Семен Багдасаров - Ближний Восток. Перезагрузка
Когда есть абсолютная власть, олицетворяемая какой-либо должностью, все будут за нее драться. Драться до последнего. Особенности власти в конкретной стране всегда надо сопоставлять с ее исторической реальностью. Жесткая власть может существовать долго, но в странах, где существуют сильнейшие этнорелигиозные противоречия, все рано или поздно кончается.
Теперь возьмем Ирак. Когда туда пришли американцы, они сказали: сейчас мы вам сделаем демократию западного образца — создавайте партии. Создали партии. Никаких квот на конфессиональной основе не предусматривалось. Кто побеждает на выборах? Конечно, партия шиитов — просто потому, что их большинство. И из их числа назначается премьер-министр, который обладает абсолютной властью. Президент страны — это курд, как правило, — это такая формальная, чисто протокольная должность, вообще ни о чем не говорящая. А вот премьер-министр — это, по сути, местный диктатор. Таким был Нури аль-Малики, сейчас Хайдер аль-Абади. Конечно, он занимает жесткую прошиитскую позицию, что не нравится курдам, которые представлены в парламенте сообразно численности населения, то есть того, сколько народу за них проголосовало. Сунниты тоже в аналогичном положении и тоже недовольны. И таким образом у людей возникает нежелание во всем подчиняться премьеру, главе исполнительной власти, по сути — человеку № 1 в стране. У курдов растут сепаратистские настроения, переходящие в стремление к независимости. У суннитов тоже появляется желание что-то свое создать. И так далее. Это отнюдь не ливанская модель. С ливанской моделью нынешняя политическая система Ирака ничего общего не имеет.
Сейчас идут долгие разговоры о новой сирийской конституции. Какой будет эта конституция? Сели за стол переговоров власть и оппозиция. Вопрос: кто будет обеспечивать национальным и религиозным меньшинствам безопасность, кто будет гарантировать их участие в управлении страной? Как это будет выглядеть? Как закрепляться? Складывается впечатление, что все, к сожалению, сведется к иракскому варианту. А этого недостаточно. Недостаточно просто провести выборы. Если в Сирии сделать такую же систему, как в Ираке, там, конечно, будет побеждать одна этнорелигиозная группа и давить на все остальные. Эти остальные будут ощущать, что им плохо тут живется, и размышлять, не сделать ли себе автономию, как у курдов. А курды и вовсе заявят, что хотят получить независимость. И все это будет отрицательно влиять на жизнь страны. Будут то и дело вспыхивать беспорядки, раскол в обществе будет нарастать — вплоть до гражданской войны. Просто из-за отсутствия договоренности — у кого что есть. А если не дать еще относительной автономии и самоуправления отдельным территориям, таким как район Джабаль аль-Друз, населенный друзами, или курдам в местах их компактного проживания, то начнется просто бесконечная война, которая в итоге безо всяких переговоров приведет к развалу страны на несколько квазигосударств. Замечу, что Сирия, по большому счету, очень похожа на Ливан, поэтому оптимальным выходом из ситуации было бы установить у себя такую же политическую систему. Будет это сделано или нет — покажет время. У меня, честно сказать, ощущение, что нет, не будет.
Нас ожидает большая война, и чем она закончится через 10–20 лет, сказать трудно. Но то, что политическая карта Ближнего Востока будет выглядеть совершенно иначе, чем сейчас, очевидно уже любому. И начинать готовиться мы должны уже сейчас. Этот процесс идет помимо нашей воли, и от него никуда не денешься. В какой степени мы готовы и готовы ли вообще — большой вопрос.
В конце 2015 года стало известно о создании Исламской военной коалиции из 34 государств для борьбы с терроризмом, возглавит которую Саудовская Аравия. Хотя это главенство во многом формальное, поскольку турки, например, вряд ли будут подчиняться саудитам. Помимо Саудовской Аравии, в коалицию вступили Иордания, ОАЭ, Пакистан, Бахрейн, Бангладеш, Бенин, Турция, Чад, Того, Тунис, Джибути, Сенегал, Судан, Сьерра-Леоне, Сомали, Габон, Гвинея, Палестина, Союз Коморских островов, Катар, Кот-д’Ивуар, Кувейт, Ливан, Ливия, Мальдивы, Мали, Малайзия, Египет, Марокко, Мавритания, Нигер, Нигерия и Йемен. Еще более десятка стран, включая Индонезию, выразили союзу поддержку и заявили о готовности содействовать. С чем это связано? Это связано с пониманием, что «Исламское государство» уже пора на кого-то заменить. Причем заменить не в людском плане — люди могут остаться те же самые, за исключением лишь каких-то уж совсем одиозных деятелей, — а в плане названия структуры, которая будет контролировать регионы, ныне подконтрольные «Исламскому государству». К примеру, тот же Мосул в Ираке. Кто туда придет вместо «Исламского государства»? Кто-то должен прийти непременно, и предполагается, что это будет тот, кого поддержит коалиция.
Еще одна интересная информация того же периода — что США, Иракский Курдистан в лице Масуда Барзани и Турция собирались в Анкаре решать судьбу будущего Ирака. То есть представители Багдада там вообще не предусматривались. Именно об этом говорил в свое время один из высокопоставленных американских военачальников, что Ирак должен быть поделен на три части: шиитскую, курдскую и суннитскую. Для того чтобы воплотить это в жизнь, нужны серьезные военные силы. Вот с этой точки зрения коалиция и будет действовать. Вопрос в том, как она будет действовать в Сирии? Получается, что коалиция суннитов выступит против шиитов. И это может стать предтечей еще большей войны — такой, какой Ближний Восток не знал уже несколько сотен лет. По логике вещей они должны действовать как бы против «Исламского государства». Это значит, что им необходимо взять Мосул в Ираке, Ракку и Дайр-эз-Зор в Сирии и другие территории, контролируемые и «Исламским государством», и «Джебхат ан-Нусрой». В конце 2015 года лидер «Джебхат ан-Нусры» — Абу Мухаммад аль-Джулани дал откровенное интервью телеканалу сирийской оппозиции «Ориент Ньюс», где заявил, что в планах «Джебхат ан-Нусры» — взять под контроль 80 % территории Сирии. Теперь ясно, как они будут действовать и с кем будут воевать.
Так что нас ожидает большая война, и чем она закончится через 10–20 лет, сказать трудно. Но то, что политическая карта Ближнего Востока будет выглядеть совершенно иначе, чем сейчас, очевидно уже любому. И начинать готовиться мы должны уже сейчас. Этот процесс идет помимо нашей воли, и от него никуда не денешься. В какой степени мы готовы и готовы ли вообще — большой вопрос. Если мы и дальше будем делать вид, что ничего не происходит, все наши усилия окажутся напрасными.
Глава 2
Уроки истории: соглашение Сазонова — Сайкса — Пико
Сейчас, когда мы говорим об изменении политической карты Ближнего Востока, самое время вспомнить о событиях Первой мировой войны, имеющих, в общем, непосредственное отношение к событиям дня сегодняшнего. И, разумеется, у тех давних событий есть и собственные исторические корни. Освальд Шпенглер, известный немецкий историософ, когда-то сказал следующее: «Эпоха мировых войн началась в 1878 году, когда русские стояли у ворот Константинополя». Действительно, история говорит нам, что достаточно часто русские стояли у ворот Константинополя, однако обстоятельства в конце концов складывались так, что дальше этого дело не заходило. Но попытки повторялись снова и снова.
Вообще идеология византизма существовала в России несколько столетий, со времен Ивана Грозного. Хочу напомнить, что Иван Грозный является правнуком последнего императора Византийской империи по линии бабушки, Софии Палеолог. Россия при нем активно расширяла свою территорию, и тогда, собственно, и возникла эта полумистическая идея о том, что в конце концов территория Византии должна отойти России как правопреемнице Византийской империи. Эта идея и предопределила возникновение проблемы проливов и проблемы Константинополя, а также стала причиной постоянного стремления России в ту сторону.
Западные государства не были в этом заинтересованы. Что значит — Российская империя возьмет Константинополь? Представляете, какой резкий рост мощи и влияния российского государства и в моральном, и в политическом, и в геополитическом плане это бы повлекло? Поэтому каждый раз, когда русская армия оказывалась у стен Константинополя, на Западе начинались интриги, которые заканчивались тем, что Россия под давлением Запада была вынуждена уступать и отказываться от тех приобретений, которые могла бы получить и по праву победителя, и по праву наследования. Даже исторические враги объединялись, лишь бы не допустить Россию в зону проливов.
Сейчас, когда я пишу эти строки, российские военнослужащие воюют (надо называть вещи своими именами) в составе известной коалиции и помогают сирийской армии и их союзникам на земле для решения целого ряда боевых задач. Возникает вопрос: а какой у нас опыт есть участия в боевых действиях на Ближнем Востоке? Я специально вывожу за рамки опыт Советской армии, военнослужащие которой работали в ближневосточных странах в качестве советников и не только. В частности, в той же Сирии мы помогали сирийской армии в так называемой битве за Ливан в 1982–1983 годах. Не говоря уже о Египте и о других странах. Я хотел бы остановиться на очень интересном опыте, полученном российской имперской армией в Первой мировой войне. Это был колоссальный, огромный опыт, который сейчас может быть нам очень полезен.
