сильных женщин.
Я не ищу именно тек-хауса и гигантского будущего, что греха таить, за ним не вижу. Но хочу, чтобы в клубе ночью была жизнь. Самодостаточная, настоящая – без дискотеки по 150 руб. (девушки – бесплатно) для тех, кто поднабрался и не смог найти выход после концерта. Концертов мы и сами напридумываем. Но клубом – не для меломанов, а для тех, кто раньше полуночи из дома не выходит, – заниматься должен кто-то другой. Работать на свои собственные лавры и чуть-чуть на наши.
Юлин план действий – пятничная резиденция с живыми электронными музыкантами, диджеями (с радостью замечаю в списке энциклопедистку Хельгу и шоумена Би-Войса), свежими лицами, которые станут курсировать из «Пропаганды» к нам и далее в Mix – мне нравится..Нутром чувствую – люди к Юле придут. И ничего, что в плане написано «Целью данного мероприятия является…» и «автопати» – через проверочное «автосервис». Пока я в Европе по случайным клубам скитался, Юля здесь правильные знакомства завязывала.
Менеджер Катя усомнилась, есть ли у Юли в баре право на скидку, – Юля на нее так посмотрела, что Катя ретировалась в другой конец зала. Право у Юли есть; Юля с этого момента – промоутер собственной резиденции в клубе «Икра». Мы договорились.
Олега Магди я почти не знаю – я писал о нем, когда у него была резиденция в «Гауди», краснел, когда корректура арабское «Магди» в шотландское «МакДи» превращала, и ругался с редактором, когда текст про героически отловленного Олегом Рикардо Виллалобоса (вот где культуртрегерство!) сокращали до плевочка.
С Катей Антишанти мы знакомы с тех пор, как она (прогрессивный телекорреспондент нового телеканала СТС) приезжала ко мне (пресс-атташе молодого лейбла «Снегири») снимать Найка Борзова и «Нож для Frau Muller» – жутко актуальных артистов. До того, то бишь, как стала непререкаемым авторитетом в виджеинге.
Антишанти должна была приехать утром, Олег – после обеда, но в городе пробки, и планы летят вверх тормашками.
На метро из моих знакомых ездят только профессора и командированные дипломаты, ну и я сам с недавних пор: предложить пересесть на метро – опасное предприятие, могут и не понять.
